Мультивселенная журналов

Навигация по каналу «Мультивселенная журналов»

С любой информацией удобнее взаимодействовать, если она систематизирована. По этой причине в книгах есть оглавление, в научных журналах — нумерация томов и статей, а в канале «Мультивселенная журналов» — навигация.

Ссылка всегда доступна в описании канала.

​Витрувианские метрики

#СоветыМультивселенной

В любой немонополизированной области с большим числом участников возникает необходимость ответить на вопрос «кто лучше?». Не миновала чаша сия и мир университетов. Многочисленные рейтинговые агентства ежегодно обновляют свои «чарты», демонстрирующие мировых лидеров образования как в целом, так и по отдельным предметным дисциплинам.

«Главными» мировыми рейтингами университетов являются QS World University Ranking, Times Higher Education World University Rankings и Academic Ranking of World Universities. Вхождение в топы этих рейтингов стало даже целью федерального проекта «5-100». Такая цель не могла не затронуть практически все аспекты работы университета. Коснулась она и науки.

Связаны ли рейтинги с качеством и количеством публикаций, выдаваемых университетом? Кажется, что иначе и быть не может: измеряемым и доступным всем показателем развития науки будут в первую очередь статьи, а лучшее образование всегда базируется не только на «классических» знаниях, но и передовых достижениях. Но оказывается, не всё так очевидно.

Так, в рейтинге QS только 20% от итогового числа баллов университетов определяется публикациями, в частности средним количеством цитат на сотрудника. В рейтинг THE доля схожего показателя уже больше — 30%. И только ARWU целых 60% оценки отдаёт под статьи: в равных долях этот показатель определяют количество высокоцитируемых учёных в университете, количество статей в Science Citation Index и Social Science Citation Index. Остальная часть оценок определяется в основном данными, подаваемыми самим университетом и «репутацией» — т.е. двумя факторами, которые в известной степени не могут быть достоверными (и по объективным, и по субъективным причинам). И тот факт, что количество российских университетов меньше всего в ARWU, а большего всего в QS, только укрепляет уверенность в таком положении дел.

Но теперь у университетов РФ нет цели борьбы за топы указанных рейтингов: проект «5-100» можно считать завершённым, а в опубликованном официально проекте ПСАЛ ни QS, ни THE, ни ARWU нет. Казалось бы, можно и успокоиться и заняться тем, чем должен заниматься университет — улучшением качества образования и поднятием уровня науки (ирония в том, что «побочным эффектом» такой работы и будет продвижение в мировых рейтингах), но оказывается, чтобы прийти к такому выводу, нужно было потратить 8 лет и 80 млрд рублей. Но…

В 2017 году впервые был опубликован рейтинг «Три миссии университета». Есть подозрение, что его создатели в какой-то степени вдохновлялись одним харизматичным персонажем и создали «свой рейтинг, со своим сайтом и методикой». Удивительно, но, судя по описанию методики, рейтинг действительно можно назвать одним из самых объективных: он базируется на независимых источниках информации (правда, если о WoS CC такое можно сказать, то наличие среди источников Википедии вызывает много вопросов). Этот рейтинг остался в ПСАЛ и длительное время реализации программы он будет присутствовать в жизни университетов: образовательной, научной и общественной.

А что это значит для нас, учёных? Только то, что гонка не закончилась — только условия стали суровее. Теперь всех будет интересовать количество статей и цитирований исключительно в WoS. И вопрос «что лучше — 1 из Q1 или 4 из Q4?» с повестки дня никуда не уйдет.

​Нас всех посчитали!***

#СоветыМультивселенной

Среднестатистический человек в РФ использует большой набор разных документов, и, соответственно, их номера: номер свидетельства о рождении, номер паспорта(ов), ИНН, СНИЛС. Возможно, именно последний является самым важным, поскольку не меняется в течение всей жизни и открывает доступ к Госуслугам, КИАСу и в ЕГИСУ НИОКТР. Учёные, жизнь которых проходит в Мультивселенной журналов, обременены дополнительным, ничуть не меньшим набором.

Во вселенной Web of Science на первых порах получение порядкового номера было делом добровольным и для этого даже был создан отдельный ресурс ResearcherID. Каждый зарегистрировавшийся получал идентификатор — набор символов формата «буква — 4 цифры — 4 цифры» и аккаунт в системе, под которым можно было (вручную!) собрать свои труды, индексируемые в WoS. Со временем пришло осознание, что учёные не только пишут свои статьи, но и читают/рецензируют чужие, поэтому ResearcherID как отдельный ресурс перестал существовать и был объединён с системой Publons, в которой уже учитываются оба аспекта литературной деятельности исследователей.

Scopus освободил авторов от необходимости самостоятельно создавать профиль в системе. Но и появляется он не просто так. Поскольку очень много людей являются авторами только одной публикации, то профиль создается только когда система видит стремление человека заниматься наукой, выражаемое в авторстве большего числа работ. В этом случае у учёного появляется индивидуальная страничка с библиометрическими показателями и Scopus Author ID, состоящий из цифр.

РИНЦ, в попытке объединить достижения зарубежных товарищей, использовал оба подхода: учёный может получить в системе автоматически генерируемый профиль AuthorID, и самостоятельно пройти регистрацию и анкетирование для получения SPIN-кода. И вот тут стоит остановиться на принципиально важном моменте: к SPIN-коду можно привязать свои идентификаторы в WoS и Scopus, сделав одну точку входа для поиска информации о вас как об авторе научных статей.

Идея сбора разных ипостасей учёного в одном профиле очевидна, ведь в разных «Вселенных» активность исследователя отражается по-разному, а, например, работо(гранто)дателю нужно оптимизировать процесс оценки кандидата. Поэтому абсолютно логичным шагом было создание ресурса ORCID, который не только объединяет профили Publons и Scopus, но и позволяет самостоятельно дополнить их информацией об образовании и карьере.

Попытку создать аналогичную отечественную систему сложно назвать успешной: проект «Карта российской науки» был закрыт в тот момент, когда начал адекватно работать с профилями авторов в разных системах, дополняя их информацией об участии в грантовых проектах и выполнении хоздоговоров. Но «свято место пусто не бывает», и эта лакуна оказалась заполнена новым порталом ScienceID. И вроде обещана автоматическая интеграция с ключевыми базами данных публикаций — WoS, Scopus, ORCID (!), РИНЦ, ФИПС (!), КИАС РФФИ (!), и подбор грантовых конкурсов по возрасту и «статусу», но … из ResearcherID информация так и не извлечена, взаимодействие со Scopus пропало в течение года, а попытка транслировать информацию про гранты РФФИ так до сих пор успеха не возымела.

