Если я еще догадывалась о прорывном характере моей феминистской деятельности, то революционность борьбы (и сам факт этой борьбы) за право высказывать публично и присваивать повседневные (а не в связи с пытками, посадками и войнами) негативные эмоции, особенно вызванные теми, кто «повыше», для меня стала сюрпризом