Литературный


Гео и язык канала: Россия, Русский
Категория: Познавательное


Ваш литературный канал.
По всем вопросам: @nmp_7
Канал молодых авторов: @Sampoet

Связанные каналы

Гео и язык канала
Россия, Русский
Статистика
Фильтр публикаций


Любопытно, забавно и тонко:
Стих, почти непохожий на стих.
Бормотанье сверчка и ребенка
В совершенстве писатель постиг.

И в бессмыслице скомканной речи
Изощренность известная есть.
Но возможно ль мечты человечьи
В жертву этим забавам принесть?

И возможно ли русское слово
Превратить в щебетанье щегла,
Чтобы смысла живая основа
Сквозь него прозвучать не могла?

Нет! Поэзия ставит преграды
Нашим выдумкам, ибо она
Не для тех, кто, играя в шарады,
Надевает колпак колдуна.

Тот, кто жизнью живет настоящей,
Кто к поэзии с детства привык,
Вечно верует в животворящий,
Полный разума русский язык.

1948

Николай Заболоцкий


Спасибо вам за то, что не любили.
За нелюбовь нельзя корить. Спасибо, что на мир глаза открыли,
За то, что я продолжил дальше жить.

Спасибо, что не станем мы друзьями
Ведь слишком много связывало нас.
Спасибо, что не вместе мы ночами,
За то, что я один сейчас.

Благодарю за дерзкие упрёки, За ваш непримиримый нрав, За то, что стал для вас далёким,
Любовь свою жестоко обуздав.

Благодарю за то, что не прочтёте
Вы этих строк нигде и никогда.
За то, что чувства наши не вернёте,
Они почти исчезли без следа.

Желаю, чтобы счастливо вы жили!
А я не устаю благодарить Спасибо вам за то, что не любили
И мне вновь никогда не полюбить.

Михаил Юрьевич Лермонтов


​​Достоевский. Дневник писателя.

«Прежде чем проповедовать людям: «как им быть»,— покажите это на себе. Исполните на себе сами, и все за вами пойдут».


Сергей Есенин

Ну, целуй меня, целуй…

Ну, целуй меня, целуй,
Хоть до крови, хоть до боли.
Не в ладу с холодной волей
Кипяток сердечных струй.

Опрокинутая кружка
Средь веселых не для нас.
Понимай, моя подружка,
На земле живут лишь раз!

Оглядись спокойным взором,
Посмотри: во мгле сырой
Месяц, словно желтый ворон,
Кружит, вьется над землей.

Ну, целуй же! Так хочу я.
Песню тлен пропел и мне.
Видно, смерть мою почуял
Тот, кто вьется в вышине.

Увядающая сила!
Умирать так умирать!
До кончины губы милой
Я хотел бы целовать.

Чтоб все время в синих дремах,
Не стыдясь и не тая,
В нежном шелесте черемух
Раздавалось: «Я твоя».

И чтоб свет над полной кружкой
Легкой пеной не погас —
Пей и пой, моя подружка:
На земле живут лишь раз!

1925 г.

964 1 11 1 16

— B чём ceкpeт твоего спокойствия?
— B полном принятии нeизбeжнoгo — oтвeтил Macтep.

Михаил Булгаков "Macтep и Маргарита"


Николай Асеев

Надежда

Насилье родит насилье,
и ложь умножает ложь;
когда нас берут за горло,
естественно взяться за нож.

Но нож объявлять святыней
и, вглядываясь в лезвие,
начать находить отныне
лишь в нем отраженье свое, —

Нет, этого я не сумею,
и этого я не смогу:
от ярости онемею,
но в ярости не солгу!

Убийство зовет убийство,
но нечего утверждать,
что резаться и рубиться —
великая благодать.

У всех, увлеченных боем,
надежда горит в любом:
мы руки от крови отмоем,
и грязь с лица отскребем,

И станем людьми, как прежде,
не в ярости до кости!
И этой одной надежде
на смертный рубеж вести.