С сожалением приходится констатировать, что современный учёный ведёт бесконечную битву с многоглавым чудовищем цифрового века: только приведешь в порядок один профиль, как появляется новый. Самое ужасное, порой они оказываются обязательными к заполнению, как это был со SPIN-кодом для Госзадания и ScienceID для Гранта поддержки ведущих научных школ. Но всё-таки игнорировать свои профили не стоит: всегда отслеживайте индексацию своих работ, иначе коллега «et al» будет за ваш счёт увеличивать свой индекс Хирша.

​2-12-85-06 — это твой номер!***

#НовостиМультиВселенной

Мир не стоит на месте. Как известно, есть люди, восклицающие «Куда катится этот мир!», и те, кто этот мир куда-то катят. Так же известно, что «всё течёт, всё меняется». В этом плане наука в целом, и научные публикации в частности представляют собой удивительный сплав прорывных идей, новейших технологий и старинных традиций. Нужны доказательства? Посмотрим на рядовой научный журнал. Каждый год у него выходит какое-то количество выпусков: они печатаются на бумаге, все страницы пронумерованы, их доставляют подписчикам — в большинстве случаев это библиотеки. Вот они, традиции. А где же новейшие технологии? Подавляющее большинство научных статей учёные получают в виде файла .pdf — и читают с экрана компьютера или с распечатанных на принтере листов. Кто-нибудь из нас за последние лет десять прочитал научную статью со страниц оригинального печатного журнала? Случайно попавшийся под руку не считается: на его месте мог оказаться рекламный буклет издательства «Лань», регулярно присылаемый на многие кафедры ВУЗов, или, скажем, журнал «Мурзилка». Очевидно, что печатные версии научных журналов давно стали сувенирной продукцией.

К передовым технологиям относится продажа статей через интернет: научные журналы были одними из пионеров торговли в онлайне. Да, двадцать лет назад это было прорывной идеей.

Но традиции, конечно, сильны. Возьмём библиографию статьи. Понятно, что без имён авторов, названий публикации и журнала не обойтись. А вот всё остальное — год, номер тома, страницы — уже является не необходимостью, а данью традициям. Хорошо, год не так уж и бесполезен, он позволяет понять, насколько актуальна данная статья. Конечно, в тексте публикации всегда указано, когда статья пришла в редакцию, когда была принята, и когда появилась на сайте журнала, — указание года позволяет оценить актуальность «в первом приближении». Но номера тома, выпуска и страниц — это отголосок былых времён, когда все статьи читались исключительно с реальных, бумажных носителей. Многие журналы всю эту «цифирь» объединяют в один код, так называемый «номер статьи».

Преимущества использования номера статьи очевидны. Обрабатывать библиографию статьей намного проще. Статью можно цитировать прямо с момента, когда она принята в журнал и опубликована на сайте — да, её оформление изменится, но номер останется тем же! Сейчас для цитирования статей без финальных выходных данных используют DOI, но это — полумера, в отличие от номера статьи. Также статьи намного проще собирать в различные тематические выпуски, нет необходимости подбирать статьи для конкретного печатного номера — они теперь существуют в едином электронном пространстве, и номера статей вовсе не должны идти по порядку, это просто цифровой код. А если журнал всё-таки издаёт печатную версию, то проставить номера страниц в нём не проблема.

Почему же не использовать DOI вместо всей этой россыпи цифр? Этот идентификатор был создан для электронной обработки. В разных журналах DOI выглядит по-разному, иногда представляя собой неоправданно длинную вереницу цифр. DOI является однозначным идентификатором статьи и интернет-ссылкой — то есть, в конечном итоге, приводит к списку авторов, названию статьи и журнала, и прочим выходным данным. Поэтому включение DOI в библиографию является ещё одной вариацией шутки про то, что же означает «Б.» в имени Бенуа Б. Мандельброта.

Nature, Science и большинство журналов с историей используют номера томов, выпусков и страниц для статей. Elsevier переводит свои журналы на номера статей. Кто окажется прав — покажет время, но исход можно предсказать. Конечно, на лошадях и яхтах катаются и сейчас, но основная масса людей использует автомобили и велосипеды. Ведь так не только удобнее, но и намного дешевле.

Национальная подписка

#СоветыМультивселенной

Как вы получаете новые научные статьи по интересующей теме? Не задумываясь вколачиваете DOI в строку поиска рядом с чёрным вороном? Или идёте (ногами) в библиотеку (здание) и спрашиваете у библиотекаря (человека) новый выпуск научного журнала (на бумаге)?

Пока золотая эра абсолютного Open Access не настала, эти подходы мы будем продолжать использовать. Но уже сейчас можно значительно облегчить себе жизнь, потому как российские научные организации регулярно получают доступ к различным ресурсам.

Но далеко не все знают, к каким именно источникам научной информации имеет доступ организация, в которой они работают. Особенно сложно отследить, когда появляется тестовый доступ к каким-то узкопрофильным ресурсам. Будем откровенны, организации сами редко когда доводят соответствующую информацию до сотрудников должным образом.

Чтобы исправить ситуацию хотя бы для себя, рекомендуем проверить информацию в новой вкладке «Моя подписка» в своём профиле КИАС — там указаны ссылки на ресурсы, к которым организация, где вы работаете, уже имеет доступ, или может его получить, если официальные представители оформят заявление в РФФИ. Ведь с этого года именно Российский фонд фундаментальных исследований является единым оператором национальной и централизованной подписки на научные информационные ресурсы.

Ключевые сведения о ресурсах, доступных в рамках подписки — краткие описания, ссылки, списки изданий и др. — вы найдёте в разделе сайта РФФИ «Электронные ресурсы».

А если постоянно держать перед глазами соответствующую страницу сайта неудобно, подпишитесь на канал Нацподписка | Новости. В нём публикуется информация не только о предоставлении тестового доступа к научным журналам, книгам, базам данных и другим ресурсам, но и ссылки на вебинары многих известных компаний, от EBSCO до Elsevier.

​Восставший из «A»? Да!

#КолонкаВыпускающегоРедактора

Гранты РФФИ «А» вернулись в перерождённом виде. Корректировка временных рамок призвана упростить работу, а вроде бы — и нет. Итоговый отчёт должен быть подан до 22 мая, а официальная дата завершения гранта — 3 апреля. Eсть ещё полтора дополнительных месяца для публикации результатов. Но эти изменения — больше технические; очень важны изменения отчётной политики. Теперь нужно «опубликовать результаты реализации проекта не менее чем в двух трудах (статья, монография) в изданиях, включенных в одну из библиографических баз данных (Web of Science, Scopus, РИНЦ)». Раньше, в прошлой жизни гранта «А», нужно было всего лишь «опубликовать результаты исследований по Проекту в рецензируемых научных изданиях».

