Пиастры

Редакция «Пиастров», конечно, вынашивает планы книги о денежной реформе Петра I. Но из-под ее (редакции) пера уже успела выйти другая книга — «С чего мы взяли: Три века попыток понять Россию умом». Это «история истории», т.е. история русской исторической науки в жизнеописаниях ее главнейших деятелей: Татищева, Карамзина, Ключевского и проч.

Человек без специальной подготовки, как правило, не осознает, в какой степени его представления об истории России, о национальном характере и т.п. сформированы произведениями этих давно умерших людей. Причем совершенно не обязательно кого-то из них читать, чтобы испытывать на себе их влияние: их идеи, их отбор побед и поражений, героев и злодеев, важного и неважного в русской истории, их интерпретации стали основой общеобразовательных курсов и намертво вшиты в наши коллективные представления о прошлом. В исторической науке самый важный вопрос — не «как оно было», а «с чего мы взяли». Об этом и книга: https://www.ozon.ru/context/detail/id/138967902/

Также, пользуясь случаем, редакция «Пиастров» передает привет своему терпеливому издателю Насте Чуковской (https://t.me/nepechatno).

А следующий пост всё-таки будет про технологию производства денег на Королевском монетном дворе в лондонском Тауэре при Ньютоне.

Как делать деньги. Часть 1

Так называемый Новый денежный двор в Москве работал недолго — во время провальной денежной реформы Алексея Михайловича (1654–1663). Он располагался на бывшем Английском дворе (подворье английских купцов) в треугольнике между нынешними Мясницкой улицей, Лубянским проездом, Большим Златоустинским и Лучниковым переулками. Его работу подробно реконструировала А.С. Мельникова [Новый («Английский») денежный двор в Москве в 1654–1663 гг. // Нумизматика и эпиграфика. Т. 9. М., 1971.]

Новый двор был одной из крупнейших русских мануфактур XVII века: в разгар реформы, когда он был основным производителем медной монеты, его штат насчитывал больше 600 работников — как вольнонаемных, так и «прибранных», т.е. отбывающих трудовую повинность. Вольные денежные мастера пользовались привилегиями: они были освобождены от податей как государевы служилые люди.

Производство размещалось в нескольких десятках каменных палат, изб и сараев на охраняемой территории за тыном с железными воротами. Сначала медь поступала к кузнецам, которые ее плавили, затем — волочильщикам, которые делали из нее проволоку. Далее проволока поступала бойцам, которые ее резали на кусочки в соответствии с требуемым весом денежной единицы. Эти кусочки те же бойцы плющили. Полученные заготовки отправлялись на чеканку: подметчики подкладывали их по одному на небольшие наковальни, а чеканщики завершали дело. Оттуда деньги поступали к счетчикам, которые их перебирали, выбраковывали и пересчитывали.

Персонал денежного двора делился на станицы (позднее в ходу был еще термин «казенки») — артели, каждая из которых теоретически составляла готовую производственную линию. Станиц насчитывалось от 13 до 16, их старосты избирались из чеканщиков. Группы кузнецов и бойцов привязывались сразу к нескольким станицам. Счетчики в станицы не входили: они относились к низшему административному персоналу, их набирали из мелких купцов — такая «служба у денежного счета» (официальный термин второй половины XVII века) могла стать ступенькой в приказной карьере, вершиной которой был чин дьяка.

Отдельную категорию мастеров составляли резчики, которые делали маточники и чеканы, т.е. матрицы для денежных штемпелей и — по этим матрицам — сами стальные штемпели, которыми орудовали чеканщики.

Администрация денежного двора состояла из чиновников Большой казны, а также головы, полголовы (по-нашему был бы замголовы) и целовальников, избираемых из купцов на год. Это тоже была повинность: избранные своим животом (т.е. личными капиталами и имуществом) отвечали за любые недостачи. Так же была устроена администрация таможен и кабаков — основных источников поступления звонкой монеты в казну (налоги-то собирали по большей части натурой).

В следующий раз будет про Королевский денежный двор, что в лондонском Тауэре, — тот самый, которым руководил Ньютон. Там всё было, как можно догадаться, более технологично.

Чьи деньги?

У денег есть, помимо экономического, еще и политический аспект. Право денежной эмиссии — это атрибут власти. Всякий средневековый князек старался чеканить собственную монету, во-первых, ради престижа (на монете обычно посещали его изображение или хотя бы имя), а во-вторых, чтобы контролировать обращение платежных средств на своей территории — без этого он был бы просто таким же экономическим агентом, как все остальные.

