На Аль-Джазира дискуссия о #MeToo и спорных последствиях. На одной стороне 80-летняя икона академического феминизма Жермен Грир, с другой активистка Лори Пенни, африканская феминистка Минна Салами, журналистка Зои Стримпел. И такой накал, прям ух.
Я смотрела и понимала обе стороны. Девушки выступали за #MeToo, а Жермен Грир оказалась в оппозиции, хотя для меня она скорее подняла вопросы, о которых хорошо бы подумать. Еще есть отступление о трансгендерных женщинах, весьма трансфобное, его не буду комментировать. Знайте, я просто не согласна.
Непоследовательный конспект такой:
Плюсы #MeToo в том, что женщины наконец об этом говорят. Создаются новые социальные связи женщин с женщинами, появляются пространства куда женщины отказываются приглашать насильников и абьюзеров. Женщины все шире обсуждают эти вопросы с мужьями, отцами, сыновьями. Часто женщины говорят о пережитом после насилия – в полиции, в общении с близкими, и #MeToo запустило процесс переосмысления этого опыта. Женщины увидели, что не одни, что не надо терпеть и поддаваться. У женщин появилась смелость говорить!
Жерман Грир же парирует – объединения женщин были всегда, уж она то за 80 лет повидала. Не зря шутят, что каждое новое поколение думает, что изобрело секс. С обличением насилия сейчас происходит то же самое. Женщины и раньше говорили о насилии, но никто не слушал. Сама Грир пережила изнасилование в 19 лет и тогда же сообщила о нем. На нашей стороне соц.сети и быстрое распространение информации, но достаточно ли этого? Единственное судебное наказание в Голливуде понес пока только Косби за изнасилование 14-летней давности. Причем заявления на него писали с 2005 года и ничего не происходило. Сейчас также ничего не происходит с другими заявлениями. #MeToo позволило выплеснуть боль, но не продвинулось дальше.
Еще одна проблема слишком размытая тема сексуального насилия. Половина людей в мире не согласны с определением изнасилования, что это секс без согласия. Вчерашней ночью множество женщин в мире занимались сексом без вербального согласия, мы уверены, что все они жертвы? Что все они хотели бы уголовного преследования для своих мужей и бойфрендов? Секс без согласия случается и между женщинами, и между мужчинами, но #MeToo слишком фаллоцентрирично. Плюс с одной стороны женщины представлены в движении жертвами, с другой они сильные и больше не боятся говорить имена своих насильников вслух. Но теперь очень важно, в какую из этих сторон мы движемся дальше. Жерман Грир считает, что, когда мы говорим «у жертв насилия посттравматический синдром чаще, чем у военных», а потом говорим «насилие – это секс без согласия», мы просто сообщаем всем женщинам в мире – «вы все травмированы, вы все жертвы». Это действительно то, чего мы хотим?
Грир при этом впечатляюще сильна в своей позиции. У нее можно и нужно научиться самости. Как круто она держит границы и понимает, что не должна угождать всем. Когда вырасту хочу также произносить: «Спокойно, милый мальчик» или «Я не обязана говорить только вещи, которые вам приятны, как и вы не обязаны говорить приятные вещи мне».
Но ослепителен финал, когда, самый нервный из присутствующий, мужчина-ведущий наезжает на Грир – «а чего вы такая злая по этому поводу?». «Да потому что я хочу быть злой, как и ты, вообще-то».
Я смотрела и понимала обе стороны. Девушки выступали за #MeToo, а Жермен Грир оказалась в оппозиции, хотя для меня она скорее подняла вопросы, о которых хорошо бы подумать. Еще есть отступление о трансгендерных женщинах, весьма трансфобное, его не буду комментировать. Знайте, я просто не согласна.
Непоследовательный конспект такой:
Плюсы #MeToo в том, что женщины наконец об этом говорят. Создаются новые социальные связи женщин с женщинами, появляются пространства куда женщины отказываются приглашать насильников и абьюзеров. Женщины все шире обсуждают эти вопросы с мужьями, отцами, сыновьями. Часто женщины говорят о пережитом после насилия – в полиции, в общении с близкими, и #MeToo запустило процесс переосмысления этого опыта. Женщины увидели, что не одни, что не надо терпеть и поддаваться. У женщин появилась смелость говорить!
Жерман Грир же парирует – объединения женщин были всегда, уж она то за 80 лет повидала. Не зря шутят, что каждое новое поколение думает, что изобрело секс. С обличением насилия сейчас происходит то же самое. Женщины и раньше говорили о насилии, но никто не слушал. Сама Грир пережила изнасилование в 19 лет и тогда же сообщила о нем. На нашей стороне соц.сети и быстрое распространение информации, но достаточно ли этого? Единственное судебное наказание в Голливуде понес пока только Косби за изнасилование 14-летней давности. Причем заявления на него писали с 2005 года и ничего не происходило. Сейчас также ничего не происходит с другими заявлениями. #MeToo позволило выплеснуть боль, но не продвинулось дальше.
Еще одна проблема слишком размытая тема сексуального насилия. Половина людей в мире не согласны с определением изнасилования, что это секс без согласия. Вчерашней ночью множество женщин в мире занимались сексом без вербального согласия, мы уверены, что все они жертвы? Что все они хотели бы уголовного преследования для своих мужей и бойфрендов? Секс без согласия случается и между женщинами, и между мужчинами, но #MeToo слишком фаллоцентрирично. Плюс с одной стороны женщины представлены в движении жертвами, с другой они сильные и больше не боятся говорить имена своих насильников вслух. Но теперь очень важно, в какую из этих сторон мы движемся дальше. Жерман Грир считает, что, когда мы говорим «у жертв насилия посттравматический синдром чаще, чем у военных», а потом говорим «насилие – это секс без согласия», мы просто сообщаем всем женщинам в мире – «вы все травмированы, вы все жертвы». Это действительно то, чего мы хотим?
Грир при этом впечатляюще сильна в своей позиции. У нее можно и нужно научиться самости. Как круто она держит границы и понимает, что не должна угождать всем. Когда вырасту хочу также произносить: «Спокойно, милый мальчик» или «Я не обязана говорить только вещи, которые вам приятны, как и вы не обязаны говорить приятные вещи мне».
Но ослепителен финал, когда, самый нервный из присутствующий, мужчина-ведущий наезжает на Грир – «а чего вы такая злая по этому поводу?». «Да потому что я хочу быть злой, как и ты, вообще-то».