Хорошо, что требования к публикациям повысили: в предыдущие годы можно было рассчитаться одной статьёй в любом условном «Вестнике», который мог и не входить ни в какие реферативные базы данных, но де-юре быть «рецензируемым научным изданием». Конечно, в таком случае эксперты, рецензировавшие итоговый отчёт, не были в восторге, но с формальной точки зрения все обязательства были выполнены. В новой жизни грант «А» призван стать более урожайным на статьи — не только по количеству, но и по качеству. Но, если минимальный уровень качества точно будет поднят, то насчёт «медианного качества» есть вопросы.

Давайте проанализируем: в активе — практически два с половиной года и суммарный бюджет от 2 до 3 млн руб. (принимаем, что грантополучатель успешно отчитывается по первому этапу). Вряд ли в таких условиях получится подготовить две статьи одинаково высокого качества у большинства грантополучателей. Q1 и Q2 возможны, но очень редко. Если бы для отчёта нужно было предоставлять только одну статью, то её качество, вероятно, было бы в среднем выше: нет резона делить результаты на две публикации, да и саму подачу статьи можно запланировать на последние полгода проекта. В качестве альтернативы можно предложить вариант, навеянный грантами РНФ: одна статья в Q1 (или даже Q2) в WoS, или две — но любые, главное, в журналах, индексируемых в WoS/Scopus/РИНЦ. Возможно, именно эти условия обновлённого гранта «A» были выбраны специально, чтобы разделить проекты РФФИ и РНФ: большие амбиции — получайте РНФ, публикуйте 4 статьи в Q1 за три года.

Здесь стоит сказать, как организованы гранты в других странах. В Европе подаются лаконичные по объёму заявки, нет обязательств по статьям. Как же осуществляется контроль? Ответ простой и парадоксальный: фактически контроль осуществляют эксперты, рецензирующие вашу следующую заявку! Если в предыдущем гранте вы плохо публиковались (мало, или, что более важно, в низкоквартильных журналах), но было выделено много денег, то новый не одобрят. Поэтому, если хочешь получить следующий грант, выкладываешься в предыдущем. У нас примерно так же: нужно во что бы то ни стало рассчитаться с текущим грантом, но, к сожалению, акцент смещён на количество отчётных публикаций, а не на их качество.

Давайте посчитаем цену одной статьи в обновлённом гранте «А» и сравним её с ценой статьи в РНФ. Итак, чтобы подготовить две статьи, РФФИ даёт от 2 до 3 млн руб. на 2 года. То есть одна статья формально обходится госбюджету в 1–1.5 млн руб. Для сравнения: «классический» грант РНФ «Проведение фундаментальных научных исследований и поисковых научных исследований отдельными научными группами» — это 12-18 млн руб. на 3 года и 8 статей (или 4 в Q1 по SJR). То есть, одна «рядовая» статья стоит 1.5–2.25 млн руб. (и 3-4.5 млн руб. за каждую Q1 в альтернативном варианте отчётности). Выходит, статья в РНФ стоит минимум в полтора раза дороже в РФФИ (сравнивались соответствующие минимальные размеры грантов и отчёт восьмью статьями в РНФ).

Возможно, новый подход к числу отчётных статей в гранте «A» — экспериментальный, и анализ результатов этого и следующего посевов приведёт к корректировке конкурсной документации через 4-5 лет. Очень хочется введения возможности выбирать число отчётных статей в зависимости от их квартильности — ведь «лучше меньше, да лучше».

​Гик-пикник — на обочину?

#СоветыМультивселенной

Мы много слышим о необходимости популяризировать науку и привлекать к науке детей. Есть много проектов, направленных на это. Но, кажется, пока никто не задумался — а что будет, когда заинтересовавшиеся дети придут в науку. Привыкнув к ярким химическим реакциям и необычным физическим экспериментам, они сильно удивятся, увидев, что работа учёного, зачастую, превращается в лабораторную рутину, и состоит не только из «производства нового знания», но и — в значительной мере — из оформления полученных результатов в виде публикаций и другой «бумажной» деятельности.

Однако, даже такой скучный для будущих учёных процесс как написание статьи можно сделать интересным. Университет Лестера предлагает своим студентам публиковаться в Journal of Interdisciplinary Science Topics. Нет, этот журнал не индексируется в WoS и Scopus, но, прочитав только заголовки статей, любой ребёнок заинтересуется, да и многие взрослые тоже: сколько нужно энергии дракону из «Игры Престолов», чтобы разрушить Стену? Какие проблемы есть в эволюции покемонов? Сколько пар обуви нужно Сонику-Суперёжику?

Уверен, что многие «серьёзные исследователи» считают, что эти вопросы не имеют отношения к науке и образованию. А те, кто постарше, наверно, и не поймут, о чём там написано. Однако это тот самый кусочек в головоломке привлечения детей и молодёжи в науку, которого так не хватает. Да, в этих статьях не разбираются актуальные научные вопросы; да, чаще всего они носят теоретический характер. Но студенты получают возможность опробовать себя в качестве учёного, попытавшись с помощью полученных знаний объяснить что-то, что действительно представляет для них интерес. Кроме того, они, ещё будучи бакалаврами, научатся готовить публикацию по общепринятым правилам. Вот вам и наука, и образование. И кто сказал, что, разрабатывая модель для объяснения полёта Ити, вы не решите какую-нибудь фундаментальную проблему авиации?

Самое интересное, что среди статей и в более статусных журналах можно найти подобные темы. Речь, конечно, не о российских изданиях. И это странно: в нашей культуре много всякого, в чём было бы интересно «поковыряться» с позиции науки. Но вот вам световые мечи джедаев в European Journal of Physics (IF = 0.756, Q4), а меч-кладенец вы найдёте только в публикациях с академическим разбором сказок. А вот статья про мош-пит в Physical Review Letters (IF = 8.385, Q1), тогда как поиск в РИНЦе работ о динамике хороводов ничего не даёт.

Не будем требовать от «классических/академических» изданий переключения на публикацию статей о возможности получения избушки на курьих ножках методами искусственного интеллекта, кибернетики, робототехники и генной инженерии. Но университетам можно было бы такой подход взять на заметку и, вместо многочисленных вестников с порой крайне экстравагантными публикациями, создать журнал для обучения будущих настоящих учёных, которые не потеряют своего детского энтузиазма вплоть до времён становления академиками.

​Quod licet Iovi, non licet bovi

#КолонкаВыпускающегоРедактора
#НовостиМультиВселенной

После скандала, случившегося с Angewandte Chemie, казалось, что таких больших просчётов от крупных издательств в ближайшее время точно не будет. Но, как известно, плохой пиар — тоже пиар, часто — даже более эффективный. И вот, на фоне разнообразных (=однообразных) движений против всяческих «...измов» и «...фобий» (вставьте первые части слов по своему вкусу), была разыграна новая сценка из нерыцарских времён.

