Пирожки с амфетамином
Признание человека, который ненавидит людей за ложь и лицемерие.
— Я что угодно достать могу в любом городе. Связи по всей России! Хочешь вот прямо на следующей станции мне амфетамина притарабанят?
Если отвечу «Да», значит манифестально покажу, что я ему не верю. Брать на понт фриковатых людей — дело неблагодарное и опасное: фрик ни перед чем не остановится, чтобы произвести впечатление на невинного человека, который сегодня ничем ширяться не хотел. Именно у него праздник: мне некуда бежать из вагона и он может рассказывать любые байки, у которых давно истек срок годности.
— Говорят, что наркотики — это вредно. Но это не точно.
Ну вот и зачем я это сделал? Я как идиот вызвал человека на дуэль. Надо было сделать то, чего от меня ожидали: растеряться и наотрез отказаться от выдуманного амфетамина. Вместо этого я в открытую осуждаю пиздабола за выдуманные связи, амфетамин и наркоманию. Блеск на его желтых белках означал только одно: я поплачусь за свою дерзость.
— Ты хоть раз употреблял что-нибудь?
Великовозрастный лжец прекрасно понял, что его раскусили. Больше ему ничего не остается, кроме как быковать и переходить на личности — про амфетамин теперь и речи быть не может. Чтобы общаться с людьми, которые хотят убедить тебя, что у них есть все, когда на самом деле ничего, нужно либо уметь проигрывать, либо быть отпетым кретином.
— А вы?
Видимо, мой вариант второй. Незнакомец пришёл в ярость: тридцатилетнее лицо с отвисшими родинками несколько скривилось. Теперь ему нужно выбрать один из двух стульев: либо признаться, что он заврался, либо рассказывать о своей наркомании, что тоже вроде как не красит тебя перед незнакомцем напротив.
— Знаю я одного человека, который вопросом на вопрос отвечал…
Характерная ухмылка и угрожающая интонация как бы намекали, что мне пизда. Внезапно я подумал об убийствах в поездах: интересно, сколько людей было казнено незнакомым попутчиком? Любая статистика смертности немного успокаивает: аэрофобы, например, успокаивают — хотя зачастую это не срабатывает — себя шансами восемь к миллиону, а молодежь ставится тем же амфетамином и думает, что проживет до ста.
Терять было нечего, я продолжил давить на больное.
— А вы? Что вы принимали?
— Слушай, что бы я ни принимал, мне от этого проку нет… — мой попутчик почему-то сделал долгую паузу и скорчил лицо, будто что-то внутри в нем заныло и тут же лопнуло. — Хорошо от этого в жизни не будет. Вот живешь, живешь, а потом бац — оказывается, что у тебя ВИЧ. И никакие наркотики не нужны, диета не спасет, ничего! Вот у мамы моей ВИЧ как раз и оказался, так она к бабке-поведунье пошла! Дура проворонила время, ей уже ничего помочь не может!
Он продолжил свой рассказ, где в его мире теперь не было связей, дешевых понтов и кучи бабла. Он внезапно превратился в другого человека, у которого есть недолеченная «венера», брошенный ребенок и жена, требующая алиментов. Из хрустального замка влажных фантазий понесло типичным запахом экзистенциального ужаса. Никаких понтов — только горы проблем.
Видимо, я заслужил какое-то иное представление для тех, кто не покупается на выдуманные истории несчастного человека. Так или иначе, этот фрик сделал то, чего я не хотел больше всего: впечатление на меня он произвел.
Признание человека, который ненавидит людей за ложь и лицемерие.
— Я что угодно достать могу в любом городе. Связи по всей России! Хочешь вот прямо на следующей станции мне амфетамина притарабанят?
Если отвечу «Да», значит манифестально покажу, что я ему не верю. Брать на понт фриковатых людей — дело неблагодарное и опасное: фрик ни перед чем не остановится, чтобы произвести впечатление на невинного человека, который сегодня ничем ширяться не хотел. Именно у него праздник: мне некуда бежать из вагона и он может рассказывать любые байки, у которых давно истек срок годности.
— Говорят, что наркотики — это вредно. Но это не точно.
Ну вот и зачем я это сделал? Я как идиот вызвал человека на дуэль. Надо было сделать то, чего от меня ожидали: растеряться и наотрез отказаться от выдуманного амфетамина. Вместо этого я в открытую осуждаю пиздабола за выдуманные связи, амфетамин и наркоманию. Блеск на его желтых белках означал только одно: я поплачусь за свою дерзость.
— Ты хоть раз употреблял что-нибудь?
Великовозрастный лжец прекрасно понял, что его раскусили. Больше ему ничего не остается, кроме как быковать и переходить на личности — про амфетамин теперь и речи быть не может. Чтобы общаться с людьми, которые хотят убедить тебя, что у них есть все, когда на самом деле ничего, нужно либо уметь проигрывать, либо быть отпетым кретином.
— А вы?
Видимо, мой вариант второй. Незнакомец пришёл в ярость: тридцатилетнее лицо с отвисшими родинками несколько скривилось. Теперь ему нужно выбрать один из двух стульев: либо признаться, что он заврался, либо рассказывать о своей наркомании, что тоже вроде как не красит тебя перед незнакомцем напротив.
— Знаю я одного человека, который вопросом на вопрос отвечал…
Характерная ухмылка и угрожающая интонация как бы намекали, что мне пизда. Внезапно я подумал об убийствах в поездах: интересно, сколько людей было казнено незнакомым попутчиком? Любая статистика смертности немного успокаивает: аэрофобы, например, успокаивают — хотя зачастую это не срабатывает — себя шансами восемь к миллиону, а молодежь ставится тем же амфетамином и думает, что проживет до ста.
Терять было нечего, я продолжил давить на больное.
— А вы? Что вы принимали?
— Слушай, что бы я ни принимал, мне от этого проку нет… — мой попутчик почему-то сделал долгую паузу и скорчил лицо, будто что-то внутри в нем заныло и тут же лопнуло. — Хорошо от этого в жизни не будет. Вот живешь, живешь, а потом бац — оказывается, что у тебя ВИЧ. И никакие наркотики не нужны, диета не спасет, ничего! Вот у мамы моей ВИЧ как раз и оказался, так она к бабке-поведунье пошла! Дура проворонила время, ей уже ничего помочь не может!
Он продолжил свой рассказ, где в его мире теперь не было связей, дешевых понтов и кучи бабла. Он внезапно превратился в другого человека, у которого есть недолеченная «венера», брошенный ребенок и жена, требующая алиментов. Из хрустального замка влажных фантазий понесло типичным запахом экзистенциального ужаса. Никаких понтов — только горы проблем.
Видимо, я заслужил какое-то иное представление для тех, кто не покупается на выдуманные истории несчастного человека. Так или иначе, этот фрик сделал то, чего я не хотел больше всего: впечатление на меня он произвел.