«Жена меня огорошила: "Поехали в Париж на „Дау“". Ну мы и поехали, — пишет главный редактор проекта «Горький» Константин Мильчин, — Рассказывали, что внутри царит садизм, сталинизм и бихевиоризм, что разлучают семьи и отнимают жен на глазах у плачущих мужей, что как отвечали на вопросы, так и будешь ходить по концертным и выставочным залам. Что ваш маршрут будет определяться показаниями дауфона. Ложь. Ходи куда хочешь и с кем хочешь, а дауфоны (аудиогиды с индивидуальной программой посещения) вообще оказались дефицитными и нам не достались.
🔪 Институт работает как старинные часы: тут не люди, тут автоматы — по расписанию по верхнему ярусу проходит красноармеец, по нижнему проезжает "газик", дворники ходят туда-сюда с граблями и ровняют гравий. Дворники начинают бухать, Саша облизывает Валеру длинным, как у змеи, языком; дворники рассуждают о любви, философский разговор переходит в потасовку, мучительную. Более молодой и горячий Саша постоянно бьет старшего и вальяжного Валеру; бьет сильно и страшно. Кажется, что пьянка вот-вот закончится убийством, но дворники мирятся, Саша пытается ножом открыть бутылку пойла, нож соскальзывает, Саша режет пальцы, все это больно, мерзко и не оторваться. Наконец, пьянка и драка завершаются бурным анальным сексом. Голые дворники лежат счастливые в обнимку на койке, а зритель пребывает в каком-то инфернальном ужасе, спрашивая себя:
а) нормально ли, что мы тут это все смотрим?
б) что я вообще здесь делаю?
в) как такое можно вообще снимать?
г) а если бы Саша начал убивать Валеру, оператор бы вмешался?
д) а если бы Саша случайно ранил себя ножом в живот, оператор бы вмешался?
е) нормально ли, что мы тут это все смотрим?
🔪 И да, это, все, конечно, хомопарк, как бывает зоопарк с зоообитателями, так бывает и хомопарк с хомосапиенсами. И тебе особенно мерзко от того, что ты читал: в реальной жизни Саша и Валера — бомжи. То есть только что перед тобой посадили в клетку бомжей и заставили их спариваться. И французы смотрят на то, как два русских мужика (ну или украинских, но, в реальности, это слабое утешение), дегуманизированных до уровня обезьян, спариваются. На потеху французам. А ты, в общем-то, такая же обезьяна, из того самого вида, но научившаяся носить свитер с брюками, сидишь в зале и тоже потешаешься над теми двумя обезьянами без свитера и брюк. Или же перевернем ситуацию в патриотическом ключе: несчастные французы должны мучаться, пытаясь разобраться в русских матюгах, а ты над ними потешаешься. В любом случае ты:
а) не можешь не размышлять на тему, кто ты в этой ситуации,
б) ситуацию можно описать только как "кто-то поимел кого-то"».
🔪 Институт работает как старинные часы: тут не люди, тут автоматы — по расписанию по верхнему ярусу проходит красноармеец, по нижнему проезжает "газик", дворники ходят туда-сюда с граблями и ровняют гравий. Дворники начинают бухать, Саша облизывает Валеру длинным, как у змеи, языком; дворники рассуждают о любви, философский разговор переходит в потасовку, мучительную. Более молодой и горячий Саша постоянно бьет старшего и вальяжного Валеру; бьет сильно и страшно. Кажется, что пьянка вот-вот закончится убийством, но дворники мирятся, Саша пытается ножом открыть бутылку пойла, нож соскальзывает, Саша режет пальцы, все это больно, мерзко и не оторваться. Наконец, пьянка и драка завершаются бурным анальным сексом. Голые дворники лежат счастливые в обнимку на койке, а зритель пребывает в каком-то инфернальном ужасе, спрашивая себя:
а) нормально ли, что мы тут это все смотрим?
б) что я вообще здесь делаю?
в) как такое можно вообще снимать?
г) а если бы Саша начал убивать Валеру, оператор бы вмешался?
д) а если бы Саша случайно ранил себя ножом в живот, оператор бы вмешался?
е) нормально ли, что мы тут это все смотрим?
🔪 И да, это, все, конечно, хомопарк, как бывает зоопарк с зоообитателями, так бывает и хомопарк с хомосапиенсами. И тебе особенно мерзко от того, что ты читал: в реальной жизни Саша и Валера — бомжи. То есть только что перед тобой посадили в клетку бомжей и заставили их спариваться. И французы смотрят на то, как два русских мужика (ну или украинских, но, в реальности, это слабое утешение), дегуманизированных до уровня обезьян, спариваются. На потеху французам. А ты, в общем-то, такая же обезьяна, из того самого вида, но научившаяся носить свитер с брюками, сидишь в зале и тоже потешаешься над теми двумя обезьянами без свитера и брюк. Или же перевернем ситуацию в патриотическом ключе: несчастные французы должны мучаться, пытаясь разобраться в русских матюгах, а ты над ними потешаешься. В любом случае ты:
а) не можешь не размышлять на тему, кто ты в этой ситуации,
б) ситуацию можно описать только как "кто-то поимел кого-то"».