Произведения какого автора считаются первыми образцами детективного жанра?
Опрос
  •   Агата Кристи
  •   Эдгар Алан По
  •   Артур Конан Дойл
  •   Ян Флеминг
248 голосов


Я в глазах твоих утону, можно? Ведь в глазах твоих утонуть — счастье. Подойду и скажу: Здравствуй, Я люблю тебя. Это сложно… Нет, не сложно, а трудно Очень трудно любить, веришь? Подойду я к обрыву крутому Стану падать, поймать успеешь? Ну а если уеду — напишешь? Я хочу быть с тобой долго Очень долго… Всю жизнь, понимаешь? Я ответа боюсь, знаешь…. Ты ответь мне, но только молча, Ты глазами ответь, любишь? Если да, то тогда обещаю Что ты самым счастливым будешь Если нет, то тебя умоляю Не кори своим взглядом , Не тяни своим взглядом в омут Пусть другую ты любишь, ладно… А меня хоть немного помнишь? Я любить тебя буду, можно? Даже если нельзя, буду! И всегда я приду на помощь Если будет тебе трудно!

Роберт Рождественский «Я в глазах твоих утону, можно?»


«Вполне возможно не составлять себе никакого убеждения по поводу чего-либо и избавить душу от треволнений. Ибо сами вещи, по природе своей, не принимают участия в составлении наших суждений».

Марк Аврелий, «К самому себе», VI, 52

Это довольно забавное упражнение: задумайтесь обо всех неприятных вещах, о которых вы не знаете – о той чепухе, что люди могли сказать о вас за вашей спиной, об ошибках, которые вы могли совершить и которые никогда не привлекали ваше внимание, о вещах, которые вы выронили или потеряли, даже не осознавая этого. Каково ваше отношение?
У вас нет никакого отношения, потому что вы обо всём этом не знаете.
Другими словами, можно не иметь никакого мнения о плохом. Вам просто нужно развивать эту силу, а не использовать её случайно. Особенно, когда мнение может нас разозлить.
Упражняйтесь в способности совершенно не думать о чём-либо – ведите себя так, как будто вы и не подозреваете, что это когда-либо происходило. Или что вы никогда не слышали об этом. Пусть это станет не имеющим отношения или несуществующим для вас. Так это [дурное событие] станет гораздо слабее.

Из книги Райана Холидэя «The daily stoic: 366 meditations on wisdom, perseverance, and the art of living».


У бурных чувств неистовый конец,
Он совпадает с мнимой их победой.
Разрывом слиты порох и огонь,
Так сладок мед, что, наконец, и гадок:
Избыток вкуса отбивает вкус.
Не будь ни расточителем, ни скрягой:
Лишь в чувстве меры истинное благо.


«Роме и Джульетта»


Шекспир. Сонет 141

Мои глаза в тебя не влюблены, -
Они твои пороки видят ясно.
А сердце ни одной твоей вины
Не видит и с глазами не согласно.
Ушей твоя не услаждает речь.
Твой голос, взор и рук твоих касанье,
Прельщая, не могли меня увлечь
На праздник слуха, зренья, осязанья.
И все же внешним чувствам не дано -
Ни всем пяти, ни каждому отдельно -
Уверить сердце бедное одно,
Что это рабство для него смертельно.

В своем несчастье одному я рад,
Что ты - мой грех и ты - мой вечный ад.

Перевод С. Маршака


Дорогие поклонники литературы ! В связи с большим количеством запросов, мы задумались о том, чтобы добавить на канал произведения современных авторов, которым требуется независимое мнение. Как вы посмотрите, если мы слегка разнообразим этим контент ?
Опрос
  •   Давайте почитаем, обсудим
  •   Не стоит, давайте лучше останемся на классике
178 голосов


Жизнь коротка. Нет времени оставлять важные слова несказанными.

Пауло Коэльо


«Самой холодной зимой я узнал, что внутри меня — непобедимое лето.»

