Для меня очень нетипичны бессонница и отсутствие аппетита, а также, как это ни странно сейчас покажется, всякие треволнения. Обычно я задумчиво лежу и ем чипсы, и только что-то экстраординарное может вытащить из этого состояния.
Сейчас этим экстраординарным стал отъезд Валеры аж на двадцать четыре часа (может быть, и меньше). К отъезду мы начали готовиться загодя: грустили, корчили гримасы страдания, пытались найти тысячи оправданий для того, чтобы этого отъезда в ближайшее Подмосковье не произошло. Но все-таки это случилось, и, как назло, в это время я решила совершить свой четвертый набег на Марселя Пруста. Первую главу "По направлению к Свану" я читала со смешанными эмоциями. В одних моментах хотелось сказать: "По красоте пишешь, братан". В других же моя голова отвечала Прусту звенящей пустотой. И пустота, и одобрение не сопровождались никаким душевным откликом. Когда-то я сделала для себя очень важный вывод: моя любовь к реалистической литературе - это то же самое, что моя любовь к реалити-шоу. На этом и порешила и забросила все попытки читать, потому что реалити-шоу и все прочее развивают эмпатию и социальный интеллект в стократ эффективнее, чем ограниченные патриархальной моралью, далекие от настоящей человеческой жизни классические талмуды.
Но бог с ней, с первой главой, все дело ведь во второй. Напомню, что она называется "Любовь Свана". И здесь Пруст просто облил меня тревожными воспоминаниями из прошлого. Вся глава - летопись моей первой любви, за исключением того, что любила я не содержанку, конечно, и сама я не аристократка. Несмотря на то, что в этой главе содержится самый подробнейший протокол эмоций человека, которого внезапно и без причины отвергли, она все равно не вызвала во мне то, за чем приходят к искусству - просветления, катарсиса. Почему? Я до сих пор не могу ответить. Наверное, сочувствовать можно только каким-то абстрактным, упрощенным конструктам типа коммунизма или феминизма, но никак нельзя сочувствовать реальности. Сочувствовать миру - нельзя, да и не нужно. Его нужно созерцать. Правда ведь? А созерцание - это про отрешение и про отсутствие чувств и эмоций. И это обескураживает. И отвращает.
Вот Валера написал, что я весталка женского дискурса, поэтому я вам пишу сейчас, где его можно откопать. И совершенно не странно, что откопать его можно только у мужчины.
Я пишу не для выражения своих незрелых мыслей про Пруста. Пруст - это повод вспомнить о любви.
Перед тем как влюбиться в первый раз, я, как это полагается, сказала будущему объекту своей любви, что любить я не умею, потому что по интернету диагностировала у себя шизотипическое расстройство. Ему это понравилось, а я тогда почувствовала только, как совершенно безосновательно кровь бегала от конечностей к лицу и обратно.
Потом была череда нелепостей и страданий, потом глухое окончание, потом другой мальчик, потом два дня слез после разрыва с другим мальчиком, а потом, наконец, причина моей сегодняшней бессонницы.
Началось все с сожаления о том, что вот был такой романтичный юноша в моей жизни. Куда он пропал? Потом неловкая первая встреча. Он напуган. Я весь вечер хочу взять его за руку, но не беру. Затем беру, затем кажется, что все ясно, что это просто интрижка, и я говорю заветное, селф-хелповое: "Я немножко в тебя влюблена, не делай мне больно". Но это оказалось и не интрижкой, и не зависимостью. Вдруг почему-то мы не могли расстаться ни на секунду. И не было тоски, или страха, или неуверенности. Просто нельзя было расстаться, разойтись по своим квартирам на разных концах Москвы. Нельзя было иметь дела, и не было сожаления, что терялись деньги, терялось время, терялись друзья. Об этом не было и мысли, потому что мысль о том, чтобы не видеть друг друга хотя бы день, была нонсенсом.
Сумасшедшая влюбленность миновала, миновали яркие, полные экзальтации дни, но но это ни хорошо, ни плохо. Совершенно все равно, ведь это все не привязанность, не брак, не роман, это - созерцание. Просто теперь оно вдвоем.
