Подвешенность на волоске – свойство не одного похоронного бизнеса. В России много государственных корпораций разного рода, и все люди, которые считаются сегодня невероятно могущественными, точно так же сидят на потоках наличных.
О масштабах стратегического огосударствления давно идет ученый спор. Федеральная антимонопольная служба подтверждает свои прежние оценки доли государства в экономике на уровне 60–70%. ЦСР в прошлом году оценил вклад госсектора в ВВП в 46%. Экономисты МВФ в этом году - в 33% (за 2016). При этом более половины официально занятых в России работает на госслужбе, в бюджетных организациях и госкомпаниях, говорит то же исследование МВФ. При всех различиях в методологии все сходятся на том, что процесс огосударствления реален.
Его существенное последствие состоит в том, что он уже создал целый слой временных владельцев-менеджеров – часто даже не пожизненных, как это было во времена поместий, до введения частной собственности в России. Условия и длительность возможности постоять около денежного потока неопределенны и могут меняться на ходу.
Это лишает владельцев активов возможности заглянуть в завтрашний день и создает стимулы к максимально быстрому извлечению выгоды. Связь государственного служащего, депутата или другого государственного человека с его активами всегда должна быть такой, чтобы ее можно было отрицать.
Этот набор стимулов прямо препятствует долгосрочному инвестированию, планированию и развитию. Зато он идеально подходит для вытрясания всего, что только можно, из компаний и максимально быстрого выведения денег за границу – это всегда нужно делать сегодня, потому что завтра будет поздно.
Можно смотреть на стратегии, которые выбирают многочисленные чиновники-бизнесмены (ср., например, стратегии кладбищенских бизнесменов из расследования Голунова или стратегию депутата Мосгордумы Андрея Метельского из расследование ФБК) как на аморальные, но это ещё вопрос. Они прежде всего разумны, точно не иррациональны.
Политическая система, созданная в России, по сути, сама водит рукой своих участников, когда они по сути отказываются от собственности в РФ, предпочитая временный и рискованный доход и вложение денег в зарубежные активы. Став частью системы, люди уже не могут не участвовать в большом расхищении. Если они не будут участвовать, они ничего на своем месте не заработают. Если они ничего не заработают, они на этом месте не удержатся. Их снесут более активные и готовые делиться с вышестоящими.
Ясно, что, с точки зрения Кремля, это просто издержки. Кремль видит некоторую высшую ценность, которая оправдывает эту перевернутую логику. Может быть, это управляемость, стабильность или просто наличие удобных горнолыжных курортов для Начальника. Важно, чтобы всегда был кто-то сверху, кто может в любую секунду сменить временщика.
В итоге передать по наследству – в России – нечего. И тем самым система сама ставит своё продолжение под вопрос @vedomosti
О масштабах стратегического огосударствления давно идет ученый спор. Федеральная антимонопольная служба подтверждает свои прежние оценки доли государства в экономике на уровне 60–70%. ЦСР в прошлом году оценил вклад госсектора в ВВП в 46%. Экономисты МВФ в этом году - в 33% (за 2016). При этом более половины официально занятых в России работает на госслужбе, в бюджетных организациях и госкомпаниях, говорит то же исследование МВФ. При всех различиях в методологии все сходятся на том, что процесс огосударствления реален.
Его существенное последствие состоит в том, что он уже создал целый слой временных владельцев-менеджеров – часто даже не пожизненных, как это было во времена поместий, до введения частной собственности в России. Условия и длительность возможности постоять около денежного потока неопределенны и могут меняться на ходу.
Это лишает владельцев активов возможности заглянуть в завтрашний день и создает стимулы к максимально быстрому извлечению выгоды. Связь государственного служащего, депутата или другого государственного человека с его активами всегда должна быть такой, чтобы ее можно было отрицать.
Этот набор стимулов прямо препятствует долгосрочному инвестированию, планированию и развитию. Зато он идеально подходит для вытрясания всего, что только можно, из компаний и максимально быстрого выведения денег за границу – это всегда нужно делать сегодня, потому что завтра будет поздно.
Можно смотреть на стратегии, которые выбирают многочисленные чиновники-бизнесмены (ср., например, стратегии кладбищенских бизнесменов из расследования Голунова или стратегию депутата Мосгордумы Андрея Метельского из расследование ФБК) как на аморальные, но это ещё вопрос. Они прежде всего разумны, точно не иррациональны.
Политическая система, созданная в России, по сути, сама водит рукой своих участников, когда они по сути отказываются от собственности в РФ, предпочитая временный и рискованный доход и вложение денег в зарубежные активы. Став частью системы, люди уже не могут не участвовать в большом расхищении. Если они не будут участвовать, они ничего на своем месте не заработают. Если они ничего не заработают, они на этом месте не удержатся. Их снесут более активные и готовые делиться с вышестоящими.
Ясно, что, с точки зрения Кремля, это просто издержки. Кремль видит некоторую высшую ценность, которая оправдывает эту перевернутую логику. Может быть, это управляемость, стабильность или просто наличие удобных горнолыжных курортов для Начальника. Важно, чтобы всегда был кто-то сверху, кто может в любую секунду сменить временщика.
В итоге передать по наследству – в России – нечего. И тем самым система сама ставит своё продолжение под вопрос @vedomosti