И вот в середине XIV века появляется Николай Орем. Ученик Жана Буридана — того самого, в честь которого назван осел, не могущий выбрать между двумя стогами сена, потому что они одинаковые. (Три маленьких уточнения. Первое: этот парадокс придумал не Буридан, а как минимум Аристотель. Второе: Буридан об этом парадоксе писал, но мысленного эксперимента с ослом не предлагал. Третье: идея, что осел умрет с голоду, принадлежит Лейбницу.) Орем имеет большие заслуги перед математикой, логикой и натуральной философией. Но нас интересует его трактат De origine, natura, jure et mutationibus monetarum, т.е. «О происхождении, природе, законе и превращениях монет». В этом трактате мало того что впервые четко сформулирован экономический закон, ныне известный как закон Грешэма («Лучшие деньги вытесняются из обращения худшими»), так еще и выдвинута совершенно революционная идея, что право денежной эмиссии принадлежит не государю, а народу. Деньги — общественное благо, как воздух. Не государь их выдумал. И государь не имеет права по собственному произволу девальвировать деньги, увеличивать или уменьшать их эмиссию и вообще лезть в естественное течение рыночной жизни, подобно тому как он не может регулировать ветер, дождь или урожайность почвы.

Эта идея так и осталось философской абстракцией — что в XIV веке, что сейчас. Впрочем, наступает новая эпоха. Буридан, Орем и другие схоласты позднего Средневековья дождались камбэка в философии и экономической теории. Может, и идея частных денег, обстоятельно разработанная уже в XX веке Фридрихом фон Хайеком, перестанет быть утопической.

Будни редакции «Пиастров». Приходно-расходные книги московских денежных дворов начала XVIII века выглядят вот так. РГАДА. Ф. 396. Оп. 3. Ед.хр. 35, 37, 60 и еще какие-то, все не упомнишь.

В 1700 году, после поражения под Нарвой, Петр I, отчаянно нуждаясь в деньгах на новую армию, приказал главе Приказа Большой казны князю Прозоровскому сплавить серебряную посуду из Оружейной палаты и начеканить денег. Прозоровский в срок прислал требуемую сумму. Через некоторое время Петр вернулся в Москву с победой и посетовал, что на пиру не будет прекрасной посуды. Тут выяснилось, что посуда цела, а деньги начеканены из запасов серебра, которое Прозоровский накопил за долгие годы службы и хранил в тайне от царедворцев, чтоб не разворовали. Даже царю он согласился показать эти запасы лишь после того, как тот пообещал не рассказывать о них Меншикову, известному казнокраду. Петр предложил Прозоровскому награду за такую верность и осмотрительность, но тот отказался.

Это семейное предание о петровском казначее было записано в конце XVIII века. Почти наверняка апокриф, но чуть ли не единственная живая, человечная история про князя Прозоровского, одного из важнейших — и незаслуженно забытых — сподвижников царя-преобразователя.

Есть расхожее представление, что Петр, придя к власти, развалил старую систему государственного управления с Боярской думой и приказами, разогнал старую элиту, набрал новых людей (типа того же Меншикова) и построил новую систему с Сенатом и коллегиями. Это, конечно, совсем не так. Сенат появился на 22-й год единоличного царствования Петра, коллегии — на 29-й. На протяжении почти всего царствования сохранялась старая приказная система. Пока Петр носился по всей России и Европе, воевал со шведами, турками и персами, страной фактически руководили Тихон Стрешнев, Федор Ромодановский, Борис Голицын, Михаил Черкасский, Гавриил Головкин — самые что ни на есть старые бояре, которые были старше царя и стали царедворцами еще до его прихода к власти.

Одним из таких старых бояр и был князь Петр Иванович Прозоровский. Он происходил от ярославских Рюриковичей. Его отец был астраханским воеводой и погиб от рук Стеньки Разина. Женат Прозоровский был на дочери Федора Ртищева, фаворита царя Алексея Михайловича. Другой царский фаворит, Иван Милославский, был женат на его родственнице. Царь Алексей Михайлович назначил Прозоровского воспитателем своего сына Ивана, впоследствии формального соправителя Петра. По сообщению современника, князя Куракина, Прозоровский пользовался неограниченными влиянием на своего болезненного и, вероятно, слабоумного воспитанника.

