У могилы поэта, презревшего все мировые базары,
я не встретил в тот день ни души — даже призрака Лары,
но когда подошел, обходя неизбежную русскую лужу,
я увидел одну знаменитую, но никому не известную душу.
На скамеечке тихо сидела не кто-нибудь, а Пугачева — одиноко, задумчиво,
поглощенно в затрапезном платочке, без всяких подмазок и блесток, угловатая, будто бы скрытая в диве базарной девчонка-подросток,
На колени она перед камнем надгробным отнюдь не валилась, но чуть-чуть шевелила губами, как будто молилась.
А однажды я видел ее, на банкете хлеставшую водку.
В чью-то кофту вцепилась она: «Слушай, ты не толкнешь эту шмотку?»
Как смешалось в ней все — и воинственная вульгарность, и при этом при всем — Пастернаку таинственная благодарность.
Персианка и Стенька в едином лице.
Гениальности с пошлостью Ниагара.
Пастернаковская свеча, на которой так много нагара.
Фаворитов меняет, как Екатерина Великая плебса, но в невидимом скипетре столько у ней неподдельного блеска!
Все народы похожи на собственных идолов.
Их слепив из себя, из фантазий несбывшихся выдумав.
На кого ты похожа, Россия?
Похожа на Пугачеву.
Ты идеи с чужого плеча примеряешь опять, как обнову, но марксизм не налез, да и капитализм на Россию никак не налезет.
Не по нам эти шмотки.
Чужое напяливать нам бесполезно.
На всемирные конкурсы рваться не надо сейчас ни России, ни Алле.
Если в первые мы не попали, не значит еще, что пропали.
Мы буксуем в грязи, но пока хоть в одномуголочке души мы чисты, «еще идут старинные часы...»
Мы не все потеряли еще, распадаясь под собственный гогот.
Только те могут петь, кто молчать над могилами могут.
Я Россию люблю, как шахтер свою шахту, не меньше во время обвала.
Я любимых артистов люблю, как ни горько, не меньше во время провала.
Я люблю тебя, русская Пьяф, соловьиха-разбойница и задавала, над могилой поэта притихшая, будто монашенка, Алла.
Евгений Евтушенко Алла
1957
#деньрождения #аллапугачева
