Хочу рассказать вам немного о том, что скрыто обычно за занавеской, и вы никогда об этом не задумываетесь. Я о работе новостных журналистов во время крупных трагических событий.
Представьте себе, что вы вынуждены стать свидетелем самых ужасных, пугающих, отвратительных вещей. Вы не можете сказать себе: «Не буду ничего смотреть и читать, и так тяжело!» Нет, вы вынуждены отсмотреть каждое видео – видели же записи из «Крокуса?» – вы ищите людей, вы слушаете их истории, они плачут вам, вы пытаетесь их утешить – но не можете – и не смогли бы при всем желании.
Не нравится – уйди! И многие уходят. В среднем, журналист-новостник способен отработать, оставаясь в адекватном, нормальном состоянии, не более года. Уже после первых шести месяцев начинается очерствение, добавляется цинизм – а вскоре – одиночество. Каждый из нас сейчас кивнёт понимающе – но, будучи новостником, ты оказываешься изолирован от окружающих, от друзей и родных в своём частном мире. Работа поглощает тебя, забирает твои мысли и память – ты забываешь о днях рождения, но помнишь имена подозреваемых, даты трагических событий, странные, ненужные, чудовищные факты, которые, по-хорошему, стоило бы забыть. Это профессиональная деформация. Те, кто отработали более трёх лет в этой профессии, замечают очень неприятные шрамы на своей психике. У каждого из нас есть своя, «особенная» тема-история-новость, которая нас ломает и выкручивает, которая нас преследует в будущем и остаётся с нами навсегда. Погружаться в работу – это иногда ещё и так.
Я отработал в новостной журналистике чуть более 13 лет и каждый из них отпечатался на мне. Представьте себе состояние, когда вы знаете абсолютно все самые страшные и неприятные способы, как может погибнуть человек. Представьте себе, что вы видели абсолютно всё – а человек точно не должен видеть всё, он не должен видеть очень многое из того, что вы видели. Я видел завязанные в мясной узел человеческие тела после крушения поезда в московском метро. Представляете себе? Руки, ноги, тело, но всё как-то странно скручено, слово узел на галстуке, и острые розовые кости торчат. Я видел детей, погибших под колёсами грузовиков – просто ехал на велосипеде и случайно упал с тротуара на проезжую часть – я видел запись с регистратора. Я знаю, что может случиться с человеком дома, что может с ним случиться на улице, в поезде, в автомобиле, во сне, за столом. Я видел, кажется, вообще всё.
Это наложило страшный отпечаток на личность – я страдал от сильнейшего тревожного расстройства, бесконечно просчитывал все возможные варианты того, как могут погибнуть мои близкие. Я плохо спал – и от периодических бессонниц я до сих пор не могу спастись.
Этот пост – пост уважения моим коллегам бывшим и действующим, которые остаются в профессии и работают, которые достойно отработали теракт в «Крокусе», и отрабатывали до этого другие, не менее страшные истории. Вы/мы выбрали очень тяжёлую, больную профессию. По-хорошему, этого делать не стоило бы.
Но уж как сложилось.