Репост из: КнигиВикия
По приглашению Дины Озеровой, автора канала @bookranger, решила поучаствовать во флешмобе #100рассказов.
В отношении «короткого метра» я читатель очень наивный. Мне нравится постепенно привыкать к героям, неспешно выбирать тех, кто более всего похож на меня или тех, на кого мне хотелось бы быть похожей, проживать с ними длительный период времени. Короче говоря, я идеальный зритель канала HBO. Тем не менее, у меня есть нежно любимые рассказы, в основном – родом из романтичного и сентиментального юношества.
«Последняя перекладина», Стивен Кинг
Главный герой получает письмо от младшей сестренки Китти, дела у которой шли не очень-то здорово. Он вспоминает, как, будучи детьми, они играли в безрассудную игру: преодолев сорок три ступеньки шаткой лестницы, забирались на третий ярус высоченного амбара и прыгали с этой высоты в стог сена. Забава продолжалась до тех пор, пока лестница не обрушилась, и Китти не оказалась висящей на последней уцелевшей перекладине в двадцати метрах над уровнем бетонного пола. Тогда герой успел натаскать небольшой стожок, который смягчил удар от падения, но впоследствии времени разбираться с проблемами непутевой сестры становилось все меньше. Не знаю, как сэй Кинг делает это, но на нескольких страницах уместился и детский восторг от опасности, и пьянящий запах сушеной травы, и ужас от близости смерти, и безграничное доверие, и преданные надежды, и разочарование, которым оборачивается взросление, и неискупимая вина, и черт знает сколько еще всего.
«Ревун», Рэй Брэдбери
Промозглой ноябрьской ночью рассказчик оказывается на маяке, который его смотритель называет Ревуном. Каждый год на зов Ревуна из морских глубин поднимается огромный ящер, последний в своем роде. Чудовище принимает сигнал маяка за рев себе подобного и идет на зов, жаждая избавиться от векового одиночества. Об этом, о непреодолимом, отчаянном, разрушительном одиночестве, и пишет Брэдбери. Чур, кого не тронет - у того нет сердца.
«Мысль», Леонид Андреев
По сюжету, доктор Керженцев, замышляет убить друга и, чтобы избежать наказания, прикинуться сумасшедшим. Но в процессе холодный рассудок ему изменяет, и герой сам перестает понимать, прикинулся он сумасшедшим, чтобы убить, или убил, потому что был сумасшедшим. Я в свое время прониклась этим рассказом, потому что Андреев затевает любопытную игру с нежно любимым мною Федором Михалычем. Керженцев у него полемизирует с Раскольниковым, пытаясь доказать, что у последнего просто кишка была тонка, а вот он-то и есть настоящий сверхчеловек. Вообще, мне всегда было жаль, что «Преступление и наказание» - излюбленный объект для вступительных сочинений в Университете МВД, а вот «Мысль» таким вниманием обделена. А ведь столько тем, завязанных на судебную психиатрию, можно придумать!
«Местечко под названием Киндберг», Хулио Кортасар
Поток сознания Кортасара можно изложить последовательно: сорокалетний коммивояжер подбирает «голосующую» под проливным дождем девушку, и они проводят вместе ночь в местечке под названием Киндберг. Смех, вино, Пабло Неруда, поющий камин, пляшущая челка наутро оборачиваются разочарованием и тоской по утраченным идеалам юности. Но скупой пересказ не позволяет кожей ощутить все то сожаление о несбывшемся, которое испытывает главный герой. Когда-то он хотел отправиться на паруснике из Буэнос-Айреса в Роттердам, но годы ушли, и прогнивший парусник вместе с прогнившими мечтами покоится на кладбище надежд.
«Гипсовый негр», Фланнери О’Коннор
О’Коннор писала в жанре «христианского реализма», близкого по духу южной готике. Для ее рассказов характерна притчевость, жестокость, «мотив трагического пробуждения к реальности», великолепный язык, точная портретистика и... павлины. Впрочем, в «Гипсовом негре» обошлось без них, хотя все остальное на месте. Дед впервые везет внука, воспитывавшегося в уединении, в большой город и там предает. Потрясающая вещь о смертности любых богов и авторитетов, о внутреннем трусе и подлеце, который живет в каждом и из каждого может вырваться наружу.