В 1681 году завершилась большая фискальная реформа: вместо множества косвенных налогов был введен один прямой (стрелецкая подать) и были консолидированы ведомства, отвечавшие на сбор налогов. Важнейшим финансовым ведомством стал Приказ Большой казны. Возглавил его Иван Милославский. Его свойственник Прозоровский стал «куратором» денежного дела, которое также находилось в ведении Большой казны. Частью реформы была девальвация серебряной копейки (весовая норма понизилась с ~0,5 г до ~0,4 г). Все связанные с этим мероприятия были в компетенции Прозоровского.

Денежным делом он руководил с этого момента — и вплоть до своей смерти в 1718 году, т.е. в общей сложности 37 лет. В 1689 году, в ходе решающей схватки за власть между Петром и его сестрой Софьей, Прозоровский своевременно принял сторону Петра — и возглавил всю Большую казну. В 1711 году денежные дворы передали было в ведение Сенату, но Петр остался крайне недоволен результатами и уже в 1714-м велел вернуть их Прозоровскому.

Он, конечно, не был экономистом даже в том приблизительном смысле, в каком это слово применимо к той эпохе. Просто рачительный администратор. Идеи, касающиеся денежной реформы, исходили не от него. Но заслуг его это не умаляет.

Наконец, сходите в Замоскворечье, в Кадашёвскую слободу. Где-то вот здесь: https://yandex.ru/maps/-/CBqqNJGy0A, в районе нынешнего дома 9 по Старомонетному (!!!) переулку в XVII веке располагался дворцовый Хамовный двор, то бишь казенная текстильная мануфактура. В начале XVIII века тут (здание не сохранилось) открыли первый в России монетный двор. По тогдашней терминологии, монета имеет правильную круглую форму, гурт и изготовлена при помощи машин методом тиснения; деньга же имеет неправильную форму, так как изготовлена из рубленой проволоки и отчеканена вручную. Кадашевский двор вообще был многим примечателен, «Пиастры» про него еще непременно расскажут.

К западу от Кремля, на Арбате, имеются еще Серебряный и Денежный переулки, и они, конечно, тоже относятся к нашей теме. Но как именно относятся, редакции «Пиастров» разбираться покамест недосуг.

Назло всем любителям нелепых запретов, немного москвоведения на «Пиастрах».

Будете гулять по парку «Зарядье» — обратите внимание на вот этот зазор между Старым Английским двором и церковью великомученицы Варвары: https://yandex.ru/maps/-/CBqu48BmKD. В XVI веке здесь располагался денежный двор. Вероятно, именно здесь отчеканили первые общерусские деньги — серебряные денги-«московки» с изображением всадника с саблей (выглядели они примерно так: https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/8/81/%D0%94%D0%B5%D0%BD%D0%B3%D0%B0_%28%D1%81%D0%B5%D1%80%D0%B5%D0%B1%D1%80%D0%BE%29%2C_%D0%BE%D0%BA._1535_%D0%B3.%2C_%D0%A2%D0%B2%D0%B5%D1%80%D1%8C.jpg).

Окажетесь в Кремле — во-первых, передайте там всем от редакции «Пиастров», что «Телеграм» запрещать — это дурь несусветная, а во-вторых, задержитесь вот тут, на бровке Боровицкого холма, и посмотрите вниз, в сторону реки, в Тайницкий сад: https://yandex.ru/maps/-/CBqqJ-TjdD. Где-то там (вроде бы на месте нынешней конюшни Почетного кавалерийского эскорта Президентского полка) денежное производство располагалось на протяжении всего XVII века. Тут, в юго-западном углу Кремля, было сосредоточено хозяйство, подчиненное Приказу Большой казны: помимо денежного двора, еще ювелирные и прочие мастерские, а также казна (хранилища). Собственно, Оружейная палата и Алмазный фонд до сих пор тут и остаются. Административные помещения Большой казны находились чуть дальше, на Дворцовой улице (вон там: https://yandex.ru/maps/-/CBqqNJUAKB, здание не сохранилось) — теперь туда, кажется, не пускают.

Кстати, той же Большой казне были подведомственны московская Бронная слобода, где жили мастера по изготовлению доспехов, и Серебряный ряд, где обретались ювелиры. Первая находилась, как можно догадаться, в районе нынешних Бронных улиц, а второй — в богатом купеческом районе у Яузы, где ныне Серебрянические переулок и набережная. Из Серебряного ряда регулярно рекрутировали специалистов на денежные дворы.

