В конце 1980 года в СССР собирались освобождать Игоря Огурцова, основателя Всероссийского социал-христианского союза освобождения народа (ВСХОН), арестованного еще в 1967-м и приговоренного к 15 годам лишения свободы за создание подпольной организации, намеревавшейся при удобном случае свергнуть советскую власть. В 1980-м начиналась новая холодная война и, видимо, часть советского руководства подумывало смягчить ситуацию, передав Франции узника, отсидевшего в заключении почти 14 лет. Но для этого Огурцов должен был дать интервью французским СМИ, где проявить «конструктивный» подход к политическим проблемам.
Сохранился текст, подготовленный Огурцовым и датированный 6 января 1981 года. Судя по всему, органы он не устроил – в нем не было ни раскаяния, ни восторгов по поводу советской политики. Так что Огурцова во Францию не отпустили и отправили его досиживать срок, после чего он провел еще пять лет в ссылке (выпустили его из страны в 1987-м, уже при Горбачеве).
Так вот. На вопрос о советско-американских отношениях Огурцов ответил, что «существуют две глобальные проблемы, имеющие значение равно важное для всех стран и народов - это сохранение мира и охрана окружающей среды». И дальше – о необходимости «восстановления необходимого взаимного доверия».
С тех пор прошло сорок лет. Закончилась холодная война, рухнул железный занавес, а вслед за ним и СССР. Современная Россия прошла путь от идеалистического западничества до демонстративного антизападничества. И теперь, когда обсуждается пространство для договоренностей между Путиным и Байденом, снова возникают эти две темы – стратегическая стабильность и экология (хотя уже в другом формате – не чисто гуманитарном, но и экономическом). Снова стоит вопрос о восстановлении доверия. Снова по остальным вопросам – протоколы разногласий и красные линии. И еще планы обменов заключенными – дежа вю из «Мертвого сезона», где наш разведчик на мосту на мгновения встречается глазами с их шпионом.
Отличие в том, что с одной стороны люди, для которых «старая» холодная война – это глубокая история, показавшая обреченность советского тоталитаризма и открывшая путь демократии, пусть и сопряженный с неожиданными ухабами. С другой же времена Горбачева воспринимаются как актуальные, бывшие буквально «вчера». Распад СССР в этой логике – не закономерность, а несправедливость, требующая хотя бы частичного исправления. И еще одно отличие – нет биполярного противостояния сверхдержав – и поэтому саммит хотя и важен для международных отношений, но не «сверхважен», как аналогичные встречи 1970-80-х годов.
Алексей Макаркин
Сохранился текст, подготовленный Огурцовым и датированный 6 января 1981 года. Судя по всему, органы он не устроил – в нем не было ни раскаяния, ни восторгов по поводу советской политики. Так что Огурцова во Францию не отпустили и отправили его досиживать срок, после чего он провел еще пять лет в ссылке (выпустили его из страны в 1987-м, уже при Горбачеве).
Так вот. На вопрос о советско-американских отношениях Огурцов ответил, что «существуют две глобальные проблемы, имеющие значение равно важное для всех стран и народов - это сохранение мира и охрана окружающей среды». И дальше – о необходимости «восстановления необходимого взаимного доверия».
С тех пор прошло сорок лет. Закончилась холодная война, рухнул железный занавес, а вслед за ним и СССР. Современная Россия прошла путь от идеалистического западничества до демонстративного антизападничества. И теперь, когда обсуждается пространство для договоренностей между Путиным и Байденом, снова возникают эти две темы – стратегическая стабильность и экология (хотя уже в другом формате – не чисто гуманитарном, но и экономическом). Снова стоит вопрос о восстановлении доверия. Снова по остальным вопросам – протоколы разногласий и красные линии. И еще планы обменов заключенными – дежа вю из «Мертвого сезона», где наш разведчик на мосту на мгновения встречается глазами с их шпионом.
Отличие в том, что с одной стороны люди, для которых «старая» холодная война – это глубокая история, показавшая обреченность советского тоталитаризма и открывшая путь демократии, пусть и сопряженный с неожиданными ухабами. С другой же времена Горбачева воспринимаются как актуальные, бывшие буквально «вчера». Распад СССР в этой логике – не закономерность, а несправедливость, требующая хотя бы частичного исправления. И еще одно отличие – нет биполярного противостояния сверхдержав – и поэтому саммит хотя и важен для международных отношений, но не «сверхважен», как аналогичные встречи 1970-80-х годов.
Алексей Макаркин