Pal o' Me Heart

Mothers and Sons
Adam Haslett, 2025, 336 pp
★★★★☆
#palomebook

Питер — сорокалетний адвокат по делам мигрантов, трудоголик, гей, одиноко живет в нью-йоркской квартире. Поневоле ем приходится вести дело молодого албанского беженца-гея. История парня будит в Питере далеко задвинутые воспоминания и подталкивает возобновить отношения с матерью, которую Питер много лет избегает. Энн, бывшая священница, 25 лет назад ушла от отца Питера к женщине-прихожанке, переехала вместе с ней в Вермонт и основала шелтер для женщин. Она лечит чужие душевные боли, но не в силах найти общий язык с собственным сыном. Наконец, третья сюжетная линия — это история 15-летнего Питера, любознательного подростка, только начинающего осознавать свою сексуальность в отношениях с Джаредом, красивым мальчиком несколько старше него. У этой истории шокирующий финал, который наложил отпечаток на всю жизнь Питера и стал причиной отчуждения между ним и его матерью.

Новый роман Адама Хэзлетта — этакая смесь Каннингема и Франзена на минималках: не такой мелодраматичный, не такой масштабный, но столь же глубокий. Автор медленно снимает слои карьерных достижений и социальных масок с Питера и Энн, чтобы вскрыть бурю вины и страха, таящуюся в них. Оба переживают сложные истории взросления, связанные с их квирной сексуальностью: Питер — как подросток, влюбившийся в эмоционально отстраненного одноклассника, а Энн — как женщина средних лет, чья любовь к другой женщине разрушила ее брак и карьеру пастора. Их объединяют и потери: смерть отца Питера от рака и финал его отношений с парнем. Энн говорит, что женщины прячутся в чужой боли, тогда как от мужчин вроде Питера ожидают, что они никогда не будут эту боль чувствовать. Отношения матери и сына перекликаются с отношениями Николая и Аркадия Кирсановых из Тургеневских «Отцов и детей», с которыми роман Хэзлетта в очевидном диалоге. Так же, как полтора столетия назад, поколения не хотят или не могут друг с другом поговорить, не понимают друг друга, запертые в клетку недосказанности и отягощенными собственными представлениями о правильном и политически верном. Чтобы сдвинуться с мертвой точки, обоим был необходим толчок извне: для одной таким импульсом стала новая влюбленность, сокрушившая привычный уклад; для другого — образ из собственной юности — Базаров, переродившийся в албанского беженца.

Если вдруг кто хотел прочесть, какой кусок вырезали из перевода Каннингемовского Day. От жёлтого до жёлтого

надо завязывать с аудикнижками на 2,5 скорости — пролетают сквозь мозг, как игла сквозь творог.

какой-то подкачанный блогер на ютубе выложил видео со своими претензиями к популярной психологии для геев the velvet rage. оказывается, я слушал ее года четыре назад, но совершенно забыл о том — видимо, остался не впечатлен.

а претензии понятные: для претендента на объяснить, почему геи такие геи, у автора слишком широкие обобщения, слишком нерепрезентативная выборка (белые богатые геи из калифорнии), слишком явная нелюбовь ко всем иным моделям отношений, кроме моногамии. слишком сильный крен на снятие ответственности за гейское мудачество с самих геев — и возложение ее на общество вокруг. the rage — это та самая токсичная маскулинность, но у геев, и как обычно у мужиков виноваты все вокруг, кроме них самих. как у миллениалов во всем виноваты родители

никакого выхода из этой ярости тоже не предлагается, несмотря на подзаголовок (overcoming the pain).
к тому же книжка плохо состарилась, для молодых квиров она слишком кринж и просто-напросто скучно читается

Witchcraft for Wayward Girls
Grady Hendrix, 2025, 496 pp
★★☆☆☆
#palomebook

15-летняя Нива — беременная девочка из Алабамы 1970-х. Отец увозит ее от соседских глаз и семейного позора в специальное учреждение, где такие же девочки живут до родов, отдают своих младенцев на усыновление и возвращаются обратно как ни в чем не бывало. Под надзором строгой управляющей, соцработницы, мужлана-доктора и медсестры девочки скучают, курят сижки, смотрят телек, но никогда не покидают территорию учреждения. Раз в пару недель мимо проезжает библиотека на колесах, откуда девочкам позволено брать по книжке на подружку. Так однажды они выуживают самоучитель для юных ведьмочек. Веселые эксперименты с заклинаниями ожидаемо выходят из-под контроля.