Будучи на Красной площади, подойдите к Казанскому собору и разглядите позади него маленький кусочек здания с барочными окнами: https://yandex.ru/maps/-/CBqqNFELwC. Во-первых, это архитектор Матвей Казаков. Во-вторых, это так называемый Красный денежный двор — один из главных в XVIII веке. Его еще называли Китайским, поскольку за Казанским собором уже начинается Китай-город.

Затем обернитесь и посмотрите на Исторический музей: https://yandex.ru/maps/-/CBqqNBSFTA. В конце XVII века на этом месте находилось здание Земского приказа. В начале XVIII-го в нем ненадолго разместили так называемый Новый денежный двор, а потом — Главную аптеку.

Ступайте на Лубянку. Видите огромное здание бывшего вычислительного центра КГБ, внутри которого спрятан музей Маяковского? https://yandex.ru/maps/-/CBqqNVQpHA Тут стояла церковь Гребневской Божьей Матери, на ее погосте были погребены, среди прочих, поэт Василий Тредиаковский и автор первого русского учебника математики Леонтий Магницкий. Ее снесли в 1927 году, погост разорили. В первой половине XVII века тут находился Новый Английский двор (старый — в Зарядье, помните?), а в середине века на его месте открыли грандиозный денежный двор, где работали 600 с лишним человек. Правда, функционировал он меньше десяти лет.

Еще интересное место — пересечение Романова переулка и Большой Никитской: https://yandex.ru/maps/-/CBqqNZvLXC. Романов он в честь тех самых Романовых: когда они еще не были царями, тут были их палаты. В конце 1990-х археологи обнаружили тут следы денежного производства середины XVII века (к тому времени Романовы уже были царями, а их двор на Никитской как выморочный достался казне), хотя письменные источники об этом молчали.

Dukatenscheißer, т.е. «срущий дукатами». Саксонский город Гослар, что на Раммельсбергском серебряном руднике. Ох уж эти немецкие метафоры…

Редакция «Пиастр» просит прощения за долгое молчание. Зато мы возвращаемся с захватывающим сюжетом.

Речь пойдет о Юрии Крижаниче (1617–1683), человеке во многих отношениях примечательном. По происхождению он был хорват, по вероисповеданию — униат. Учился в Болонском университете. В 1658 году его пригласили на русскую службу. Но то ли он занял какую-то не ту позицию в дебатах сторонников и противников никоновской реформы, то ли повздорил с набирающим силу Афанасием Ординым-Нащокиным. Уже в 1661 году его сослали в Тобольск.

Вместе с Крижаничем в Сибирь отправилась его библиотека. В ней водился и Аристотель, и многие книги XVI–XVII веков, в которых разрабатывались актуальные в ту пору идеи абсолютизма и меркантилизма. В ссылке он написал, среди прочего, «Политику» (она же «Думы политичные», она же «Беседы о правлении») — едва ли не первый в России образец жанра политико-философского трактата, в котором работали Жан Боден, Томас Гоббс и другие светила. «Политика» была написана на странном искусственном языке, который Крижанич сам изобрел как общий язык всех славян.

«Политика» — страшно интересное произведение, но нас в нем интересует один небольшой фрагмент — часть большой реформаторской программы Крижанича, касающаяся денег.

Для контекста: Крижанич писал трактат вскоре после провала и отмены денежной реформы Алексея Михайловича (https://t.me/piastras/28).

Новая система должна была состоять из золотого рубля, серебряных полтины (1/2 рубля), гривны (1/3 рубля) и шестины (1/6 рубля), медно-серебряных дудки (1/60 рубля) и новца (1/240 рубля; от сербско-хорватского «новац» — деньги), а также брояка (от сербско-хорватского «брой» — число) в золотник (~4,26 г) меди с плавающим курсом. Золотые рубли должны были быть «подобны голландским золотым» (т.е. чеканиться по дукатному стандарту ~3,5 г/руб.), а серебряные полтины и гривны должны чеканиться «из серебра 14-й пробы».

Что это за «14-я проба», не вполне ясно. Поскольку Крижанич хотел перевести весь денежный счет в приказах и на торгах на гривны, можно предположить, что он подразумевал гривну талерного стандарта — согласно русским таможенным правилам, по 14 монет в фунте, т.е. лигатурный вес гривны должен был составлять ~29,5 г, а содержание чистого серебра (по «ефимочной» 82-й золотниковой пробе) — ~25,2 г. Выходит, рубль дукатного стандарта должен был равняться трем гривнам талерного стандарта, что дает биметаллический стандарт с отношением золота к серебру 1:21,6.