Альбер Камю


Silentium! *

Молчи, скрывайся и таи
И чувства и мечты свои –
Пускай в душевной глубине
Встают и заходят оне
Безмолвно, как звезды в ночи, –
Любуйся ими – и молчи.
Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя?
Поймёт ли он, чем ты живёшь?
Мысль изречённая есть ложь –
Взрывая, возмутишь ключи,
Питайся ими – и молчи…
Лишь жить в себе самом умей –
Есть целый мир в душе твоей
Таинственно-волшебных дум –
Их оглушит наружный шум,
Дневные разгонят лучи —
Внимай их пенью – и молчи!..

Ф.И. Тютчев, 1830 г.

* Молчание, тишина (лат.).


Бывают часы,
Встречаются дни
И даже года,
Когда не везет,
Никак не везет,
Ну просто — беда.

Нигде и ни в чем,
Ни ночью, ни днем
Хоть смейся, хоть плачь.
И крутимся мы,
И вертимся мы В плену неудач.

Но мы забываем,
Когда изнываем
От бед и забот,
Что всему свое время,
Всему свое время,
Всему свой черед.

Немного терпенья,
Исчезнут сомненья —
И снова на взлет,
Всему свое время,
Всему свое время,
Всему свой черед!

И если с тобой
Играет судьба,
Не надо грустить.
Ведь жизнь нам дана
Всего лишь одна —
Так надо же жить?!!

Над каждым горит
И тайну хранит
Святая звезда
И знает, когда
Твой путь озарить —
Знает когда.

А мы забываем,
Когда изнываем
От бед и забот,
Что всему свое время
Всему свое время,
Всему свой черед.

Немного терпенья,
Исчезнут сомненья —
И снова на взлет,
Всему свое время,
Всему свое время,
Всему свой черед.

1982

Игорь Тальков


​​Сенека, «О провидении», 6, 3-8

«Считай, что бог словно бы говорит нам: "Есть ли вам за что на меня пожаловаться, вам, кто возлюбил правду? Других я окружил ложными благами, посмеялся над пустыми душами, заставив их поверить в обманчивое сновидение длиною в жизнь. Я украсил их золотом, серебром и слоновой костью, но внутри там нет ничего хорошего. Вы смотрите на них как на счастливцев; но взгляните не на то, что они выставляют напоказ, а на то, что прячут: они жалки, грязны, бесчестны, низки; они ухаживают за собой, как за стенами собственных домов, украшая только снаружи. Это не прочное, неподдельное счастье, а всего лишь оболочка, и притом тонкая. Пока ничто не нарушает их покоя и не мешает принимать такой вид, какой им хочется, они всякого могут ввести в заблуждение наружным блеском; но стоит случаю нарушить их равновесие или откинуть с них покров, как обнажается глубокая и истинная мерзость, прежде скрывавшаяся под заёмным блеском.

Вам же я даровал блага прочные, постоянные; их можно разглядывать со всех сторон, поворачивать как угодно – они будут казаться всё больше и лучше. Я позволил вам не бояться страшного, презирать вожделения. Вы не блестите снаружи: ваши достоинства обращены вовнутрь. Так космос презрел внешнее и радуется созерцанию самого себя. Всё благо я поместил внутри; ваше счастье в том, чтобы не нуждаться в счастии. – “Да, но сколько выпадает на нашу долю горя, ужасов, непереносимо жестоких испытаний!” – Не в моей власти было избавить вас от этого, и потому я вооружил ваши души против всех невзгод; переносите их мужественно. В этом вы можете превзойти бога: он – по ту сторону зол, вы же можете подняться выше их».


