Мы верим, что благодаря психотерапии становимся лучше и значит мир вокруг нас становится лучше. Но все иначе по мнению Хиллмана (пост-юнгианец). Иллюстрация:
Собеседник Хиллмана (в дальнейшем С.) задает вопрос: — Не оказывается ли психология частью болезни, а не частью исцеления?
Хиллман (в дальнейшем X.) отвечает:
— Ха-рр-ошенький вопрос. У нас за плечами сотни лет психотерапии, но люди становятся все более и более чувствительными, а мир делается все хуже и хуже. Пора посмотреть на это более внимательно. Мы по-прежнему помещаем психическое под кожу. Вы отправляетесь внутрь, пытаясь локализовать психическое, вы исследуете ваши чувства и ваши сновидения, и они принадлежат вам. Или же тщательно изучаете взаимодействие психик: своей и моей. Сегодня это распространилось на семью и трудовые коллективы. В любом случае речь идет о человеческих взаимоотношениях. Психологи работают над ними, изучают чувства и рефлексию участников. Но без всякого внимания остается сам ухудшающийся мир.
Получается, что психотерапия выпустила это из виду. Каким же образом? Оказывается, терапия занимается только «внутренней душой». Но отделив душу от внешнего мира, не признав молчаливо, что душа обитает в этом мире, психотерапия загнала себя в тупик. На всем лежит печать нездоровья — запущенные свалки, неухоженные здания, организации, школы, банковские системы...
Как известно, душа всегда обнаруживает себя через патологию. Люди не говорили о психике до тех пор, пока не явился Фрейд и не продемонстрировал психическую патологию. Теперь мы стали способны видеть в окружающем нас мире психические отклонения от нормы. Мы можем рассуждать примерно так: «Внешне все выглядит нормально, но в глубине может скрываться нечто испорченное, что отравляет жизнь человеку». Внешний мир стал подозрительно токсичен, он полон симптомов нездоровья. Не здесь ли истоки бегства в себя, начало косвенного признания в «аутизме»?
Однако мир продолжает жить! И оказывать на нас свое влияние. «Нужно срочно выбросить эту мебель, она сделана из вредных древесно-стружечных плит! Эти телевизоры часто взрыва
ются. Пора сделать железную дверь». Мир болен, он патологичен, и от этого мы начинаем относиться к нему более внимательно, с настороженым почтением что ли.
С. — Выходит, если отказать вещам в присутствии в них духа, духа вещей, то дух может обидеться и однажды возвратиться в форме угрозы человеку. Люди не хотят верить, что вещи имеют душу, и говорят им: «Вы бездушные вещи!».
X. — А вещи отвечают: «Ну, сейчас вы, мать вашу так, узнаете есть ли у нас душа!» Возьмем, к примеру, «мерзкую» лампу «дневного света» в кабинете одного моего клиента. Каждый день она флюоресцирует над его черепом по восемь часов, незаметно сводя его с ума. В конце концов он начинает ходить ко мне, так и не догадываясь в чем причина. А причина именно в этой флюоресцирующей лампе, набрасывающейся на моего «подзащитного» словно следователь КГБ во время допроса. (Хиллман смеется, а потом вновь становится серьезным).
Существуют упадки и в политическом смысле. Реальная проблема. Сколько человек ходят на выборы — 40—50%, — а остальные? Почему они пассивны? Они чувствительны, но нездоровы. Им, видите ли, нужно за город, на природу, на дачу. Отсюда кризис.
Каждый раз, когда мы пытаемся решать свои эмоциональные проблемы — авария на дороге, неприятности на работе, плохая мебель или неудачное освещение, или что-то другое, — то есть, когда мы пытаемся лечить свои чувства — гнев, страх и т.д., — политический мир чего-то лишается. Сама психотерапия так нелепо устроена, что принимает во внимание только внутреннюю душу и игнорирует внешнюю, поддерживая, таким образом, распад внешнего мира. (Квартира ухожена, а лестница загажена). Однако психотерапия слепо верит, что, делая человека лучше, она улучшает и внешний мир. «Если люди станут лучше, то станут лучше дома, дороги скверы». Но это далеко не так.