Если трактовка гривны Крижанича как монеты талерного стандарта верна, это означает, что автор существенно переоценивал золото: в Западной Европе это отношение на протяжении XVII–XIX вв. колебалось вокруг 1:15,5. Даже если бы Крижаничу удалось убедить царя принять эту программу, даже если бы он нашел способ обеспечить Россию драгоценными металлами в нужных количествах, серебряные гривны, в силу закона Грешэма (https://t.me/piastras/101), исчезли бы из обращения: утекли бы за границу или осели бы в кладах.

Возможна и другая трактовка: Крижанич имел в виду рубль (3 гривны) талерного стандарта. Если бы он был приравнен к золотому рублю дукатного стандарта, это означало бы отношение золота к серебру 1:7,2, т.е. переоцененным оказалось бы серебро, и из обращения исчезло бы золото.

Что касается медно-серебряных денег, Крижанич писал: «Смесь должна быть ровно наполовину из серебра и наполовину из меди. И вес [монет] должен быть правильным так, чтобы в шестидесяти дудках было столько серебра и меди, сколько можно было бы купить на торгу за рубль». Не вполне ясно, как Крижанич рассчитывал этого добиться, учитывая, что он не предполагал фиксировать курс меди к серебру. Вес медно-серебряных монет должен был бы постоянно колебаться, что в корне противоречило другой установке Крижанича: вес, цена и монетные материалы должны быть вечны и неизменны.

В общем, неважным монетарным теоретиком был Юрий Крижанич.

«Художник должен быть голодным» — это, конечно, вредная чушь. Как и много другой вредной чуши, она придумана преимущественно в XIX веке. Тогда всерьез появилось коммерческое искусство, т.е. искусство, зависящее не от конкретного мецената, а от рынка — книгоиздательского, арт-рынка и т.д. Естественно, для тех, кто спросом на этом рынке не пользовался, появилось оправдание: у тех — ненастоящее искусство, они продались, потакают толпе, а я настоящий, потому и бедный. Художник не от мира сего, не заботящийся о деньгах и вообще не помышляющий ни о чем земном, — изобретение романтиков начала XIX века, причем это в лучшем случае желанный идеал: в жизни ни один Гёте, ни один Байрон и ни один Бетховен такими не были.

Не всё на свете объясняется материальными мотивами, но у всего на свете есть материальное измерение. Итальянский Ренессанс был бы невозможен без Медичи и меркантильных римских пап, Шекспир — без Елизаветы I, Мольер — без Людовика XIV, Эрмитаж — без Екатерины II. Ватиканский собор святого Петра — это в первую очередь амбициозный проект пап Юлия II и Льва X, а уж потом — Браманте, Рафаэля, Микеланджело и остальных мастеров. Два знаменитых шедевра ренессансной живописи — станцы Рафаэля и роспись Сикстинской капеллы — это, собственно, украшения личных покоев и домовой часовни Юлия II, заказанные в одном и том же 1508 году при очередном обновлении ватиканского Апостольского дворца, почти одновременно с началом строительства собора святого Петра. Высокий Ренессанс начала XVI века — это то, что бывает, когда мастер безграничного таланта встречает мецената, не ограниченного в средствах.

За роспись только потолка Сикстинской капеллы (это где легендарное «Сотворение Адама») Микеланджело получил 3 тысячи дукатов, за гробницу Юлия II — 10 тысяч, за бронзовую статую Юлия в Болонье — 1 тысячу. Эти суммы он сам приводит в своих письмах, и из этих денег Микеланджело должен был сам оплачивать материалы, работу помощников и т.д. Тем не менее, его смело можно называть одним из самых высокооплачиваемых художников в истории.

Папа римский Павел III (1534–1549), когда Микеланджело расписывал для него фамильный дворец Палаццо Фарнезе, платил ему 100 скудо (серебряных монет талерного стандарта) в месяц. Примерно в то же время император Карл V платил Тициану столько же в год. Чтобы посмотреть на эти дорогущие росписи, приходите к Палаццо Фарнезе в Риме близ Кампо де Фьори (там теперь посольство Франции), когда стемнеет — расписанные залы подсвечивают, и их можно разглядеть с улицы (а внутрь не пускают).