​​Сенека, «Нравственные письма к Луцилию», XXXI, 2-6

«Надо объехать стороной не одно опасное место, где притаилось в засаде наслаждение, а все города. Будь глух даже для тех, кому ты всех дороже: они с лучшими намерениями желают тебе дурного, и если ты хочешь быть счастливым, моли богов не посылать тебе того, о чём просят доброжелатели. Ведь не блага всё то, чем они хотели бы тебя осыпать. Есть одно благо, и в нём же – источник и залог блаженной жизни: полагаться на себя. А этого не достигнешь, не презирая тягот и не сочтя их одной из тех вещей, которые ни хороши, ни плохи. Ведь не бывает так, чтобы одно и то же было то хорошим, то плохим, то лёгким и сносным, то ужасным. Тяготы – не благо. Но что же тогда благо? Презрение к тяготам. Поэтому я порицаю занятых пустыми делами, зато любым, кто старается ради честной цели, я восхищаюсь тем больше, чем усерднее его усилия и чем меньше он позволяет себе поддаваться и застревать на месте. Таким я кричу: "Хорошо! Ну-ка, набери воздуху и, если можешь, возьми этот склон на одном дыхании!"
Тяготы питают благородные души. Значит, из всего, о чём когда-то молились твои родители, тебе уже нечего выбрать, нечего захотеть для себя и пожелать самому себе, да и стыдно человеку, который одолел самые высокие вершины, обременять богов. Что нужды в молитвах? Сделай сам себя счастливым! Это тебе по силам, если поймёшь одно: благо лишь то, в чём присутствует добродетель, а то, что причастно злу, постыдно. Подобно тому как без примеси света ничто не блестит, как ничто не бывает тёмным, если нет в нём сумрака, если оно не вобрало в себя долю тьмы, подобно тому как без помощи огня нет теплоты, а без воздуха нет холода, – так только присутствие добродетели или зла делает всё честным либо постыдным.
Что же есть благо? Знание. Что есть зло? Незнание. Кто умён и искусен, тот, смотря по обстоятельствам, одно отвергнет, другое выберет. Однако он не боится того, что отвергает, и не восхищается тем, что выбирает, если только душа его высока и непобедима. Я запрещаю тебе унывать и сокрушаться».


​​Иоганн Готлиб Фихте. Несколько лекций о назначении ученого. Лекция 4.

«Последняя цель каждого отдельного человека, точно так же как и целого общества, следовательно, и всей работы ученого в отношении общества есть нравственное облагораживание всего человека. Обязанность ученого - устанавливать всегда эту последнюю цель и иметь ее перед глазами во всем, что он делает в обществе. Но никто не может успешно работать над нравственным облагораживанием общества, не будучи сам добрым человеком. Мы учим не только словами, мы учим также гораздо убедительнее нашим примером, и всякий живущий в обществе обязан ему хорошим примером, потому что сила примера возникает благодаря нашей жизни в обществе. Во сколько раз больше обязан это делать ученый, который во всех проявлениях культуры должен быть впереди других сословий? Если он отстает в главном и высшем, в том, что имеет целью всю культуру, то каким образом он может быть примером, которым он все же должен быть, и как он может полагать, что другие последуют его учению, которому он сам на глазах у всех противоречит каждым поступком своей жизни? (Слова, с которыми основатель христианской религии обратился к своим ученикам, относятся, собственно, полностью к ученому: вы соль земли, если соль теряет свою силу, чем тогда солить? Если избранные среди людей испорчены, где следует искать еще нравственной доброты?) Следовательно, ученый, рассматриваемый в последнем отношении, должен быть нравственно лучшим человеком своего века, он должен представлять собой высшую ступень возможного в данную эпоху нравственного развития. Это наше общее назначение, м. г., это наша общая судьба. Счастлив удел того, кто предназначен в силу своего особого призвания делать то, что надо было бы уже делать ради своего общественного призвания в качестве человека, - тратить свое время и свои силы не на что другое, как только на то, для чего иначе надо было бы урывать время и силы с разумной бережливостью, и иметь в качестве работы, дела, единственного повседневного труда своей жизни то, что для других было бы приятным отдыхом от работы. Это укрепляющая и возвышающая душу мысль, которую может иметь каждый из вас, достойный своего назначения, и мне в моей доле доверена культура моего века и следующих эпох: и из моих работ родится путь грядущих поколений, мировая история наций, которые должны еще появиться. Я призван для того, чтобы свидетельствовать об истине, моя жизнь и моя судьба не имеют значения; влияние моей жизни бесконечно велико. Я - жрец истины, я служу ей, я обязался сделать для нее все - и дерзать, и страдать. Если бы я ради нее подвергался преследованию и был ненавидим, если бы я умер у нее на службе, что особенное я совершил бы тогда, что сделал бы я сверх того, что я просто должен был бы сделать?»