Journal of the American Chemical Society, флагманский журнал Американского химического общества (ACS), пятый по общему количеству цитирований научный журнал, объявил, что главным редактором с 2021 года будет Проф. Эрик Каррейра (h = 92 по WoS). ACS впервые приглашает на должность главреда JACS человека, проживающего вне США и, так же впервые, — латиноамериканца. Научной общественности не важно, где живёт и какой национальности главред. Но вот его репутация как человека, руководителя и учёного — крайне важна. Поэтому, вслед за объявлением о назначении, последовал незамедлительный отклик общественности.

Cразу же припомнили знаменитое письмо 1996 года, которое Каррейра, будучи профессором в КалТехе, написал одному из своих постдоков. Если описывать в современных терминах содержание письма, это будут психологическое давление, или даже абьюз, и угрозы. Причина — сотрудник, по мнению Каррейры, слишком мало работал по вечерам и выходным. Правда жизни заключается в том, что многие химики работают допоздна, вечерами, ночами, в выходные. Но — по своей воле, из любви к науке, своему проекту, из желания побыстрее отослать статью в журнал, чтобы не опередили конкуренты, или вовремя защитить диссертацию. По принуждению сверхурочные не только не доставляют удовольствия, но и приводит к большим проблемам. В Твиттере журнала Каррейра сказал, что «сожалеет о том, что написал то письмо» и что «вырос за прошедшее время как наставник, исследователь и человек».

Вторая история, про которую вспомнили — статьи Каррейры, которые были исправлены после опубликования. В них были опубликованы экспериментальные данные, подчищенные графическими редакторами. И, что самое важное, это не единичный случай в карьере Каррейры. Для контраста стоит заметить, что Худлицки, публикация эссе которого в итоге привела к полной смене редколлегии Angewandte Chemie, известен как бескомпромиссный борец за честность в научных статьях и сторонник самых строгих стандартов (и демонстрирует это в каждой публикации). А вот Каррейра — тот, в чьих статьях несколько раз находили мошенничество, — будет главным редактором самого престижного химического журнала. Но в ACS знали, на что шли, и спокойно выдержали бурю общественного возмущения.

В современном западном обществе крайне болезненно реагируют на любые проявления дискриминации и принуждения, а ни одна серьёзная организация не рискует связывать своё имя с человеком, вовлечённым в какую-либо сомнительную историю. На этом фоне назначение Каррейры выглядит особенно удивительным. В мировом химическом сообществе много достойных кандидатов на пост главреда JACS. Многие даже ожидали приглашения женщины на эту должность — одной из главных претенденток называли Мелани Сэнфорд из Университета Мичигана.

Спустя полмесяца после публикации новости о назначении бурные страсти утихли, а общественность разделилась на три лагеря (есть ещё нейтральные, но, скорее, равнодушные). Однако анализ публикаций в Твиттере не позволяет понять, кого же больше (видимо, всё-таки, третьих). Главное отличие этой ситуации от Худлицки-гейта — здесь крупные учёные и люди, занимающие важные посты, отмолчались или поздравляли Каррейру. А, казалось бы, на фоне протестных настроений против угнетателей и абьюзеров, должны были смести и Каррейру, и недальновидное руководство ACS.

Видимо, для одних людей и их п(р)оступков есть сроки давности и возможность уладить всё формальными публичными извинениями, а для других — нет. А уж для кого и что — зависит от текущей политической ситуации и настроения общественности, ведь
Quod licet bovi, non licet Iovi.

​«Чего-то хотелось: не то конституции, не то севрюжины с хреном, не то кого-нибудь ободрать»
М.Е. Салтыков-Щедрин

#запискиучёногосекретаря
#новостимультивселенной

Пока весь научно-образовательный мир занят «пением ПСАЛмов» (привет, НОП и Русский research), совершенно без огласки по заинтересованным организациям был разослан загадочный документ — Проект изменений в Положение о присуждении учёных степеней и Положение о совете по защите диссертации. Что же в нём есть важного?

Про науку. Больше нет гуманитарных и естественных наук — теперь это «исторические, педагогические, политические, психологические, социологические, филологические, философские, экономические, юридические отрасли науки, искусствоведение, культурология и теология» и «остальные отрасли наук». Старая шутка про «естественные, неестественные и противоестественные науки» и то давала более ёмкую и качественную классификацию.

Про публикации соискателя. Появился срок годности публикаций. Согласно проекту будут учитываться только вышедшие не ранее чем за 10 лет до защиты статьи. Для кандидатской этого более чем достаточно, даже можно было и меньше: 10 лет — это как раз диплом бакалавра (4 года), магистратура (2 года) + аспирантура (3-4 года). Но, скажем, в медицине совсем другой подход к диссертации кандидата наук по сравнению, например, с химией и биологией. А вот 10-летнее ограничение для докторских диссертаций выглядит спорным.

Появляется возможность защищать докторскую диссертацию в виде доклада. Но этот вариант осложняется требованиями и к количеству, и к качеству публикаций: 50 публикаций Q1-Q3 для «бывших гуманитарных» и 30 публикаций в журналах Q1-Q2 для «остальных» наук. Неплохо. 30 статей Q1-Q2 для естественников за 10 лет — хороший результат, и такого человека, действительно, незачем обременять написанием диссертации, и справедливо будет наградить его учёной степенью доктора наук, которая, по сути, носит скорее почётный статус, нежели какую-то смысловую нагрузку (ну хорошо, про прибавку к зарплате забывать не будем). Однако было бы хорошо добавить контроль роли соискателя в публикациях (автор, ответственный за переписку = руководитель исследования), иначе простой исполнитель из сильной научной группы сможет защитить докторскую лет за пять.

Изменениям в процессе лишения учёных степеней посвящено 8 из 19 страниц проекта. Поскольку есть специалисты, для которых такие вещи представляют больший интерес, нежели для нас, оставим сие чтиво им.

Про работу диссертационных советов. Во-первых, никакой дистанционной защиты для соискателя: он, председательствующий и учёный секретарь обязаны присутствовать очно. Единственный плюс этого изменения — три года ждать не придётся. Во-вторых, в совете согласно проекту может быть представлено не больше двух специальностей — значит, примерно 30% от существующих 1600 советов ждёт существенная реорганизация. Кроме того, в совет предлагается вводить даже кандидатов наук, если они имеют учёное звание доцента/профессора или не менее чем 5 лет научно-педагогической работы, и опубликовали не менее 10 статей за 5 лет в журналах с квартильностью, указанной выше для защиты по научному докладу. Такие подходы, как видится (или хочется видеть), могут иметь целью собрать в совете действительно специалистов, причём — по максимально близким направлениям наук, для адекватной оценки качества и актуальности защищаемого исследования. Ну, а требование трансляции в интернете заседания, проводимого в интерактивном режиме, — большой шаг к открытости в таком многострадальном вопросе как присуждение учёной степени.

