Where’s room 404?

Семя Доброты

Мне нравится в Кайрине все.
Ее голос – перезвон серебряных колокольчиков. Ее глаза – темно-коричневые, как вкуснейший горький шоколад. Ее улыбка – чистый жемчуг за пухлыми розовыми губами. Ее волосы – каштановые волны с медово-золотым отливом. Ее невысокая, но складная фигурка, маленькие руки с изящными длинными пальцами, чуть оттопыренные уши, острые грудки с темными сосками, оливковая кожа, мягкий животик с небольшой складочкой, стройные ноги.
Из меня дурной поэт, я не умею сравнивать или описывать кого-то столь же изысканно и возвышенно, как брат Пертан или Хийрем. Надеюсь, ты, тот, кто прочтет эти строки, когда меня не станет, поймешь и отнесешься к этому с должным снисхождением. Я чувствую себя влюбленным идиотом, готовым убить за один взгляд или улыбку в сторону своей… Невесты?
Не знаю, как правильно назвать.
Сегодня она была очень красива. Платье, то самое, зеленое с пояском, которое я купил в прошлый раз у старого мастера из Лаира на большой ярмарке, сидело просто идеально. Кайрина ждала меня у входа в Третий Санктум и, кажется, заметно волновалась.
Я спросил ее, все ли хорошо. Она улыбнулась, ответив, что просто тревожится перед церемонией, и не больше. Понятные чувства для такого чистого, непорочного ребенка, воспитанного в строгости и простоте. Совру, если напишу, что не разделял ее тревог. Мне было жутко и щекотно до мурашек в животе, потому что она должна была стать моей первой. Я не был уверен, что сделаю все правильно, и наше венчание пройдет как следует.
Мы взялись за руки и спустились по лестнице к Вратам. Помню, в детстве они всегда очаровывали меня – огромные, но изящные, будто живую изгородь из переплетающихся виноградных лоз умелец покрыл золотом в одно мгновение. Кайрина спросила, правда ли, что когда-то давно их выковали мастера из другого мира. Я пожал плечами, но запомнил, что нужно будет у кого-то поинтересоваться.
Нас встретили безликие монахини в традиционных желтых туниках и провели к алтарю. Я чуть сильнее сжал руку Кайрины – она их боялась, по-настоящему, да и я сам испытывал смутное отвращение, глядя на их лица - гладкие, как маски из плоти, лишенные черт кроме тонких прорезей глаз, рта и ноздрей. С понятиями богоугодной красоты не спорят, но все же.
Когда мы остались вдвоем, а монахини наконец растворились в темноте боковых коридоров, невеста обняла меня, так крепко и вместе с тем нежно, что я не смог сдержать счастливой улыбки. Я так люблю ее. Так сильно, аж до слез.
Я спросил, верит ли она мне.
Она улыбнулась и сказала заветное «Да».
Это был самый лучший момент в моей жизни. Когда я вскрыл ее горло и грудину, ломая ребра, чтобы добраться до сердца, она продолжала улыбаться, той самой нежной, ласковой, самой милой в мире улыбкой. Даже не закричала. Я так гордился ею, правда. Я припал к ране и наслаждался толчками хлещущей крови. Я жил. Я был счастлив.
Я мало что помню, на самом деле. Из того, что было дальше.
Семя Доброты должно быть преподнесено нам в жертву, о, мой неизвестный наследник, чтобы мы с тобой могли молиться нашему богу и этот мир не испепелило Великим Огнем. Это наша с тобой обязанность. Наше проклятие. Наша суть.
Но, знаешь, сейчас, чувствуя приятную тяжесть мяса моей невесты в животе, я понимаю, что никогда не полюблю так, как любил ее.

Боги Богов

- Боги богов отвернулись от нас, потому сдохнем мы тут и сейчас! – пропела Римма и ловко увернулась от просвистевшего мимо гаечного ключа: - Фу, не разбрасывайся инструментом, старый хрыч!
Крайс прорычал что-то невразумительное и склонился над левитатором. Рыжая с проседью шерсть зверолюда встала дыбом от возмущения. Гиноид рассмеялась и показала ему язык, ловко вскочив на одну из колонн, наполовину занесенных розовым снегом.
- Тут все слишком… Яркое, - задумчиво протянула она, вглядываясь в холмистый пейзаж, будто надеясь увидеть подоспевшую аварийную службу. Но до их прилета было еще, наверное, несколько часов. Римма недовольно скривилась. – А где этот, верующий?
- Молится, наверное, - отозвался Крайс, не поднимая головы. – В этом клоповнике поищи.
Гиноид соскользнула к зияющей в стене дыре и с любопытством заглянула внутрь. Пахнуло сыростью, какой-то затхлой дрянью, характерным ароматом древности, который бывает только в тех местах, которые давно покинули люди. Римма вздохнула и подрегулировала настройки анализаторов, притупляя восприимчивость.
На полу валялись куски желтоватых кирпичей, какие-то разноцветные шарики, длинные деревянные палки, ржавые изогнутые железки. Римма подняла одну из таких и с любопытством ощупала – вещица походила на канделябр, из тех старинных, которые любила коллекционировать госпожа Мика. Но этот, кажется, совсем проржавел и толку от него не будет. Разом потеряв интерес, гиноид отшвырнула вещь в угол и зашагала дальше. Ей было скучно. Старое здание, кажется, за десятилетия одиночества растеряло всю красоту: кое-где виднелись остатки краски, поблескивала позолота, в нишах стояли какие-то каменные фигурки.
Фарка она нашла в большой комнате, на стенах которой еще сохранились изображения странных крылатых зверолюдей. Старик преклонил колени перед большим каменным сундуком с золотыми краями и что-то шептал себе под нос.
- Ты в курсе, что говоришь сам с собой, дедуля? – уточнила Римма, пнув камешек в сторону его высокой сухощавой фигуры, затянутой в грязно-серый плащ. – Если ты не знаешь, то просвещу тебя, что это, ну… Ненормально.
- Я молюсь, юная леди, - строго ответил Фарк, прервав свои бормотания. – И, смею заметить, прерывать человека в подобный момент попросту неприлично.
- Ой да ладно тебе, дедуль. Ты бы лучше пушистику помог. Вы быстрее справились бы и мы уехали отсюда.
- Я не техник, - вздохнул старик, поднимаясь и отряхивая колени. – Я священник. Проповедник.
- Устаревшая и ненужная профессия, - Римма склонила голову на бок. – Ты только что, эээ… Занимался этим странным с куском камня.
- Я молюсь не камням, а богам богов, которые следят за нами, решая, покарать нас или позволить выжить, - строго заметил Фарк и ткнул костлявым пальцем в крылатых зверолюдей. – Эти существа, ангелы, уже дважды спускались с небес и несли в руках своих горящие чаши. Раньше снег был белым, как лен, а такие как Крайс и не существовали!..
- Дедуль, - вздохнула гиноид, - у нас просто был ядерный холокост. А это старый… Как он… Супермаркет, во, вспомнила. Пошли назад, а?