Репост из: Cultpop
Как-то раз Максим Горький присутствовал при разговоре Льва Толстого и Чехова в Ялте во время прогулки.
— Вы сильно распутничали в юности? – спросил Толстой.
Чехов только ухмыльнулся и, подергивая бородку, сказал что-то невнятное. А Толстой, глядя в море, признался:
— Я был неутомимый бл*…
«Он произнес это сокрушенно, употребив в конце фразы соленое мужицкое слово» – вспоминал Горький, – «Тут я впервые заметил, что он произнес это слово так просто, как будто не знает достойного, чтобы заменить его. И все подобные слова, исходя из его мохнатых уст, звучат просто, обыкновенно, теряя где-то свою солдатскую грубость и грязь».
В России с её литературоцентричностью и обожествлением мастеров слова кажется дикой и непривычной мысль о том, что весь этот пантеон Пушкиных, Гоголей и Толстых, взиравший на нас с портретов в школьном кабинете русского языка и литературы – это такие же люди, как мы. Принцессы, как известно, не (эвфемизм), а писатели не матерятся. Так нас учили. И каким же приятным и сладким откровением было годы спустя читать матерные стихи Пушкина, Есенина и Маяковского, не говоря уже о таком столпе русской словесности, как Барков. «И всё-таки они наши».
О том, как русский мат спас от смерти Бунина и какое любимое матерное выражение было у Бродского, читайте по ссылке:
moiarussia.ru/virtuozy-matershinniki-russkie-pisateli-o-russkom-mate
— Вы сильно распутничали в юности? – спросил Толстой.
Чехов только ухмыльнулся и, подергивая бородку, сказал что-то невнятное. А Толстой, глядя в море, признался:
— Я был неутомимый бл*…
«Он произнес это сокрушенно, употребив в конце фразы соленое мужицкое слово» – вспоминал Горький, – «Тут я впервые заметил, что он произнес это слово так просто, как будто не знает достойного, чтобы заменить его. И все подобные слова, исходя из его мохнатых уст, звучат просто, обыкновенно, теряя где-то свою солдатскую грубость и грязь».
В России с её литературоцентричностью и обожествлением мастеров слова кажется дикой и непривычной мысль о том, что весь этот пантеон Пушкиных, Гоголей и Толстых, взиравший на нас с портретов в школьном кабинете русского языка и литературы – это такие же люди, как мы. Принцессы, как известно, не (эвфемизм), а писатели не матерятся. Так нас учили. И каким же приятным и сладким откровением было годы спустя читать матерные стихи Пушкина, Есенина и Маяковского, не говоря уже о таком столпе русской словесности, как Барков. «И всё-таки они наши».
О том, как русский мат спас от смерти Бунина и какое любимое матерное выражение было у Бродского, читайте по ссылке:
moiarussia.ru/virtuozy-matershinniki-russkie-pisateli-o-russkom-mate