Petite psyché

Каждый (счастливчик) по-своему пытается интегрировать бессознательное и прикоснуться к архитепическим образам. Например, Пикассо был вдохновлён африканскими масками. Он почувствовал их архитепическую мощь, принял ее и трансформировал в своё искусство. Так родились «авиньонские девицы». Вот что он сам пишет. «Маски не были похожи на другие части скульптуры. Абсолютно. Это были магические вещи. Но почему такими не были маски египетские или халдейские? Мы не понимали этого. Это были примитивные, а не магические вещи. Негритянские же были intercesseurs , посредниками; с той поры я знаю это французское слово. Они были против всего – против неизвестного, защитой от угрожающих духов… Я понял. Я тоже против всего. Я тоже считаю, что все неизвестно, что всё вокруг – враг! Всё! Я понял, для чего африканцы использовали скульптуры… Идолы были… орудием. Чтобы помочь людям избежать влияния духов, помочь стать независимыми. Духи, бессознательное (люди много об этом умалчивают до сих пор), эмоции – все они одинаковы. Я понял, почему я стал художником. В полном одиночестве в этом жутком музее, с масками, куклами, сделанными из красной кожи, пыльными манекенами. “Les Demoiselles d'Avignon 118 “(авиньонские девицы), должно быть, пришли ко мне в тот самый день, но вовсе не из-за формы, нет, а потому, что это была моя первая картина-заклинание (дословно экзорцистская живопись) - да, однозначно!»

❗️Пикассо - как проекция диссоциации души❗️Современность характеризуется фрагментацией и потерей единого центра идентичности. «Основа не держит», что волновало уже Йейтса, и психика переживается как дезинтегрированная. Для выживания необходимой стала психологическая диссоциация. Искусство Пикассо, в котором целостные образы разбиваются на части и абстрактные объекты, а затем соединяются в новые формы, является ключом к современному опыту. Вот что значит быть современным. Вот почему Пикассо – художник столетия. Он дает этому опыту фрагментации, диссоциации и потери души самое явное и вопиющее выражение.

Фрейд сказал: «там, где было ид, должно стать эго». Это значит, что невроз можно победить путём осознания и заполнения лакун бессознательного сознанием. Осознал = излечился. Инструмент - интерпретация. Так и строилась терапия - отец-терапевт, который молчит, слушает, а потом выдаёт своё коронное. Позволю перефразировать и обозначить текущую установку многих хороших психологов: «там, где было ид, должна стать любовь!». Лечат не виртуозные интерпретации и анализ переноса, а сами отношения терапевт-клиент. Когда терапевт способен принять клиента таким, какой он есть, а клиент - открыться, довериться, обучаться и трансформироваться посредством другого, по сути, изначально чужого человека.