​​Дмитрий Лихачев о Николае Лескове.

Лесков был самым читаемым автором средней русской интеллигенции конца XIX и первой четверти XX века. В среде средней интеллигенции и в провинции его читали больше, чем Толстого, Тургенева и Достоевского. Я вырос в среднеинтеллигентской семье. Мой отец был рядовой инженер. Дома у нас тоже очень любили Лескова. Это было у нас самое любимое чтение. Прочитанное часто обсуждали за чаем. Иногда читали вслух две-три странички, которые особенно понравились. Праведники Лескова были друзьями нашей семьи. Они часто упоминались в разговорах. Особенно, помню, любили Ахилу из «Соборян». Другой автор, которого мы очень любили, много читали, но обсуждали гораздо меньше, был Всеволод Соловьёв.

Популярность Лескову особенно создавали его чудаки и праведники. В России всегда любили чудаков, и чудаки не были редкостью в нашем быту. Это трудно понять иностранцу. Но на этом строилась и популярность юродивых. А насколько часты были чудаки и праведники, я могу дать Вам представление хотя бы на примере опять-таки нашей семьи. Сестра моего отца была очень некрасива и удивительно просто и добродушно переносила своё несчастье. Всю свою жизнь она помогала окружающим и слыла блаженной. Она умерла во время блокады Ленинграда, отдавая другим всё, что получала сама. Она отдала одной бедной еврейской семье даже свою комнату, а сама переселилась в холодную и сырую пристройку. И всё это делалось ею без всякого надрыва и сознания своей праведности. Напротив, она считала добрыми не себя, а всех окружающих. А лесковский «Однодум» ко мне заходит не реже чем раз в месяц. Заходит, чтобы решить со мной какой-нибудь вечный вопрос. Ему за восемьдесят лет. Одет он самым бедным образом, хотя зарабатывает много. Всё, что он получает, он раздаёт и считает, что на себя надо тратить как можно меньше. Он кончил Московский университет, но, глядя на него, Вы подумаете, что он простой чернорабочий. Одно из его чудачеств – не признавать трамваев и автобусов. Он ходит пешком, ест главным образом сырые овощи и чёрный хлеб. Приходит он за десяток километров, чтобы разрешить какой-нибудь вопрос, спросить, что я думаю по тому или иному поводу. И сам над собой посмеивается. Окружающие его любят и уважают и не сердятся, когда он им делает выговор за какой-нибудь проступок. Обаяние чудака! А в Пскове живёт ещё один чудак – известный археограф и знаток древнерусских древностей. Это Л. А. Творогов. Когда он идёт по улице, окружённый собаками и детьми, хромой, но очень красивый, несмотря на свой почтенный возраст, то движение останавливается.

Лесков удивительно русский писатель, так как он связан своим мастерством с русским бытом и писал он о том, что русские люди действительно любили, чем мучились, что обсуждали и о чём изливали душу в своих долгих беседах в купе поезда, на почтовой станции, на пароходе, в кают-компании, на постоялом дворе, в трактире или просто сумеречничая в своей семье или у знакомых. К этому располагал и самовар, в котором часами не остывал чай, и зимняя стужа, и длинные зимние вечера, и обилие друзей и знакомых, создававшихся былым патриархальным гостеприимством.

Показано 20 последних публикаций.