Сейчас этим экстраординарным стал отъезд Валеры аж на двадцать четыре часа (может быть, и меньше). К отъезду мы начали готовиться загодя: грустили, корчили гримасы страдания, пытались найти тысячи оправданий для того, чтобы этого отъезда в ближайшее Подмосковье не произошло. Но все-таки это случилось, и, как назло, в это время я решила совершить свой четвертый набег на Марселя Пруста. Первую главу "По направлению к Свану" я читала со смешанными эмоциями. В одних моментах хотелось сказать: "По красоте пишешь, братан". В других же моя голова отвечала Прусту звенящей пустотой. И пустота, и одобрение не сопровождались никаким душевным откликом. Когда-то я сделала для себя очень важный вывод: моя любовь к реалистической литературе - это то же самое, что моя любовь к реалити-шоу. На этом и порешила и забросила все попытки читать, потому что реалити-шоу и все прочее развивают эмпатию и социальный интеллект в стократ эффективнее, чем ограниченные патриархальной моралью, далекие от настоящей человеческой жизни классические талмуды.
Но бог с ней, с первой главой, все дело ведь во второй. Напомню, что она называется "Любовь Свана". И здесь Пруст просто облил меня тревожными воспоминаниями из прошлого. Вся глава - летопись моей первой любви, за исключением того, что любила я не содержанку, конечно, и сама я не аристократка. Несмотря на то, что в этой главе содержится самый подробнейший протокол эмоций человека, которого внезапно и без причины отвергли, она все равно не вызвала во мне то, за чем приходят к искусству - просветления, катарсиса. Почему? Я до сих пор не могу ответить. Наверное, сочувствовать можно только каким-то абстрактным, упрощенным конструктам типа коммунизма или феминизма, но никак нельзя сочувствовать реальности. Сочувствовать миру - нельзя, да и не нужно. Его нужно созерцать. Правда ведь? А созерцание - это про отрешение и про отсутствие чувств и эмоций. И это обескураживает. И отвращает.
Вот Валера написал, что я весталка женского дискурса, поэтому я вам пишу сейчас, где его можно откопать. И совершенно не странно, что откопать его можно только у мужчины.
Я пишу не для выражения своих незрелых мыслей про Пруста. Пруст - это повод вспомнить о любви.
Перед тем как влюбиться в первый раз, я, как это полагается, сказала будущему объекту своей любви, что любить я не умею, потому что по интернету диагностировала у себя шизотипическое расстройство. Ему это понравилось, а я тогда почувствовала только, как совершенно безосновательно кровь бегала от конечностей к лицу и обратно.
Потом была череда нелепостей и страданий, потом глухое окончание, потом другой мальчик, потом два дня слез после разрыва с другим мальчиком, а потом, наконец, причина моей сегодняшней бессонницы.
Началось все с сожаления о том, что вот был такой романтичный юноша в моей жизни. Куда он пропал? Потом неловкая первая встреча. Он напуган. Я весь вечер хочу взять его за руку, но не беру. Затем беру, затем кажется, что все ясно, что это просто интрижка, и я говорю заветное, селф-хелповое: "Я немножко в тебя влюблена, не делай мне больно". Но это оказалось и не интрижкой, и не зависимостью. Вдруг почему-то мы не могли расстаться ни на секунду. И не было тоски, или страха, или неуверенности. Просто нельзя было расстаться, разойтись по своим квартирам на разных концах Москвы. Нельзя было иметь дела, и не было сожаления, что терялись деньги, терялось время, терялись друзья. Об этом не было и мысли, потому что мысль о том, чтобы не видеть друг друга хотя бы день, была нонсенсом.
Сумасшедшая влюбленность миновала, миновали яркие, полные экзальтации дни, но но это ни хорошо, ни плохо. Совершенно все равно, ведь это все не привязанность, не брак, не роман, это - созерцание. Просто теперь оно вдвоем.