Что же в сухом остатке? Проявим сдержанный оптимизм и разглядим в предлагаемых изменениях пусть робкую, но всё-таки осознанную попытку улучшить систему. В конце концов, хватит придумывать названия диссертациям — это абсолютно не важно, давайте делать науку и присуждать степени за её развитие.

​«Одиннадцатая заповедь гласит: «Вычисляй» или «Не вычисляй» — я уже не помню.»
А. Перлис

#советымультивселенной

О чём только не подумаешь, когда читаешь подобное. Лексика эпохи, которая, к счастью, уже ушла, и которую аудитория ТГ-каналов видела только на YouTube, — максимально странный выбор для профессиональных дискуссий. Хотя, если прочитать «Русскую культуру заговора» И. Яблокова, становится ясно, что «лихие 90-е» стали универсальной «бабайкой» для устрашения всех и вся. Проанализируем не форму, а содержание: насколько соответствуют реальности эти слова?

Обратимся к первоисточникам, а именно — к самому Юджину Гарфилду, стоявшему у истоков библиометрии. Но сначала разберёмся с терминологией. Наукометрия — термин из одноимённой книги физика В.В. Налимова, подразумевающий количественное измерение разных видов научной деятельности в разных дисциплинах; библиометрия — раздел наукометрии, касающийся анализа публикаций и их характеристик. Так вот, в переписке с социологом Г. Цукерман Гарфилд утверждал, что «индекс научного цитирования — это, прежде всего, инструмент библиографического поиска, а не измерения эффективности исследователей».

Теперь, сделав скидку на неверную интерпретацию терминов и использования инструментов (в данном вопросе во всём мире грешат этим, и это — причина многих бед), порассуждаем о том, кто же «поставил нас на счётчик».

Думаю, если мы спросим старшее поколение действующих учёных, то без удивления обнаружим, что советская наука спокойно жила и развивалась без импактов, квартилей и хиршей. Но станет ли кто-то утверждать, что в СССР науки не было? Нет, конечно. Была, и ещё какая. И сила её была не только в области фундаментальных исследований, но и в возможности преобразования «науки из статей» в технологии. Что теряли советские учёные, не гнавшиеся за квартилями? Они не публиковались в высокоимпактных зарубежных изданиях и теряли аудиторию. А ещё упускали статус первооткрывателей, т.к. всё публиковалось на русском. Стоит ли опасаться этого сейчас? Уже нет: любой англоязычный журнал (или переводная версия журнала) зафиксирует приоритет, выполнив свою изначальную функцию. А если переведем на английский архивы советских журналов, то сможем ещё и вернуть пальму первенства некоторых открытий. Да-да, мы опять про оцифровку архивов. Но сегодня наукометрические показатели владеют нашими умами. Но почему?

Появился проект «5-100» — мы стали стремиться в топы мировых рейтингов университетов. А зачем? Неужели какие-то организации-лидеры ставили себе целью именно номер в списке? Нет, конечно. Это просто приятный репутационный бонус. Видимо решив, что у нас «нет времени на раскачку», университетам поставили телегу вперёд лошади задачу рейтинговаться. Проект подходит к концу, и в Википедии очень лаконично написано о его главном результате: 0/5 (на 2019 год). Безусловно, проект решил ряд сопутствующих вопросов, связанных с развитием университетов, но в плане наукометрии (да, как и все, подменим термины) именно он стал толчком к гонке за импактами, т.к. три основных институциональных рейтинга (QS, THE, ARWU) серьезно опираются на анализ публикаций. И кто, спрашивается, нас на счётчик поставил? Сами по себе существующие рейтинги или «настоятельная рекомендация» в них влезть? Кто виноват в появлении наукометрического карго-культа?

Сейчас на смену 5-100 идёт ПСАЛ, показатели результативности у которой — принципиально иные: вклад в социально-экономическое развитие страны, развитие кадрового потенциала для проведения передовых исследований и привлечение [талантливых] обучающихся. Вот только если читать то, что скрыто за индикаторами результативности, то мы наткнёмся на те же рейтинги, на те же квартили (в том числе несуществующие квартили по SNIP — но это было в ранних концепциях, может исправят), ту же цитируемость.

Подсчёт показателей — вещь нужная и важная, но применять его нужно адекватно его возможностям и ограничениям. А, тем временем, счётчик-то тикает.

​«Есть ещё время сохранить лицо. Потом придётся сохранять другие части тела.»
В.С. Черномырдин

#новостимультивселенной

Согласно tgstat.ru, канал «Научно-образовательная политика» публикует в среднем 18 постов в день. И, если читать их все, то будешь знать, что творится в «официальном» информационном поле образования. Правда, на то, чтобы в нём поучаствовать, времени уже не хватит. Но намётанный глаз выхватывает нужное.

Так, я зацепился за пост «10 макротрендов и нацпроектный подхват», в котором есть ссылка на статью в телеграфе с пересказом нового выпуска статистического сборника «Индикаторы науки» от Института статистических исследований и экономики знаний НИУ ВШЭ. Поскольку такой путь к упомянутому отчёту больше напоминает традиционное «яйцо — в утке, утка — в больнице, и т.д.», вот прямая ссылка, — документ достоин внимания.

Нас интересует раздел «Публикационная активность» (с. 226). В интерпретации НОПа акцент почему-то сделан на абсолютные показатели (например, на число высокоцитирцуемых публикаций российских авторов в WoS и Scopus). Я уже было придумал заголовок «Гоните ВШЭю аналитиков», но нет — в самом отчете всё посчитано строго — с нормировкой по глобальным показателям. Поэтому лучше обратиться к первоисточнику.

Итак, основные выводы:
1. Мы стали публиковать больше, чем мир в целом (растёт доля статей российских авторов).
2. Гуманитарии зря прибедняются: удельный вес их публикаций среди российских и в общемировом потоке — примерно одинаковый. А, порой, доля статей по гуманитарным дисциплинам внутри страны выше, чем среднемировая.
3. Несмотря на явные успехи медицины в России (даже не ограничиваясь последними новостями), по публикациям мы очень сильно отстаем — это всё ещё следствие специфики развития медицины в нашей стране (сравните, например, количество клиник при университетах в РФ и США).
4. Проект 5-100 оказал медвежью услугу: удельный вес публикаций первого квартиля в работах российских учёных в Scopus снизился на 5% с 2012 — писать-то мы стали больше, но явно предпочитаем количество качеству (безусловно, тут повлияли и другие факторы, но мы явно движемся пока только к 5 Q1 статьям на каждые 100 публикаций). При этом в WoS этот же показатель скорее даже растет. А это уже камень в огород компании Elsevier: качество контента в их библиографической базе, к сожалению, «имеет отрицательный рост».
5. И, наконец, наши главные научные партнёры — это США и Германия. Однако хотелось бы увидеть, хотя бы для общего развития, картину международного сотрудничества в «чистом виде»: без вклада публикаций учёных с двойной-тройной-N-нной аффилиацией, возникшей благодаря мегагрантам и другим программам, и просто российских исследователей, сумевших продолжить заниматься любимым делом, но за деньги уже другого государства.