Мы верим, что благодаря психотерапии становимся лучше и значит мир вокруг нас становится лучше. Но все иначе по мнению Хиллмана (пост-юнгианец). Иллюстрация:
Собеседник Хиллмана (в дальнейшем С.) задает вопрос: — Не оказывается ли психология частью болезни, а не частью исцеления?
Хиллман (в дальнейшем X.) отвечает:
— Ха-рр-ошенький вопрос. У нас за плечами сотни лет психотерапии, но люди становятся все более и более чувствительными, а мир делается все хуже и хуже. Пора посмотреть на это более внимательно. Мы по-прежнему помещаем психическое под кожу. Вы отправляетесь внутрь, пытаясь локализовать психическое, вы исследуете ваши чувства и ваши сновидения, и они принадлежат вам. Или же тщательно изучаете взаимодействие психик: своей и моей. Сегодня это распространилось на семью и трудовые коллективы. В любом случае речь идет о человеческих взаимоотношениях. Психологи работают над ними, изучают чувства и рефлексию участников. Но без всякого внимания остается сам ухудшающийся мир.
Получается, что психотерапия выпустила это из виду. Каким же образом? Оказывается, терапия занимается только «внутренней душой». Но отделив душу от внешнего мира, не признав молчаливо, что душа обитает в этом мире, психотерапия загнала себя в тупик. На всем лежит печать нездоровья — запущенные свалки, неухоженные здания, организации, школы, банковские системы...
Как известно, душа всегда обнаруживает себя через патологию. Люди не говорили о психике до тех пор, пока не явился Фрейд и не продемонстрировал психическую патологию. Теперь мы стали способны видеть в окружающем нас мире психические отклонения от нормы. Мы можем рассуждать примерно так: «Внешне все выглядит нормально, но в глубине может скрываться нечто испорченное, что отравляет жизнь человеку». Внешний мир стал подозрительно токсичен, он полон симптомов нездоровья. Не здесь ли истоки бегства в себя, начало косвенного признания в «аутизме»?
Однако мир продолжает жить! И оказывать на нас свое влияние. «Нужно срочно выбросить эту мебель, она сделана из вредных древесно-стружечных плит! Эти телевизоры часто взрыва
ются. Пора сделать железную дверь». Мир болен, он патологичен, и от этого мы начинаем относиться к нему более внимательно, с настороженым почтением что ли.
С. — Выходит, если отказать вещам в присутствии в них духа, духа вещей, то дух может обидеться и однажды возвратиться в форме угрозы человеку. Люди не хотят верить, что вещи имеют душу, и говорят им: «Вы бездушные вещи!».
X. — А вещи отвечают: «Ну, сейчас вы, мать вашу так, узнаете есть ли у нас душа!» Возьмем, к примеру, «мерзкую» лампу «дневного света» в кабинете одного моего клиента. Каждый день она флюоресцирует над его черепом по восемь часов, незаметно сводя его с ума. В конце концов он начинает ходить ко мне, так и не догадываясь в чем причина. А причина именно в этой флюоресцирующей лампе, набрасывающейся на моего «подзащитного» словно следователь КГБ во время допроса. (Хиллман смеется, а потом вновь становится серьезным).
Существуют упадки и в политическом смысле. Реальная проблема. Сколько человек ходят на выборы — 40—50%, — а остальные? Почему они пассивны? Они чувствительны, но нездоровы. Им, видите ли, нужно за город, на природу, на дачу. Отсюда кризис.
Каждый раз, когда мы пытаемся решать свои эмоциональные проблемы — авария на дороге, неприятности на работе, плохая мебель или неудачное освещение, или что-то другое, — то есть, когда мы пытаемся лечить свои чувства — гнев, страх и т.д., — политический мир чего-то лишается. Сама психотерапия так нелепо устроена, что принимает во внимание только внутреннюю душу и игнорирует внешнюю, поддерживая, таким образом, распад внешнего мира. (Квартира ухожена, а лестница загажена). Однако психотерапия слепо верит, что, делая человека лучше, она улучшает и внешний мир. «Если люди станут лучше, то станут лучше дома, дороги скверы». Но это далеко не так.

Полежала в больнице - стала старше на жизнь. Земфира признаётся журналу «Ом» в 1999, что любит вид из окна своей палаты). Какая такая больница?) А я признаюсь в любви к Земе.

?Отрывок из интервью:

- Как ты услышала «Мумий Тролль»?
— Мне друзья принесли в больницу «Икру» — в тот период я тяжело болела. Есть у меня любимая больница, в которую я ложусь, когда устаю. Можно даже без диагноза, просто ухожу и отдыхаю. Там есть для меня отдельная палата, мне разрешают брать с собой инструменты.

— Долго ты там лежала?
— С перерывами. Месяц полежала, на неделю вышла, месяц полежала, на неделю вышла — мне на ухе серьезную операцию делали. Но на работу я все равно ездила.
— Это как?
— Вот так. Есть такое понятие «дневной стационар», правда, у меня он был не дневной — часов в семь вечера я уезжала на работу в ресторан или на «Европу», а часов в двенадцать приезжала на такси обратно. Лежу дальше, все как полагается: уколы, капельницы, зарядка, завтрак. У меня саксофонист так же умудрялся служить в армии и играть в ресторане вечерами
— Нет, больница круче.
— Просто у меня там друзья работают, и я не ощущаю, что это больница. К тому же мне нравится вид из окна, я к нему уже привыкла. Окошко напротив здания, а перед ним дерево. Я даже могу ветки нарисовать по памяти.
* * *
Вот так за несколько месяцев, проведенных в больнице, пока твои сверстники со всем пылом юности тусуются, можно стать «старше на жизнь», как поется в одной из ее песен.