В отношении «короткого метра» я читатель очень наивный. Мне нравится постепенно привыкать к героям, неспешно выбирать тех, кто более всего похож на меня или тех, на кого мне хотелось бы быть похожей, проживать с ними длительный период времени. Короче говоря, я идеальный зритель канала HBO. Тем не менее, у меня есть нежно любимые рассказы, в основном – родом из романтичного и сентиментального юношества.
«Последняя перекладина», Стивен Кинг
Главный герой получает письмо от младшей сестренки Китти, дела у которой шли не очень-то здорово. Он вспоминает, как, будучи детьми, они играли в безрассудную игру: преодолев сорок три ступеньки шаткой лестницы, забирались на третий ярус высоченного амбара и прыгали с этой высоты в стог сена. Забава продолжалась до тех пор, пока лестница не обрушилась, и Китти не оказалась висящей на последней уцелевшей перекладине в двадцати метрах над уровнем бетонного пола. Тогда герой успел натаскать небольшой стожок, который смягчил удар от падения, но впоследствии времени разбираться с проблемами непутевой сестры становилось все меньше. Не знаю, как сэй Кинг делает это, но на нескольких страницах уместился и детский восторг от опасности, и пьянящий запах сушеной травы, и ужас от близости смерти, и безграничное доверие, и преданные надежды, и разочарование, которым оборачивается взросление, и неискупимая вина, и черт знает сколько еще всего.
«Ревун», Рэй Брэдбери
Промозглой ноябрьской ночью рассказчик оказывается на маяке, который его смотритель называет Ревуном. Каждый год на зов Ревуна из морских глубин поднимается огромный ящер, последний в своем роде. Чудовище принимает сигнал маяка за рев себе подобного и идет на зов, жаждая избавиться от векового одиночества. Об этом, о непреодолимом, отчаянном, разрушительном одиночестве, и пишет Брэдбери. Чур, кого не тронет - у того нет сердца.
«Мысль», Леонид Андреев
По сюжету, доктор Керженцев, замышляет убить друга и, чтобы избежать наказания, прикинуться сумасшедшим. Но в процессе холодный рассудок ему изменяет, и герой сам перестает понимать, прикинулся он сумасшедшим, чтобы убить, или убил, потому что был сумасшедшим. Я в свое время прониклась этим рассказом, потому что Андреев затевает любопытную игру с нежно любимым мною Федором Михалычем. Керженцев у него полемизирует с Раскольниковым, пытаясь доказать, что у последнего просто кишка была тонка, а вот он-то и есть настоящий сверхчеловек. Вообще, мне всегда было жаль, что «Преступление и наказание» - излюбленный объект для вступительных сочинений в Университете МВД, а вот «Мысль» таким вниманием обделена. А ведь столько тем, завязанных на судебную психиатрию, можно придумать!
«Местечко под названием Киндберг», Хулио Кортасар
Поток сознания Кортасара можно изложить последовательно: сорокалетний коммивояжер подбирает «голосующую» под проливным дождем девушку, и они проводят вместе ночь в местечке под названием Киндберг. Смех, вино, Пабло Неруда, поющий камин, пляшущая челка наутро оборачиваются разочарованием и тоской по утраченным идеалам юности. Но скупой пересказ не позволяет кожей ощутить все то сожаление о несбывшемся, которое испытывает главный герой. Когда-то он хотел отправиться на паруснике из Буэнос-Айреса в Роттердам, но годы ушли, и прогнивший парусник вместе с прогнившими мечтами покоится на кладбище надежд.
«Гипсовый негр», Фланнери О’Коннор
О’Коннор писала в жанре «христианского реализма», близкого по духу южной готике. Для ее рассказов характерна притчевость, жестокость, «мотив трагического пробуждения к реальности», великолепный язык, точная портретистика и... павлины. Впрочем, в «Гипсовом негре» обошлось без них, хотя все остальное на месте. Дед впервые везет внука, воспитывавшегося в уединении, в большой город и там предает. Потрясающая вещь о смертности любых богов и авторитетов, о внутреннем трусе и подлеце, который живет в каждом и из каждого может вырваться наружу.