Forward from: Crypta Platonica
Минутка левачества.
То, что происходит в современной политической мысли, не может не удивлять, при условии, что вы знаете, куда смотреть. Жижек уже неоднократно заявлял, что проще представить себе конец света, чем конец капитализма, т.е. это вполне честное признание в интеллектуальном банкротстве левой мысли.
Это, конечно, является завуалированной игрой: таким образом осуществляется практика "тонкого мессианства" Беньямина, при котором политическая активность "в лоб" признаётся заведомо провальной, и нужна игра невидимых сил — невидимых в том числе для себя самого. Жижек приобретает тем большее признание и симпатию, чем больше признаётся в том, что не видит выхода из сегодняшней стадии капитализма. Наверное, он бы не был гегельянцем, если не угадал "эпоху, запечатлённую в мысли", свидетельством чему и является его невообразимая популярность.
Но самое главное — то, что Жижек называет нашу эпоху "цинической": это ситуация, когда все всё знают, но ничего не меняется. Вы выступаете на митинге, и с вами согласны даже те, против кого он направлен — но ничего не происходит: вызывающее негативные чувства явление не исчезает. Таков анастезирующий эффект капитализма: монетизируя любые человеческие отправления, он, во-первых, упраздняет любой жест сопротивления, а, во-вторых, развращает человеческую природу, делая имманентным любое устремление, лишая смысла любой "запрет" в человеческих отправлениях, как и их иерархизацию.
Наверное, именно с последним связано желание как Жижека, так и Бадью (об этом я уже писал) препарировать богословие: вполне оставаясь материалистами, они хотят извлечь из оного значимое содержание, которое, по традиции обладая трансцендентной природой, тем не менее, сможет выполнить чисто функциональную роль особой иерархизации общества. Это этика без персонифицированного Бога, наличие которого исторически всегда приводит к тирании: его фигура, в известном смысле всегда отсутствующая, рано или поздно подменяется властными институтами. Избежать такого "трансцендентного" сценария и одновременно реактуализировать богословие — это и есть одна из приоритетных задач левой мысли сегодня.
Можно долго говорить о попытке вернуть богословию актуальность и другими способами (например, спекулятивный реализм, который у всех на слуху), забавно же другое: ситуация, когда философы разочаровываются в принципе "scientia potentia est", совершенно революционна. Если вспоминать бон-мо Уайтхеда о "заметках на полях", онтогенетически политическая мысль достигла сегодня стадии, когда Платон вернулся из третьей Сицилийской поездки и больше никогда не предпринимал попыток заниматься таким оксюмороном, как политическая философия. Отныне апофатическое молчание и "неписанное учение" будет последним ответом левой мысли на вызов современности.
То, что происходит в современной политической мысли, не может не удивлять, при условии, что вы знаете, куда смотреть. Жижек уже неоднократно заявлял, что проще представить себе конец света, чем конец капитализма, т.е. это вполне честное признание в интеллектуальном банкротстве левой мысли.
Это, конечно, является завуалированной игрой: таким образом осуществляется практика "тонкого мессианства" Беньямина, при котором политическая активность "в лоб" признаётся заведомо провальной, и нужна игра невидимых сил — невидимых в том числе для себя самого. Жижек приобретает тем большее признание и симпатию, чем больше признаётся в том, что не видит выхода из сегодняшней стадии капитализма. Наверное, он бы не был гегельянцем, если не угадал "эпоху, запечатлённую в мысли", свидетельством чему и является его невообразимая популярность.
Но самое главное — то, что Жижек называет нашу эпоху "цинической": это ситуация, когда все всё знают, но ничего не меняется. Вы выступаете на митинге, и с вами согласны даже те, против кого он направлен — но ничего не происходит: вызывающее негативные чувства явление не исчезает. Таков анастезирующий эффект капитализма: монетизируя любые человеческие отправления, он, во-первых, упраздняет любой жест сопротивления, а, во-вторых, развращает человеческую природу, делая имманентным любое устремление, лишая смысла любой "запрет" в человеческих отправлениях, как и их иерархизацию.
Наверное, именно с последним связано желание как Жижека, так и Бадью (об этом я уже писал) препарировать богословие: вполне оставаясь материалистами, они хотят извлечь из оного значимое содержание, которое, по традиции обладая трансцендентной природой, тем не менее, сможет выполнить чисто функциональную роль особой иерархизации общества. Это этика без персонифицированного Бога, наличие которого исторически всегда приводит к тирании: его фигура, в известном смысле всегда отсутствующая, рано или поздно подменяется властными институтами. Избежать такого "трансцендентного" сценария и одновременно реактуализировать богословие — это и есть одна из приоритетных задач левой мысли сегодня.
Можно долго говорить о попытке вернуть богословию актуальность и другими способами (например, спекулятивный реализм, который у всех на слуху), забавно же другое: ситуация, когда философы разочаровываются в принципе "scientia potentia est", совершенно революционна. Если вспоминать бон-мо Уайтхеда о "заметках на полях", онтогенетически политическая мысль достигла сегодня стадии, когда Платон вернулся из третьей Сицилийской поездки и больше никогда не предпринимал попыток заниматься таким оксюмороном, как политическая философия. Отныне апофатическое молчание и "неписанное учение" будет последним ответом левой мысли на вызов современности.