Грейди Хендрикс славится тем, что натягивает клоунский колпак кэмпа на хоррор-тропы. Про дом с привидениями, про вампиров, про слэшер и про что только не писал, настал черед ведьм. Только кажется, что он ошибся с пропорцией: на почти 500 страниц романа ведьмовских дел 5%, остальное — это ужасы подростковой беременности. Скука однотипных дней в закрытом пространстве, утренняя тошнота, блюют все, мучаются болями в животе и спине, плохо какают, потеют, матерятся, хихикают, снова блюют, ходят на унизительные осмотры к неэмпатичному доктору, моют полы, в конце концов рожают — во всех физиологических подробностях. Иногда какие-то заклинания прочитают, чтобы свою утреннюю тошноту на доктора перенести — немного female revenge никому еще не вредил.

Какое-то ведьмовство появляется только после очень долгой экспозиции, занимающей треть романа, где Хендрикс представляет всех девочек в заведении, из которых значимые только четверо, остальные — слаборазличимые статисты. Главная героиня Нива — ванильная бесхарактерная мямля, оттеняют ее три подружки: очень стереотипная оторва-матершинница, не от мира сего «Луна Лавгуд», и воплощение тропа Magical Negro — чернокожий помощник белого героя, который своей таинственной мудростью или волшебными мумбо-юмбо помогает ему на пути.

Зачем 50-летний мужик Хендрикс написал очень затянутый pregnancy horror — для меня загадка. Впрочем, не пропадать же часам консультаций с повитухами. В романе нет как такового персонализированного антагониста: персонал учреждения в целом хочет девочкам хорошего и делает свою работу, но на дворе 70-е, о бережном экологичном обращении никто еще не слышал. Главный злодей здесь — система и (разумеется) патриархат, где парням, обрюхатившим девочек, никакого наказания, а молодых мам стыдят и используют, как инкубаторы.

Delicate Condition на ту же тему: беременность и ведьмы, — показался мне сильнее, интереснее и аутентичней, что ли.

Strange Pictures
Uketsu, Jim Rion (Translator), 2025, 240 pp
★★★★☆
#palomebook

У ютьюб-аккаунта Uketsu 1,7 миллиона подписчиков. Эксцентричный человек в полностью закрытом черном костюме и белой маске показывает картинки с секретом и рассказывает о них истории модифицированным голосом. Ролики довольно криповые. Аккаунт стал японской интернет-сенсацией, по одному из видео в 2022-м издали книжку, а в этом году она вышла в английском переводе.

Strange Pictures — это роман в четырех рассказах. Начинается он, как типичная крипипаста: пара студентов находят в сети давно заброшенный блог. Банальная история счастливой семьи постепенно обрастает тревожными деталями. Но уже со второго рассказа роман из легкого хоррора превращается в детектив в духе Эдогавы Рампо. В центре каждого рассказа — картинка-загадка, которую предлагается разрешить читателям. Здесь нет гениального сыщика, расследование ведут случайные люди — воплощения авторского голоса, — которые получают улики и подсказки одновременно с нами. Постепенно все 4 рассказа через лихие сюжетные повороты и откровения складываются в единый сюжет.

В целом, довольно крепкий детектив, хорошо держит интригу. Правда, он совершенно лишен лишних деталей, красивостей, описаний и психологической проработки характеров: герои прописаны ровно настолько, чтобы в них не путаться. Есть головоломка, есть большая тайна — вперёд, за дело, без проволочек.

А Электролит собрал квирлит зимы-весны. Что я буду читать (по крайней мере собираюсь). #palomebookpick

How to Sleep at Night by Elizabeth Harris (Jan 7)
Роман про отношения внутри двух американских пар и про компромиссы, на которые они идут, чтобы сохранять гармонию: двое супругов, один из которых баллотируется в Конгресс от республиканцев, а второй — убежденный демократ; сестра республиканца, которая сходится с любовью юности, а ныне мамой-домохозяйкой, уставшей от мужа. Роман про семьи, где политическое ≠ личное.

Mothers and Sons by Adam Haslett (Jan 7)
Сын — адвокат по делам беженцев, которого из спячки и одиночества вытаскивает дело 20-летнего парня из Албании. Мать — директорка шелтера для женщин, который она основала много лет назад, когда ушла от мужа. Они хранят общую тайну, которая когда-то была причиной их ссоры, а теперь стала мостиком к примирению. Новый роман Адама Хэзлетта, его однажды даже переводили («Ты здесь не чужой», 2003).