В 2002 году американский историк Рэб Хэтфилд издал книгу «Богатство Микеланджело» (The Wealth of Michelangelo). Он нашел в архивах сведения о банковских счетах мастера, о его инвестициях в недвижимость — и смог по-новому взглянуть на вечные жалобы Микеланджело на бедность и лишения. В путешествиях он нередко снимал одну кровать на двоих с подмастерьем — и дело было не обязательно в интимных отношениях, а, вполне вероятно, в обыкновенной скупости. В доме Микеланджело в Риме, где он умер, была убогая мебель, зато там стоял сундук золота. Только имущества после него осталось на 50 тысяч флоринов (флорентийских дукатов) — по нынешним меркам, он был долларовый мультимиллионер. А что таскал одни и те же сапоги, пока они буквально не прирастали к коже, — так титан Возрождения был попросту скрягой.

Сегодня 500 лет Реформации: 31 октября 1517 года датируется письмо Мартина Лютера, доктора богословия Виттенбергского университета, епископу Майнцскому Альбрехту с протестом против индульгенций. В письме содержались знаменитые 95 тезисов Лютера о грехе, покаянии и оправдании верой. Непосредственным поводом к выступлению Лютера стало появление в его краях (в Лейпциге, это 70 км от Виттенберга) монаха-доминиканца Иоганна Тецеля: папа Лев X послал его в Саксонию торговать индульгенциями, а епископ Майнцский назначил главным комиссаром по этой части.

Лев Х в миру звался Джованни Медичи и, принадлежа к богатейшему банкирскому дому Европы, отлично разбирался в денежных вопросах. Индульгенции были древней практикой католической церкви, но именно при Льве Х она развернулась в полную силу. Это была самая настоящая фандрайзинговая кампания: папе нужна была куча денег на строительство собора святого Петра — того самого, что стоит сейчас в Ватикане, с куполом конструкции Микеланджело (замысел величайшего собора в христианском мире принадлежал предшественнику Льва, Юлию II, а первоначальный проект — Донато Браманте).

Строительство собора (без внутреннего убранства), завершенное в 1626 году, обошлось в 46 800 052 дуката (https://books.google.ru/books?id=ZzJoRuSoWeYC&hl=ru). Это почти 164 тонны золота.

Индульгенция могла стоить от 1 до 20 дукатов — это зависело не только от тяжести греха, но и от сословного статуса и имущественного положения покупателя… виноват, жертвователя.

Строительство собора святого Петра финансировалось, конечно, не только за счет продажи индульгенций — там были и церковные налоги, и пожертвования. Микеланджело, говорят, вообще работал бесплатно. Он и без того был одним из богатейших людей эпохи — про это, пожалуй, «Пиастры» и расскажут в следующий раз.

Еще кое-что о деньгах как метафоре. В Евангелии есть как минимум три притчи, построенные на этой метафоре:

«И сел Иисус против сокровищницы и смотрел, как народ кладет деньги в сокровищницу. Многие богатые клали много. Придя же, одна бедная вдова положила две лепты, что составляет кодрант. Подозвав учеников Своих, Иисус сказал им: истинно говорю вам, что эта бедная вдова положила больше всех, клавших в сокровищницу, ибо все клали от избытка своего, а она от скудости своей положила всё, что имела, всё пропитание свое». (Мк 12:41–44) (Отсюда — «внести свою лепту».)

(Лепта — самая мелкая медная монета в греческой денежной системе, принятой в восточной части Римской империи. Греческий кодрант — две лепты — соответствовал римскому ассу.)

«[…] человек […], отправляясь в чужую страну, призвал рабов своих и поручил им имение свое: и одному дал он пять талантов, другому два, иному один, каждому по его силе; и тотчас отправился. Получивший пять талантов пошел, употребил их в дело и приобрел другие пять талантов; точно так же и получивший два таланта приобрел другие два; получивший же один талант пошел и закопал его в землю и скрыл серебро господина своего. По долгом времени, приходит господин рабов тех и требует у них отчета. И, подойдя, получивший пять талантов принес другие пять талантов и говорит: господин! пять талантов ты дал мне; вот, другие пять талантов я приобрел на них. Господин его сказал ему: хорошо, добрый и верный раб! в малом ты был верен, над многим тебя поставлю; войди в радость господина твоего. Подошел также и получивший два таланта и сказал: господин! два таланта ты дал мне; вот, другие два таланта я приобрел на них. Господин его сказал ему: хорошо, добрый и верный раб! в малом ты был верен, над многим тебя поставлю; войди в радость господина твоего. Подошел и получивший один талант и сказал: господин! я знал тебя, что ты человек жестокий, жнешь, где не сеял, и собираешь, где не рассыпал, и, убоявшись, пошел и скрыл талант твой в земле; вот тебе твое. Господин же его сказал ему в ответ: лукавый раб и ленивый! ты знал, что я жну, где не сеял, и собираю, где не рассыпал; посему надлежало тебе отдать серебро мое торгующим, и я, придя, получил бы мое с прибылью; итак, возьмите у него талант и дайте имеющему десять талантов, ибо всякому имеющему дастся и приумножится, а у неимеющего отнимется и то, что имеет; а негодного раба выбросьте во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов». (Мф 25:14–30) (Отсюда — «зарывать талант в землю».)

