Репост из: Agavr Today
Дежурный восторг и ликование по поводу прекрасной тройки финалистов не может заглушить вопроса, который возникает применительно к "Новым Горизонтам" каждый год: а это точно фантастика?
Саксофонист Алексей Козлов рассказывал, что его однажды познакомили с очень стареньким уже Лазарем Моисеевичем Кагановичем, бывшим наркомом чего попало и отцом московского метрополитена. Внезапно оказалось, что Л.М. - давний поклонник джаза. Поражённый Козлов напросился к наркому в гости с записями и стал показывать, что именно играет его "Интеграл" (интересующиеся приглашаются в Гугл; ну, такой себе джаз-рок). Каганович послушал-послушал и разочарованно высказался: "Ну какой же это джаз? Это серьезная музыка!"
В годы молодости пламенных революционеров словом "джаз" называлась лёгкая танцевальная музыка, под которую молодые люди могли пообжиматься с барышнями и подклеить одну-другую. А тут вдруг надо слушать, думать, и тискаться неловко.
Что-то заставляет меня думать, что если спросить настоящего хардкорного читателя фантастики про то, что это, собственно, такое, он словами сказать не сможет, но складно промычит что-то про лёгкое чтение, гигантских человекообразных роботов и прочие космоплащи и космошпаги.
А тут ему вдруг серьезную литературу. Вполне понятна досада Калибана, не увидевшего себя в зеркале (с)
Саксофонист Алексей Козлов рассказывал, что его однажды познакомили с очень стареньким уже Лазарем Моисеевичем Кагановичем, бывшим наркомом чего попало и отцом московского метрополитена. Внезапно оказалось, что Л.М. - давний поклонник джаза. Поражённый Козлов напросился к наркому в гости с записями и стал показывать, что именно играет его "Интеграл" (интересующиеся приглашаются в Гугл; ну, такой себе джаз-рок). Каганович послушал-послушал и разочарованно высказался: "Ну какой же это джаз? Это серьезная музыка!"
В годы молодости пламенных революционеров словом "джаз" называлась лёгкая танцевальная музыка, под которую молодые люди могли пообжиматься с барышнями и подклеить одну-другую. А тут вдруг надо слушать, думать, и тискаться неловко.
Что-то заставляет меня думать, что если спросить настоящего хардкорного читателя фантастики про то, что это, собственно, такое, он словами сказать не сможет, но складно промычит что-то про лёгкое чтение, гигантских человекообразных роботов и прочие космоплащи и космошпаги.
А тут ему вдруг серьезную литературу. Вполне понятна досада Калибана, не увидевшего себя в зеркале (с)