«Черный целлофановый мешок»Вот и еще один попутчик по лабиринтам Зазеркалья вдруг
«покончил с собой». 18 ноября в каптерке психушки ИК-9 Нижегородского УФСИН был обнаружен труп экс-начальника ГУСБ СК РФ Михаила Максименко, осужденного по «делу Шакро Молодого».
В колонии он работал ночным дневальным. Администрация ИК-9 дала Михаилу хорошую характеристику в суд для досрочного освобождения на принудительные работы с множеством поощрений. Как это часто бывает, перед заседанием ему вынесли дисциплинарное взыскание по команде сверху, чтобы сорвать положительное решение. Однако суд был вправе выпустить и так. Это не повод для суицида, но знак железной хватки «конторы».
Максименко слишком много знал! Нельзя отпускать такую птичку из клетки. Вдруг начирикает?!
Всех «самоубийц», встречавшихся мне за решеткой, объединяет одно: непризнание вины.
Россия на первом месте в мире по количеству суицидов в местах лишения свободы. Дело тут не только в средневековых условиях содержания арестантов. Большинство случаев «самоубийств», на мой взгляд, ни что иное, как ликвидация неудобных арестантов.
Я много раз писал о сопутствующих абсурдных обстоятельствах, но предпоследний случай из личного опыта наиболее красноречив: в соседней камере СИЗО-11 Ногинска заключенный Окилжон Шукуров в октябре 2021-го залез в петлю под потолок именно в момент минутного сбоя видеосистемы.
Кульминация абсурда в другом. Во время операции по задержанию у Окилжона сломался позвоночник, и нижняя часть тела была полностью парализована. На прогулки его в соседний дворик со мной доставляли на носилках и ежедневно выдавали пачку памперсов. А во время «самоубийства» сосед Окилжона куда-то «случайно» исчез.
Я ежедневно общался с Шукуровым и видел позитивный настрой арестанта: уголовное дело окончательно разваливалось, дети радовали успехами. Причин прощаться с жизнью не было. Но главный вопрос – как мог парализованный забраться под потолок без помощи – остался без ответа.
Михаил Максименко еще на воле помог мне решить серьезный вопрос абсолютно бескорыстно, хотя меня почти не знал. В Лефортово на голодовке я ежедневно проходил в медчасть на взвешивание мимо его камеры на нашем продоле в 2018 году.
Он единственный, кто в этом централе сидел один в стандартной двухместной хате. Пил только из-под крана после случая отравления бутилированной водой. У нас был один адвокат, что давало мне возможность быть в курсе всех событий, связанных с Михаилом.
Подельник Максименко, генерал СКР Денис Никандров, расследовавший ранее скандальное «Игорное дело подмосковных прокуроров», где лидером ОПГ был Артем Чайка, а я — единственным заявителем, истерил в первые дни заключения в Лефортово. Затем пришел в себя и быстренько заключил досудебное соглашение, признав вину и оговорив коллег.
Следом «потекли» и остальные обвиняемые, но Михаил Максименко жестко отстаивал свою непричастность. Не смогли сломать экс-начальника УСБ СКР и суровые условия в психиатрической больнице «Кошкин дом» при Бутырском изоляторе.
Михаил не только разрешил мне написать о жестоком содержании в психушке, но и сердечно благодарил за публикацию о фабрикации его фейкового уголовного дела.
В 2020 году вышла в свет моя книга «Непокорный арестант», где я подробно описал этот беспредел.
«Через день после снятия госзащиты УСБ ФСБ с предпринимателя Бадри Шенгелия его расстреляли. Он дал показания на начальника УСБ СКР Михаила Максименко, сидящего за три камеры от меня в СИЗО Лефортово».
(Цитата из «Непокорный арестант» - прим. ред.)Совпадение ли, что на меня по похожей схеме, на следующий день после снятия госзащиты УСБ ФСБ, напал в Лефортово мой сокамерник Кодирова — боец тяжелого веса ММА. Забавно, что мой следователь Роман Видюков угрожал устроить «пресс-хату» именно с Кодировым за месяц до инцидента.
В общем, «не верю»! Шенгелия оговорил достойного сотрудника УСБ СКР Максименко, прошедшего горячие точки, имеющего ранения и контузии. Михаил выявлял коррупционеров среди сотрудников СКР, и я знал его еще на воле. Что они сделали с ним в Лефортово… Он уже однажды лежал в «Кошкином доме».