(Талант — крупная греческая единица массы, около 26 кг; талант серебра — крупная счетная денежная единица.)

«[…] какая женщина, имея десять драхм, если потеряет одну драхму, не зажжет свечи и не станет мести комнату и искать тщательно, пока не найдёт, а найдя, созовёт подруг и соседок и скажет: порадуйтесь со мною: я нашла потерянную драхму. Так, говорю вам, бывает радость у Ангелов Божиих и об одном грешнике кающемся». (Лк 15:8–10) (Здесь же, Лк 15:4–6, Иисус рассказывает аналогичную притчу о пастухе, который, имея сто овец, отправляется искать одну пропавшую; отсюда — «заблудшая овца.)

(Про драхму в евангельском контексте «Пиастры» писали тут, в посте о тридцати сребренниках: t.me/piastras/43.)

Мы уже писали как-то о законе Грешэма: «Лучшие деньги вытесняются из обращения худшими» — т.е. если у вас ходят в одну цену серебряные и медные рубли, то серебряных вскоре не останется: их или вывезут туда, где серебро выше ценят, или рассуют по заначкам, а расплачиваться все будут медью.

Один из самых влиятельных экономистов современности Роберт Манделл, лауреат Нобелевской премии 1999 года и «отец евро», пишет, что это, вообще говоря, универсальный закон бытия: «Плохие политики вытесняют хороших, пустая болтовня — содержательную беседу, плохие теории — хорошие, дурные качества — добрые, плохая еда — хорошую и так далее до бесконечности. В каждом случае следует только оговорить, что хорошее и плохое уравнены по какому-то параметру (например, приемлемости)» (Mundell, Robert. Uses and Abuses of Gresham's Law in the History of Money
Zagreb Journal of Economics , Volume 2, No. 2, 1998; http://robertmundell.net/ebooks/free-downloads/). В 2012 году профессор Лондонской школы экономики Виктория Чик выступила в Грешэм-колледже с лекцией о том, как в экономической науке, в полном соответствии с этим законом, «плохая теория вытеснила хорошую» — и получился мировой финансовый кризис (https://www.gresham.ac.uk/lectures-and-events/greshams-law-in-economics-background-to-the-crisis; у них там свои разборки между монетаристами и кейнсианцами насчет того, какая теория хорошая, какая плохая, нас интересует сама метафора).

И ведь действительно. Отвественные политики и отъявленные демагоги «продаются» за один и тот же голос избирателя. Серьезная журналистика и «вдохновение и мурашки» — за один и тот же клик.

Манделл дальше объясняет: нынешние безналичные деньги — это самые плохие из изобретенных на сегодняшний день денег: они вытесняют фиатные наличные, как раньше фиатные вытеснили представительные, а представительные — товарные, а товарные — собственно товары. И это вроде как не деградация, а вовсе даже прогресс: рост благосостояния при нынешнем денежном режиме очевидно выше, чем в эпоху бартера.

Редакция «Пиастров» предоставляет читателю применить эту метафору к своим представлениям об упадке нравов, политики, журналистики, науки или чего еще. Тут явно есть какой-то подвох, но редакция всё еще силится его разглядеть.

Из европейских стран, приверженных трехчастной системе номиналов, первой от нее отступила революционная Франция. Там в рамках борьбы против косной старины и за рациональное мироустройство в 1795 году заменили многосложную традиционную систему мер и весов метрической, а денежную систему с ливрами, су и денье — франком, размениваемым на 10 децимов («десятых») и на 100 сантимов («сотых»). В комиссии по переходу на метрическую систему и десятичный размен состояли физики и математики, известные даже по школьному курсу: Кулон, Лагранж, Лаплас.

Последней от трехчастной системы номиналов отказалась Великобритания в 1971 году.

Некоторые математики полагают (http://dallasfed.org/assets/documents/research/papers/1997/wp9702.pdf), что оптимальной была бы не двоичная, а троичная система номиналов. Это вариация известной задачи Баше: чтобы измерить любой вес от 1 до 40, оптимальный набор гирь — 1, 3, 9 и 27. Тут, однако, вступает эргономика: при двоично-десятичном размене гораздо проще считать в уме, чем при троичном.