В заключение — неизбежная ложка дёгтя. Проблема данного сборника (как и любых других выводов из больших массивов данных) в том, что при рассмотрении конкретных организаций часть графиков начинают менять знак производной. А ведь наверняка те, кто принимает решения на самом высоком уровне, опирается только на глобальные тренды, и не будет рассматривать каждый отдельный вуз и РАНовский институт отдельно. А почему бы и нет?...

​Из сапог да в LAPти

#советымультивселенной

Недавний разговор с коллегой и пост Политического Ученого вернули меня в 2013 год. Тогда я только что получил диплом кандидата наук и, стоит отметить, обнаружил себя в несколько подвешенном состоянии: научных и преподавательских ставок в университете не было, как итог — стало не понятно, как и куда вести дальнейшие исследования и, соответственно, публиковать.

И тут — чудо! Пишет мне иностранное издательство и предлагает опубликовать мою диссертацию в виде монографии. Ничего себе! — подумал я. Монография в химических науках — вещь редкая, оттого производящая сильный эффект. А уж, тем более, у молодого кандидата наук.

И вроде даже денег не просят, и обложку можно самому сделать, и даже авторские отчисления будут (если кто-то купит, а, точнее, закажет бумажный экземпляр) — просто сказка, но… Как обычно, если появился этот союз, всё предыдущее можно забыть.

Итак, знакомьтесь: Lap Academic Publishing. Честно скажу, за прошедшее время моё отношение к этому издательству не раз претерпевало изменение от «уау, круто, у меня есть монография, на которую я не потратил ни копейки» через «вот они лохотронщики, да и я, дурак, попался» до «опыт всегда полезен, а они кому-то и помочь могут, но это не точно». Просто надо понимать одну важную вещь: это не научное издательство, пусть они и «специализируются на издании научных трудов». У них нет системы рецензирования — основного столпа научности публикаций. Эти монографии никогда не будут индексироваться в уважающих себя библиографических базах данных. Да, конечно, радует полное отсутствие авторских финансовых издержек: «Они [исследовательские проекты, статьи и др.] могут представлять интерес для различных предприятий и ученых, но и по сей день, публикация большинства подобных работ отложена в виду ее высокой стоимости» (цитата по официальному сайту). Но вот купить получающийся продукт будет всё же неоправдано дорого. Хотя, если вдруг кого-то заинтересовало, дешевле приобрести этот же текст можно у «официального дистрибьютора» (пусть и не понятно, почему он таковым является), или написать автору.

Этот пост — не критика работы конкретного издательства, это — призыв к учёным (особенно молодым) как можно больше информации узнавать об издательстве, предлагающем бесплатно опубликовать монографию, о журнале, зовущем в редколлегию, о компании, обещающей выпуск Вашей статьи в журнале первого квартиля WoS. Ну и руководителей научных организаций я тоже призываю более профессионально оценивать публикационную активность сотрудников, и не поощрять a priori публикации «монографий в известном зарубежном издательстве», особенно в том случае, если научная ценность результата не подтверждена независимой экспертизой.

​Кто с (диссертационным) советом не считается, тот просчитается

#ЗапискиУчёногоСекретаря

Многие публиковали записки. У Гоголя это «Записки сумасшедшего», у Булгакова — «Записки юного врача», у Достоевского — «Записки из мёртвого дома». У меня тоже есть свои записки, с голосованием на защитах диссертаций и оппонентами!

Как уже было упомянуто в предыдущем посте, «Записки учёного секретаря», впервые опубликованные в канале Аспирантура 2.0, — мои. Сейчас же они оформлены в два больших лонгрида, которые доступны в телеграфе канала Мультивселенная журналов. Привожу здесь ссылки ещё раз, для удобства поиска.

В первой части рассказывается о том, кто такой учёный секретарь, в чём заключается его работа, и что приходится ему делать в течение года.
https://telegra.ph/zapiskiuchyonogosekretarya-07-30

Вторая часть посвящена подробному описанию всей процедуры защиты диссертации, от обращения в диссертационный совет до отправки дела в ВАК — правда, исключительно в «доковидном», полностью очном формате.
https://telegra.ph/Zapiski-uchyonogo-sekretarya-07-27

А что будет происходить в грядущем сезоне — увидим.

​Кибер(диссер)панк

#запискиучёногосекретаря

Диссертационные советы живут в двух мирах: один регламентируется постановлениями ВАК, министерства (в данный момент — Министерства науки и высшего образования) и даже, почему-то, Правительства РФ; другой мир формируется там, где людей из этих учреждений не встретишь — «на местах». Чтобы защитить диссертацию с минимальными потерями (временны́ми, материальными, психическими и т.д.), необходимо знать специфику обоих миров. Я в этом убедился за 5 лет работы в диссертационном совете в должности Учёного секретаря. Благодаря телеграм-каналу Аспирантура 2.0 я опубликовал часть своих мыслей относительно отдельных аспектов этой работы. Теперь эти материалы можно найти здесь и здесь. Новые же будут публиковаться в этом канале — ведь мир учёных степеней не отделим от Мультивселенной журналов.

И вот они — не очень свежие, но всё-таки новости [Приказ Минобрнауки, Письмо Минобрнауки]. Нам — диссертационным советам — разрешили работать дистанционно. Если вдруг вам представился большой монитор, на котором видны все члены совета , оппоненты, соискатель учёной степени и даже зрители, которые внимательно слушают будущего кандидата/доктора и рассматривают его слайды, то спешу вас расстроить — до такого киберпанка ещё далеко.

Во избежание проблем со здоровьем, члены совета из другой организации, а также находящиеся на удалённом режиме работы/самоизоляции/отпуске, могут принимать участие в заседании дистанционно. Но таких должно быть не более 2/3 от участвующих в заседании. А что делать, если вдруг таковых оказывается больше? Очевидно, ничего (во всех аспектах этого слова в данном контексте — заседание не может быть проведено). Но почему соискатель при этом обязан присутствовать очно? Особенно, если он из другого города, а может и другой страны. Да, господин Фальков пообещал поработать над реализацией такой возможности; но тема облегчения работы диссертационных советов и снижения бюрократизации процесса защиты является маргинальной, поэтому, на всякий случай, запустим отсчёт.

