Forward from: Sobolev//Music
Морриконе. Первый раз это имя слышишь — я услышал — в детстве. «Профессионал», убитый Бельмондо на лужайке у какого-то замка. Потом — вестерны, «Хороший, плохой, злой», музыка в самом начале и музыка почти что в самом конце. Когда озадачиваешься целью «послушать Морриконе» — оказывается, что его мелодиями было озвучено все детство, все прошлое, все уже ушедшее. То в заставках к телепередачам, то по радио, то — просто откуда-то, будто само по себе, будто вообще не нужно было этой музыке источника.
Если заболеть Морриконе — то это надолго. Будни проходят в прослушивании бессчетного количества саундтреков к фильмам, названия которых чаще всего ничего не говорят. Музыка в любом случае прекрасно работает без всякой картинки — и пленит с ходу узнаваемым стилем. Стилями. Иногда — воем одиноких струнных, зависшими словно в пустоте басовыми нотами, неожиданными раскатами фортепиано. Иногда — пленительными солнечными мелодиями, неожиданными цитатами из классики, встающими из-за горизонта хорами. Всегда — неожиданным поворотом мысли, необыкновенными аранжировками одних и тех же тем, ловким использованием привычных инструментов. Страстью, мощью, силой, пронзительностью.
Я понмю, как видел Мориконе. Была то ли осень, то ли зима, какой год — честно говоря, лень вспоминать. 2013-й? Наверное. Он дирижировал оркестром в «Крокусе»; нужно было долго ехать на метро. Я вышел сильно заранее — и все равно где-то на Арбатско-Покровской линии понял, что опаздываю. Торопить вагон бесполезно. Я нервно стоял в окружении людей, слушал какую-то музыку — явно не самого Морриконе, что-то другое, — и нервничал. На заветной станции я пулей вылетел из вагона и поспешил успеть чуть ли не бегом. Было холодно, темно, неуютно, далеко от дома, неясно где — в «Крокусе» я был в первый раз, — людно, неприятно. Я устал. Но стоило добраться до своего кресла в концертном зале, стоило сначала оркестру, а потом и самому виновнику торжества выйти на сцену — забылись любые чувства, кроме нежности и любви. Это было не самое лучшее на свете выступление. Это был явно не тот концерт, которым, будь у него возможность, Морриконе продирижировал бы. Это было немного слащаво, немного деланно, немного предсказуемо — но это было лучше всего на свете.
Не буду говорить все, что сегодня скажут другие. Серджио Леоне, эстрада, «Группо ди импровисационе нуова консонанца», «Оскар», Берио и Ноно, «Chi mai», «The Ecstasy of Gold», так далее, тому подобное. О нескольких жизнях, которые Морриконе сумел вместить в одну, вам поведают и без меня. Мне же хочется вспомнить только свое, только личное — потому что эта музыка была со мной очень и очень часто. Я затрудняюсь сказать, значила ли она при этом многое, была ли на самом деле незаменима, а не просто важна. Но слушал я ее столько, что мало какая еще сравнится.
Не знаю почему, но, узнав о новостях, включил вот эту вещь. «UT», для трубы и оркестра.
Если заболеть Морриконе — то это надолго. Будни проходят в прослушивании бессчетного количества саундтреков к фильмам, названия которых чаще всего ничего не говорят. Музыка в любом случае прекрасно работает без всякой картинки — и пленит с ходу узнаваемым стилем. Стилями. Иногда — воем одиноких струнных, зависшими словно в пустоте басовыми нотами, неожиданными раскатами фортепиано. Иногда — пленительными солнечными мелодиями, неожиданными цитатами из классики, встающими из-за горизонта хорами. Всегда — неожиданным поворотом мысли, необыкновенными аранжировками одних и тех же тем, ловким использованием привычных инструментов. Страстью, мощью, силой, пронзительностью.
Я понмю, как видел Мориконе. Была то ли осень, то ли зима, какой год — честно говоря, лень вспоминать. 2013-й? Наверное. Он дирижировал оркестром в «Крокусе»; нужно было долго ехать на метро. Я вышел сильно заранее — и все равно где-то на Арбатско-Покровской линии понял, что опаздываю. Торопить вагон бесполезно. Я нервно стоял в окружении людей, слушал какую-то музыку — явно не самого Морриконе, что-то другое, — и нервничал. На заветной станции я пулей вылетел из вагона и поспешил успеть чуть ли не бегом. Было холодно, темно, неуютно, далеко от дома, неясно где — в «Крокусе» я был в первый раз, — людно, неприятно. Я устал. Но стоило добраться до своего кресла в концертном зале, стоило сначала оркестру, а потом и самому виновнику торжества выйти на сцену — забылись любые чувства, кроме нежности и любви. Это было не самое лучшее на свете выступление. Это был явно не тот концерт, которым, будь у него возможность, Морриконе продирижировал бы. Это было немного слащаво, немного деланно, немного предсказуемо — но это было лучше всего на свете.
Не буду говорить все, что сегодня скажут другие. Серджио Леоне, эстрада, «Группо ди импровисационе нуова консонанца», «Оскар», Берио и Ноно, «Chi mai», «The Ecstasy of Gold», так далее, тому подобное. О нескольких жизнях, которые Морриконе сумел вместить в одну, вам поведают и без меня. Мне же хочется вспомнить только свое, только личное — потому что эта музыка была со мной очень и очень часто. Я затрудняюсь сказать, значила ли она при этом многое, была ли на самом деле незаменима, а не просто важна. Но слушал я ее столько, что мало какая еще сравнится.
Не знаю почему, но, узнав о новостях, включил вот эту вещь. «UT», для трубы и оркестра.