На сайте Центробанка можно посмотреть много всякой статистики про количество разных купюр и монет в обращении: https://www.cbr.ru/Bank-notes_coins/nal/.

Совсем вкратце: общее количество купюр в обращении растет, при этом уменьшается количество купюр в 10₽ и 500₽, растет — 50₽, 100₽ и 1000₽, чудовищно растет — 5000₽. Это отражает рост цен: сейчас нужно идти в магазин с 5000-й купюрой за теми покупками, ради которых десять лет назад достаточно было взять 1000-ю. Купюры в 200₽ и 2000₽ введены для того, чтобы заместить часть купюр в 100₽ и 1000₽ (самых ходовых). Теперь купюры всех четырех номиналов будут меньше изнашиваться, уменьшатся расходы на их допечатку. По тем же соображениям ЦБ целенаправленно вытесняет из обращения купюры в 10₽, замещая их гораздо более долговечными монетами.

Какой должна быть система денежных номиналов — это вопрос на стыке экономики, математики, традиции и эргономики. В Европе в Средние века и раннее Новое время преобладала трехэлементная система: фунт, солид (1/20 фунта), денарий (1/12 солида, 1/240 фунта). Это каролингские названия, солиды могли называться шиллингами или грошами, денарии — пенсами или еще как-нибудь. Соотношения между этими единицами определялись главным образом соотношениями разных мер веса драгоценных металлов, а меры, в свою очередь, зависели от обыкновенного бытового удобства и привычки: фунт — это первоначально количество зерна, нужное взрослому мужчине на дневное пропитание; солиды были обычно монетами в унцию — это такое количество металла, которое наиболее удобно для отливки монеты. По мере роста цен возникала потребность в бОльших номиналах, и они получались обычно удвоением или (реже) утроением какой-то из трех имеющихся единиц.

В России сложная система номиналов появилась при Петре (прежде фактически ходила только копейка). Основа системы — пара рубль (1) и копейка (0,01). Это, между прочим, первая десятичная денежная система в мире. В качестве резервной монеты чеканился золотой двухрублевик. Для повседневного обихода рубль был слишком крупным, поэтому его разделили на две и на четыре части: появились полтина (50 коп.) и полуполтина (25 коп.). Копейка, в свою очередь, была слишком мелкой, поэтому появились алтынник (3 коп.) и гривенник (10 коп.), под конец петровского царствования — пятак (5 коп.). Для совсем мелких денег чеканились денга (1/2 коп.), полушка (1/4 коп.) и даже полуполушка (1/8 коп.)

Деление на два и на десять — это просто и логично. Откуда вдруг номинал 3 коп.? Это как раз тот случай, когда эргономика отступает перед традицией. Алтын — очень древняя восточная счетная единица, на Русь попавшая благодаря татарам. В тюркских языках «алты» — шесть. Алтын — это шесть московских денежек, которые с XVI века, после денежной реформы Елены Глинской, приравнивались к трем новгородским копейкам. На петровских алтынниках по старой памяти номинал обозначался не «3 коп.», а «6 денег». Появившаяся уже во второй половине XVIII века монета в 15 коп. в народе называлась «пятиалтынный» — вот как сильна была привычка к этой единице. Алтынный номинал, выпадающий из стройной двоично-десятичной системы, сохранился даже в советской денежной системе и пропал только после реформы 1993 года (отмены советского рубля и введения российского).

Если проследить, как вводились новые номиналы, можно составить общее представление о росте цен. Первоначальный петровский набор (с 1698–1701 годов): 0,0025, 0,005, 0,01, 0,03, 0,1, 0,25, 0,5, 1, 2. В 1723 году появляется 0,5. В 1755-м — 5 и 10; правда, это, золотые монеты — скорее резервные, чем ходячие. В 1764-м — 0,15 (тот самый пятиалтынный) и 0,2 (двугривенный). Т.е. в период от конца царствования Петра I до начала царствования Екатерины II появилась потребность в более крупных разменных монетах — верный признак роста потребительских цен.

Всеобщий переход на эргономичный двомчно-десятичный размен стал возможен после распространения представительных (прежде всего бумажных) денег, когда стало возможно отвязать номинал от физического носителя.

Вводятся в обращение купюры «Владивосток-2000», с чем редакция «Пиастров» и поздравляет редакцию «Дочери разбойника» (https://t.me/megabitch).