Что принципиально изменилось, так это режим голосования: было тайное, стало явное. Честно скажу, не вижу абсолютно никаких проблем. Конечно, можно порассуждать по поводу влияния массы на мнение одного. Но, скорее всего, здесь оно будет всё равно минимально, благодаря, в том числе, суматохе из-за одновременного и распределённого по онлайну и оффлайну голосованию.

Что расстраивает меня как учёного секретаря, так это превращение заседания в съёмочную площадку: видимо, теперь видеокамеру нужно ставить так, чтобы было видно не только членов совета, соискателя, презентацию доклада, но и членов совета, участвующих в процессе защиты в дистанционном режиме. Дистант уже заставил освоить некоторые азы видеомонтажа — не зря, судя по всему. И ещё один момент: необходимость сбора письменных, пусть даже и в электронной форме, заявлений от членов совета и оппонентов на участие в заседании и согласия соискателя на проведения защиты в таком режиме. Разумеется, потом их надо приобщить ко «второму» делу, которое хранится в совете. «Второе» дело и так толще, чем «первое» — то, что отправляется в ВАК, так у меня еще и шкаф для них заканчивается…

В заключение просто процитирую ректора Сибирского государственного медицинского университета профессора Ольгу Кобякову: «Все понятно. Мы привыкнем и будем работать дальше».

​Не каждый профиль красив в анфас

#мультитрэш

Многие веяния доходят до нас с опозданием. 4 года назад вышла публикация про самого цитируемого автора ресурса Google Scholar: им оказалась нечеловеческая сущность по имени «et al.» (англ. «и др.»). Посмеялись и забыли. Но на днях некто Дмитрий Беляев обнаружил его же в наукометрической системе МГУ «ИСТИНА» (Интеллектуальная Система Тематического Исследования НАукометрических данных). Тут же прошла волна по профильным (Диссернет) и совсем далёким (Дабл Ять, Пикабу) от наукометрии каналам. «Вообще это, по-моему, лучшая характеристика всей этой наукометрической вакханалии в ее российской версии», — резюмирует Д. Беляев (стиль автора сохранён).

Вот только господин Et al., как и его русскоязычное alter ego — И др., даже в подмётки не годятся ещё более выдающемуся «учёному». Тому, кто публикуется в самых разнообразных областях знаний — Social Sciences, Computer Science, Veterinary, Chemistry и многих других. Тому, чей индекс Хирша равен 42 — да, пусть не самый большой, но знаковый. Тому, кто начал свою карьеру (согласно Scopus) в 1852 году и не собирается завершать её и в 2020-м. И имя ему — Anon.

Можно сколько угодно иронизировать над тем, как автоматические библиографические системы выдают информацию и чем опасен «российский штамм вируса наукометрии». Но вопрос не только, да и не столько в них, а в первоисточнике информации, с которой этим системам приходится работать — дело в издателях научных журналов и даже в самих авторах научных статей.

Некоторые издательские дома расширяют линейку журналов в ущерб качеству их сопровождения, в результате чего появляются статьи с несуществующими в цифровом мире DOI. Попробуйте найти 10.18572/2619-0141-2018-1-2-23-28. Не получилось? Тогда смотрите здесь. А кто-то верстает свои сайты так, что автоматическая система Scopus, корректно собирающая данные на абсолютном большинстве электронных страниц журналов, даёт сбой, и в результате получаются такие записи.

Да и мы сами, авторы, на что обращаем внимание, когда получаем файл своей статьи на проверку перед публикацией? На правильное написание своих имён в соответствии с правилами транслитерации и правилами журнала? Зачастую — нет. Иначе откуда берутся многочисленные варианты имён в наших профилях? Может быть, мы следим за правильным написанием своих аффилиаций? Тоже вряд ли. Посмотрите, сколько вариантов названий в профиле Вашей организации. И поверьте — Вы видите далеко не все возможные «девиации» от указанного в уставе названия. Вот и получаем искажённые результаты в виде «упущенных» статей и цитирований, порождаем собственных клонов или несуществующих авторов. Ну и создаём информационные поводы для СМИ, конечно.

Но, как известно, всё уже придумано и сказано до нас:

«Что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоём глазе не чувствуешь… Лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза, и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего.»
Мф 7:3—5

​В тёмном лесе***

#мультитрэш

Мы прожили уже почти одну пятую XXI века! Это ведь ни для кого не секрет? И в аспекте обработки информации серьёзно превзошли не только передовые разработки середины XX века, но и самые смелые ожидания футурологов (иногда — даже предсказания Курцвейла). Но до сих пор у нашей цивилизации есть проблемы с доступом к накопленным знаниям. Конечно, древние фолианты оцифровываются по государственным или частным проектам. А вот более распространённые и молодые публикации оказывается сложно найти. Речь, конечно же, о научных журналах XX века.

Все мы знаем, как искать статьи: на сайтах издательств, в офлайн-библиотеках, в онлайн-библиотеке с неясным юридическим статусом, но огромной ролью в современной науке. В более сложных случаях можно — и нужно! — написать авторам статьи (этот метод хорошо работает, если авторы живы и умеют пользоваться электронной почтой), или запросить файл на сайте ResearchGate. Но что делать, когда все эти подходы не помогают?

История первая: поиски статьи M.M. Movsumzade et al., Azerbaidzhanskii Khimicheskii Zhurnal, 1979, 3, 53. Эта публикация указана как источник в базе данных SciFinder Химической реферативной службы, подразделении Американского химического общества. Глубина архива на сайте журнала — 2009 год. Попытки найти эту статью в РИНЦ были безуспешны, как и поиски «в лоб» на просторах интернета. Здесь сработал вполне очевидный, но не всегда приемлемый вариант — письмо в редакцию. Мы не только получили ответное письмо с согласием помочь, через пять дней нам прислали скан искомой статьи.

История вторая: V. Prelog, Z. Blazek, Collection of Czechoslovak Chemical Communications, 1934, 6, 476 (оригинальная название журнала в ссылке: Coll. Trav. Сhim. Tchécosl.). Проблема оказалась не только в относительной древности публикации, но и в существовании журнала: Чехословакии больше нет, издание превратилось в ChemPlusChem. Но архив сохранили и оцифровали. Всего за 15€ можно приобрести pdf-файл статьи. Мы же обратились за помощью к коллеге, работающему в чешском университете. Итог: статья получена благодаря доступности ресурса местным учёным.

