Отличное эссе о языке литературной критики на Lithub: gorky.media/context/keruak-berrouz-otets-minaeva-i-dedushka-padonkaff
Текст написан на английском. Приведём ниже краткий пересказ на русском этого текста от Льва Оборина, поэта, переводчика и литературного критика.
«Это своего рода упражнение в формальном литературоведении: разбираются основные риторические приемы рецензентов. Кто-то с самого начала пересказывает сюжет, кто-то пускается в описание своих читательских ощущений: «Читая новый роман Берил Бейнбридж, я вдруг поняла, что от смеха у меня по щекам потекли слезы». Кто-то сразу выдает готовые формулировки: «Опубликованный посмертно роман покойного Джеймса Джонса отличает атмосфера смерти, отчаяния, безумия и безнадежности». Кто-то апеллирует к читателю: «Вряд вам придет в голову искать остроумие и поэзию в истории умственно отсталого балканского крестьянина с глазами навыкате, который 13 лет кряду мастурбирует в свинарнике…» Ну и так далее.
«То, как вы начинаете рецензию, определяется вашим подходом — и к роману, и к самому ремеслу рецензента», — пишет Уилмерс и напоминает, что мировоззрения писателя и критика не обязаны совпадать.
А еще есть издатели — которые не стесняются просить рецензентов проявлять доброту: «к старому писателю, потому что он старый, к молодому писателю, потому что он молодой, к английскому писателю, потому что он английский… а не американский или немецкий, к другим — потому что они черные или белые, женщины или мужчины, или вообще эмигранты из Советского Союза».
В результате опять-таки образуются особые риторические фигуры — связанные больше с экономикой книжной индустрии, чем собственно с книгами. В других случаях играет роль площадка:
«Чем умнее журнал, тем скромнее кажется критик. Критики в популярных газетах часто — и обоснованно — заявляют, что кроме них, никто из читателей не слышал о тех или иных писателей, а значит, он должен говорить о их прямо, без экивоков».
Наконец, чем дальше мы уходим от эпохи модернизма, тем меньше рецензентам нравятся символы и аллюзии — и тем охотнее они ищут в книгах моральный урок. В итоге от эссе Уилмерс остается ощущение некоего огороженного пустого пространства, о которое ударяются стрелы критических статей. В этом пространстве и должен находиться, собственно говоря, роман».
Текст написан на английском. Приведём ниже краткий пересказ на русском этого текста от Льва Оборина, поэта, переводчика и литературного критика.
«Это своего рода упражнение в формальном литературоведении: разбираются основные риторические приемы рецензентов. Кто-то с самого начала пересказывает сюжет, кто-то пускается в описание своих читательских ощущений: «Читая новый роман Берил Бейнбридж, я вдруг поняла, что от смеха у меня по щекам потекли слезы». Кто-то сразу выдает готовые формулировки: «Опубликованный посмертно роман покойного Джеймса Джонса отличает атмосфера смерти, отчаяния, безумия и безнадежности». Кто-то апеллирует к читателю: «Вряд вам придет в голову искать остроумие и поэзию в истории умственно отсталого балканского крестьянина с глазами навыкате, который 13 лет кряду мастурбирует в свинарнике…» Ну и так далее.
«То, как вы начинаете рецензию, определяется вашим подходом — и к роману, и к самому ремеслу рецензента», — пишет Уилмерс и напоминает, что мировоззрения писателя и критика не обязаны совпадать.
А еще есть издатели — которые не стесняются просить рецензентов проявлять доброту: «к старому писателю, потому что он старый, к молодому писателю, потому что он молодой, к английскому писателю, потому что он английский… а не американский или немецкий, к другим — потому что они черные или белые, женщины или мужчины, или вообще эмигранты из Советского Союза».
В результате опять-таки образуются особые риторические фигуры — связанные больше с экономикой книжной индустрии, чем собственно с книгами. В других случаях играет роль площадка:
«Чем умнее журнал, тем скромнее кажется критик. Критики в популярных газетах часто — и обоснованно — заявляют, что кроме них, никто из читателей не слышал о тех или иных писателей, а значит, он должен говорить о их прямо, без экивоков».
Наконец, чем дальше мы уходим от эпохи модернизма, тем меньше рецензентам нравятся символы и аллюзии — и тем охотнее они ищут в книгах моральный урок. В итоге от эссе Уилмерс остается ощущение некоего огороженного пустого пространства, о которое ударяются стрелы критических статей. В этом пространстве и должен находиться, собственно говоря, роман».