Hello Stranger: Musings on Modern Intimacies by Manuel Betancourt (Jan 14)
Автор позапрошлогоднего The Male Gazed написал новый автофикшн про свое взросление, становление, маскулинный образ в [американской] поп-культуре и отношения между мужчинами. Прошлая его книжка показалась мне очень нудной и navel-gazing — как если бы Мария Степанова писала гейщину, — надеюсь, новая будет интересней.

Mutual Interest by Olivia Wolfgang-Smith (Feb 4)
В начале 20 века двое амбициозных молодых американцев прикрывают романтически спины друг друга: она крутит амуры с девушками, он заводит роман с отпрыском богатой семьи, — и втроем они основывают империю уходовой косметики. Но всё грозит рухнуть, если общественность узнает подробности их личной жизни. Пишут, что это смесь «Доверия» Диаза и «Волшебника» Тойбина с напылением Флобера и Форстера.

Эти три тоже жду, они уже были в другой подборке — от The Guardian:
The Loves of My Life: A Sex Memoir by Edmund White (Jan. 28)
Open, Heaven by Seán Hewitt (Apr 15)
The Emperor of Gladness by Ocean Vuong (May 13)

После Набокова захотелось ещё веселого — взял роман, который в прошлом году читали как будто все и ваша мама. Про кризис средних лет и абсурдистские ситуации, в которые попадает героиня.
Вот только… героиня — богатая неприятная белая женщина, которая как будто с жиру бесится, а её приключения и внутреннее освобождение — это подробное описанные сексуальные эскапады и частые мастурбации.
Пишут, что это для любительниц Салли Руни и книжных клубов с перчинкой.
Кто читал, там будет лучше или можно уже бросить?

In Memoriam
Alice Winn, 2023, 380 pp
★☆☆☆☆
#palomebook

Роман начинается со школьных лет двух главных героев, один из которых любил толкать детей, а второй разговаривал цитатами из стихов. Потом в 1914-м грянула война, парни пошли добровольцами и писали много (много!) писем с фронта: друг другу, бойцам на линиях, друзьям и родне в тылу.

Где-то на первой трети романа ясно, что это полная лажа. Элис Винн писала много фанфиков (начинала, разумеется, со слэша Гарри/Драко) — и вроде даже успешных, но удалила с AO3 свои тексты, когда задумала войти в «большую литературу». Собственно, In Memoriam подавался как серьезный текст про войну и мужскую романтику в окопах, вот только по качеству письма, по владению темой, по проработке второстепенных персонажей это всё ещё пошлый фанфик.

Роман на 80% состоит из ситкомных диалогов, написанных приторным, подавляюще сентиментальным языком, когда говорится о чувствах, и банальным, клишированным — когда речь заходит о войне. Винн явно далеко до Ремарка и Хэмингвея, она стремилась к реализму, но увязла в искусственности: роман плохо выстроен, затянут, провисает в середине, чересчур полагается на клиффхэнгеры и частую смену декораций — уловки, чтобы отвлечь от слабого текста.

Герои её типичны для современной любовной прозы: двумерные, заготовленные, без развития, они изъясняются, как протерапевтированные миллениалы, и временами довольно глупы. Вне своего любовного романа их мало что интересует — как и саму авторшу, Первая мировая здесь только декорация в MM-Romance, потому материал очень плохо проработан, для галочки. Романтические сцены, будто взятые с фикрайтерных форумов и из фантазий о мужчинах прошлого — вот центр авторского внимания, ради которого можно принести в жертву как реализм (ну не могло быть в 1914 году такого not-a-big-deal'ьного отношения к мужчинам, занимавшимся сексом прям в траншеях или под ближайшем деревцем у солдат на виду), так и всю прочую периферию, которая только отвлекает от романтики. Вне «спальни» ничего интересного не происходит. Винн как будто написала очень плохой фанфик про Зигфрида Сассуна и Уилфреда Оуэна.
(И куда делись женщины в этом мире бравых парней?)

Тот случай, когда эксплуатационный роман вполне можно назвать «влажными фантазиями по мотивам». Фантазиями тридцатилетней миллениальши, которая ни черта не понимает в теме и не умеет писать хорошую прозу, о подробно-физиологичном гей-сексе в закрытой школе столетней давности и на фронтах Первой мировой. Короче говоря, типичный слэш.

Если хочется текстов про мужиков на Первой мировой, можно взять мощную Regeneration Trilogy Пэт Баркер или того же «Абсолютиста» Бойна — попроще и почитабельней.