История третья: Н.Г. Черноруков Н.Г. и др., Журнал неорганической химии, 2005, 50, 775. Попытки найти её (или переводную версию) в электронном виде ни к чему не привели. Архив журнала в сети начинается с 2006 г. (причём не важно, законно существуют эти ресурсы или нет). Проблема в том, что это — первая статья автора канала. Конечно, у меня есть авторская версия, но указать, как это требуют в ряде грантовых конкурсов, «прямую ссылку на публикацию на сайте издателя» — невозможно. По меткому замечанию выпускающего редактора, меня можно считать классиком — мои труды, хоть и частично, но можно найти только на бумаге.

История четвёртая: R. Edmundson, Chemistry & Industry, 1962, 42, 1828. Несмотря на то, что эта статья индексирована в WoS, никаких электронных источников найти не удалось. Есть сайт журнала с аналогичным названием, но издатель сменился по сравнению с 1962 годом. Поскольку публикации почти 60 лет, связаться с автором — не очень здравая идея. Выход в этой ситуации такой: спросить у тех, кто недавно ссылался на статью. По WoS у неё 161 цитирование, 7 из них — с 2015 года. Однако наши письма учёным из Германии и Англии, последними цитировавшими данную публикацию, до сих пор остались без ответа. Значит ли это, что и они не располагают статьёй — загадка.

Будем очень признательны, если вы найдёте эту статью и пришлёте нам. А мы расскажем о вашем методе поиска.

В связи с этими историями, мы вновь и вновь будем говорить о необходимости перевода в электронный вариант архивов всех ключевых российских научных журналов с присвоением DOI и предоставлении свободного доступа к ним. Хороший пример — «Успехи химии», там процесс активно идёт: уже сейчас доступен полнотекстовый архив начиная с 1960 года, причём сразу — и на русском, и на английском! И тот факт, что этот журнал имеет наибольший импакт-фактор среди российских изданий, пусть непрямое, но значимое следствие этой работы.

​Фууу, химия…

#мультитрэш

Беда пришла, откуда не ждали: Канье Уэст, собравшийся баллотироваться в президенты США, рассказал про свою предвыборную кампанию. Цитируем Медузу (раздел "Шапито"): «Нам нужно избавиться от всякой химии. В дезодоранте, в зубной пасте есть химикаты, которые не дают нам в полной мере служить господу».

Эмммм… Ладно, пусть химию многие не изучали, а только «проходили» (мимо, в основном), но читать-то вроде все умеют? Может, кто-то познакомит его с выдающейся статьёй, где представлен самый полный обзор всех не содержащих химии товаров?

​«...воздаст каждому по делам его»
Мф 16:27

#новостимультивселенной

В понедельник Clarivate Analytics выпустила ежегодное обновление Journal Citation Reports (JCR-2019) — отчётный документ о цитируемости статей научных журналов, где представлены обновления импакт-факторов (ИФ) и, как следствие, квартилей.

Теперь существует 9347 журналов с ненулевыми импакт-факторами, что почти на 200 больше по сравнению с предыдущим годом (по базе Science Citation Index Expanded — SCIE).

Рекордсменом по-прежнему остаётся CA: A Cancer Jornal For Clinicians, ИФ = 292.278. Нет, не опечатка. Да, каждая статья за два года цитируется в среднем почти 300 раз. Сперва кажется, что Nature (ИФ = 42.778) и Science (ИФ = 41.845) катастрофически отстают от лидера. Но не стоит забывать, что это мультидисциплинарные журналы, а подход к цитированию в разных науках сильно различается, поэтому их никогда и не будет на первых местах в общем списке журналов. Реальность заключается не только (и не столько) в импакт-факторах, которые, как известно, величины относительные. Давайте посмотрим на абсолютные цифры. За 2019 год больше всего цитирований у Nature — 767209, на втором месте Science — 699842, а у лидера — «всего» 39917. Теперь понятно, почему именно эти два журнала являются главными научными изданиями мира. Третьим идёт PloS One с 688763 цитированиями и ИФ... 2.740! Четвёртый — PNAS (676425), у пятого (JACS) — меньше 600 тыс. цитирований.

А вот уже не просто интересные, а важные для российской науки данные из JCR-2019.

Теперь в списке — 147 российских научных журналов, тогда как в прошлом году их было 148. Более того, если JCR-2018 показал нам «трёх богатырей» — российские журналы, входящие в первый квартиль своих дисциплин, то теперь «воин» у нас остался один — «Успехи математических наук» (Russian Mathematical Surveys, ИФ упал с 2.038 в 2018 до 1.345 в 2019). Лишился прописки в первом квартиле журнал «Успехи физических наук» (Physics-Uspekhi, ИФ-2019 = 2.821 против 3.090 в прошлом году). Парадоксальная ситуация у «Успехов химии» (Russian Chemical Reviews): ИФ вырос с 4.612 до 4.750, но журнал опустился во второй квартиль! В прошлом году этот журнал был последними в первом квартиле (43 из 172 в категории); в этом году — второй во втором квартиле (46 из 177). Конкуренция растёт, но «Успехи химии» прогрессируют медленнее своих соседей по категории. Тем не менее, этот журнал остаётся обладателем самого высокого ИФ из всех российских изданий.

И снова хочется вспомнить паспорт Нацпроекта «Наука», в котором запланировано, что «не менее 400 российских научных журналов включены в международные базы данных». К 2021 году. Наверное, это хорошо, что не догадались там же прописать, как стремительно будет расти их количество в первом квартиле WoS, а то было бы совсем грустно.
И что же? Как выполнить этот показатель? А он выполнен! Ведь кроме WoS есть ещё одна международная библиографическая база данных — Scopus. На июнь 2020 года российских журналов с ненулевым CiteScore (аналог ИФ WoS, только рассчитывается как среднее количество цитирований статей не за два года, а за три) аж 466 штук!

Но мы прекрасно знаем, что требования на вхождение журналов в WoS и Scopus отличаются, причём у WoS они существенно жёстче. Об этом говорит и общее количество журналов, которых в WoS почти в 2.5 раза меньше. Кроме того, в сторону Scopus всё чаще слышатся выпады о чрезмерно большой доле хищных и мусорных журналов (очередной раз этот вопрос поднимал акад. А.Р. Хохлов на заседании Президиума РАН 16.06.2020). К сожалению, необходимо признать, что благодаря этим «ложкам дёгтя» в бочке мёда Scopus не один российский университет/институт успешно отчитался о выполнении показателей публикационной активности. А переход от количественных показателей к качественным — необходимый этап развития современной науки в России. Да, будет тяжело, но в итоге мы получим не только адекватные отчёты по грантам и более конкурентную среду для научных групп (как тут не вспомнить письмо подписчика Русский research), но и совершим тот самый «рывок», о котором, к сожалению, пока столько слышим.