Forward from: Bukazoed
Иногда бывает, что сдаёшь материал и вроде с ним всё хорошо, он нравится редактору и получился, кажется, довольно ладный. А потом он выходит, открываешь на сайте, перечитываешь и понимаешь, что мог вставить туда потрясающий пример, яркую цитату кого-то из собеседников, которую впопыхах потерял, маленькую, но очень красивую деталь.
Так вот у меня получилось с текстом про защиту Михаила Ефремова. Если коротко, то известный адвокат Александр Добровинский публично заявил о том, что его просили защищать актёра, но он отказал, а потом стал pro bono, бесплатно представлять семью потерпевших. Я разбиралась и, кажется разобралась в том, нарушил ли он профессиональную этику и спрашивала других адвокатов о том, в каких случаях допустимо отказываться от принятия защиты.
Текст вышел, я разослала ссылку всем героям, села его перечитывать и поняла, что там обязательно должна была быть хрестоматийная история о том, как адвокат Семён Львович Ария защищал Виктора Раскина, сына коллеги. Раскина обвиняли в убийстве родителей, он признал вину. Ни один из адвокатов не вступил в это дело по соглашению из корпоративной солидарности с погибшим. Ария работал по назначению суда. Дело известное, написано о нём много, поэтому приведу только две цитаты из судебной речи.
Адвокат С. Л. Ария
«Суд возложил на меня обязанность защиты по делу, где эта задача представляет исключительную трудность. Сына обвиняют в убийстве родителей, самых близких ему людей. Если это верно, то вправе ли кто-то защищать его в деле, где само слово "защита" звучит кощунственно? Покойный Борис Семенович был доброжелательным человеком и умным адвокатом. Я знал его. А мне нужно защищать его убийцу. Вправе ли я?
Эти два нравственных вопроса довлеют над защитником Виктора Раскина и превращают выполнение обычной профессиональной обязанности в мучительное бремя, которое нужно нести на себе как крест. И поэтому, несмотря на стремление добросовестно выполнить долг защитника, я боюсь, что не смогу сказать все нужное, и заранее прошу о снисхождении к моей речи».
Своё выступление адвокат закончил так:
«Я должен теперь просить Вас о сохранении Раскину жизни, о том, чтобы вы не последовали призыву прокурора. Иначе, если я не буду просить вас об этом, то зачем же защитник в этом деле? Но Виктор Раскин сам не знает, что лучше для него теперь: жить или умереть. Так сказал он врачам-психиатрам, так сказал он и суду. Не знаю этого и я, так как страшна будет его жизнь, если она будет ему оставлена. До конца дней своих он будет отверженным, до конца дней своих будет сгибаться под гнетом вины, которой нет прощения.
Но вот что приходит мне на ум. Мы любим своих детей, потому что они наше продолжение, наше бессмертие, умирая, мы продолжаем жить в них. Супруги Раскины убиты, но они продолжают жить в своем сыне. Казнить его - значит пресечь все, что еще осталось от них на свете. И потому я думаю, что если бы они могли вымолвить здесь хоть слово, это было бы слово мольбы о сохранении жизни подсудимому Раскину. Потому что это единственный сын их».
Так вот у меня получилось с текстом про защиту Михаила Ефремова. Если коротко, то известный адвокат Александр Добровинский публично заявил о том, что его просили защищать актёра, но он отказал, а потом стал pro bono, бесплатно представлять семью потерпевших. Я разбиралась и, кажется разобралась в том, нарушил ли он профессиональную этику и спрашивала других адвокатов о том, в каких случаях допустимо отказываться от принятия защиты.
Текст вышел, я разослала ссылку всем героям, села его перечитывать и поняла, что там обязательно должна была быть хрестоматийная история о том, как адвокат Семён Львович Ария защищал Виктора Раскина, сына коллеги. Раскина обвиняли в убийстве родителей, он признал вину. Ни один из адвокатов не вступил в это дело по соглашению из корпоративной солидарности с погибшим. Ария работал по назначению суда. Дело известное, написано о нём много, поэтому приведу только две цитаты из судебной речи.
Адвокат С. Л. Ария
«Суд возложил на меня обязанность защиты по делу, где эта задача представляет исключительную трудность. Сына обвиняют в убийстве родителей, самых близких ему людей. Если это верно, то вправе ли кто-то защищать его в деле, где само слово "защита" звучит кощунственно? Покойный Борис Семенович был доброжелательным человеком и умным адвокатом. Я знал его. А мне нужно защищать его убийцу. Вправе ли я?
Эти два нравственных вопроса довлеют над защитником Виктора Раскина и превращают выполнение обычной профессиональной обязанности в мучительное бремя, которое нужно нести на себе как крест. И поэтому, несмотря на стремление добросовестно выполнить долг защитника, я боюсь, что не смогу сказать все нужное, и заранее прошу о снисхождении к моей речи».
Своё выступление адвокат закончил так:
«Я должен теперь просить Вас о сохранении Раскину жизни, о том, чтобы вы не последовали призыву прокурора. Иначе, если я не буду просить вас об этом, то зачем же защитник в этом деле? Но Виктор Раскин сам не знает, что лучше для него теперь: жить или умереть. Так сказал он врачам-психиатрам, так сказал он и суду. Не знаю этого и я, так как страшна будет его жизнь, если она будет ему оставлена. До конца дней своих он будет отверженным, до конца дней своих будет сгибаться под гнетом вины, которой нет прощения.
Но вот что приходит мне на ум. Мы любим своих детей, потому что они наше продолжение, наше бессмертие, умирая, мы продолжаем жить в них. Супруги Раскины убиты, но они продолжают жить в своем сыне. Казнить его - значит пресечь все, что еще осталось от них на свете. И потому я думаю, что если бы они могли вымолвить здесь хоть слово, это было бы слово мольбы о сохранении жизни подсудимому Раскину. Потому что это единственный сын их».