Секир завидует

снова с анонсами! завтра буду в Ленинской библиотеке (Москва), если вдруг захотите прийти, можно зарегаться тут.

Кажется, именно в Ленинке придумал свой первый «рассказ», насмотревшись на чудаковатых дедов из местной курилки: особенно меня восхитил старичок с кипой бумаг, на которых было что-то написано по-английски. Он утверждал, что работает спичрайтером у Обамы, зачитывал куски речей: все это звучало достаточно убедительно. Вообще Ленинка это, наверное, одно из самых приятных мест в Москве, иногда прихожу сюда полистать литературные журналы столетней давности, недавно об этом писал.

 
а на выходных буду с коллегами и главным образом коллежанками в Нижнем Новгороде, в гостях у «Партнерского материала» Лиды Кравченко. подробности тут https://t.me/pm_library/464

Читаю сейчас много современной прозы, и много попадается прямо хорошего (постараюсь про это писать время от времени), но пока напишу про другое. В последние пару месяцев у меня скорее стихийно стала формироваться полка с советской андеграундной литературой, ну и вообще, как-то потянуло в ту сторону. Попалась вот книжка «трансфуриста» Николая Аксельрода «Сны о Фелмори». Это просто сборник из примерно двух сотен снов, такого характера:

«Все глухонемые девчонки были в прозрачных белых блузках, под которыми грузные формы говорили о достаточной зрелости. Кроме того, я увидел, что у всех у них из горла торчит тонкая резиновая трубочка. Потом девчонки набросились на меня со всех сторон и стали от меня отщипывать кусочки моего тела, моей жизни. Было это так неожиданно, что я не успел вовремя проснуться, а просто провалился в темноту».

В принципе, по стандартам современной литературы, описывать сны героя или, например, детально изображать пейзаж — это все равно что харкать в лицо читателю. А тут вся книга — из снов, прекрасное чтение, к тому же, как оказалось, сны были пророческими. Вот Аксельрод пишет о себе в третьем лице в 1976 году: «Он часто кашляет, и ему приснилось, что у него рак горла». А в 2011 году он умер, после долгого лечения рака горла.

Похожая полумистическая история была в другом сборнике снов: «Я/Сновидения Владимира Набокова». Был период, когда Набоков подробно записывал свои сны в рамках научного или псевдонаучного эксперимента. И в одном из снов фигурирует некая женщина. Она машет Набокову рукой и говорит что-то типа «увидимся на Кларанс». Набоков записывает сон и думает: «Какое такое еще Кларанс?» А потом умирает, и его хоронят на кладбище Кларанс.

Хотя, если подумать, ничего особо мистического тут нет, но зато вы теперь знаете, что есть трансфуризм, и что есть Аксельрод.

А еще мы с Костей Сперанским записали двухчасовой разговор про Владимира Набокова с, вероятно, главным петербургским фанатом Набокова Лехой Никоновым. Получилось, как сказал бы Белковский, «афигительное шоу». То есть думаю у пары набоковедов случится инфаркт уже на первой минуте. Постараемся успеть его оформить и выложить на ютуб, как прилежные блогеры, к юбилейного дате — 22 апреля, 125 лет старику!

Дор.коллеги, в ближайшие дни пройдут следующие мероприятия. На ярмарке Нонфикшн (Москва) будем обсуждать городской миф в компании писательницы Веры Сороки и «панк-редактора» Аси Шевченко (это воскресенье, 15 часов).

А во вторник, 9 апреля, пройдет презентация «Комнаты Вагинова» в Подписных изданиях (это уже Петербург!)

Недавно, к слову, прочел рецензию на «Комнату» в «Дружбе народов». https://magazines.gorky.media/druzhba/2023/12/sverhnadyozhnye-rasskazchiki.html Ее написал философ Александр Марков, охарактеризовав роман так: «Моральное сочинение о границах литературы». Рецензия вроде хвалебная, но гарантировать не могу — не всё понял, даже два раза перечитав. Уж слишком изящно Марков жонглирует следующими именами и терминами — А.Ф. Лосев, Бахтин, Пумпянский, Егунов, структурализм, макгаффин. Для меня, выросшего на рецензиях от нахрапистых колхозников круга премии «Нацбэст», такое всё же в новинку.

Сложно представить себе что-то более интригующее, чем характеристика прозы советского подпольного литератора Евгения Харитонова от его биографа Алексея Конакова. Сразу побежал скачивать собрание сочинений Харитонова (купил бы, но это почти невозможно):

пряная смесь из правоконсервативных идеологических клише, уголовно наказуемых гомосексуальных приключений и череды реалистических примет эпохи брежневского «застоя», пронизанная страстными интонациями человеческого одиночества и паническим страхом перед Государством, сдобренная плохо скрываемым тщеславием нигде не публикуемого автора и описанная с помощью радикальных авангардистских техник («поток сознания», «заумь» и пр.), до сих пор потрясает читателя.

Вниманию сочинителей в широком смысле этого слова. Устроился в литературный журнал «Юность», буду отбирать для него тексты. Прозу, эссеистику и тд (малая форма!). Контакты есть на сайте журнала, и еще можно писать сюда a.sekisov@unost.org

Решил перечитать Сергея Довлатова спустя где-то 15-17 лет, в частности, «Заповедник», и слегка ужаснулся. На первой странице возникает наш главный герой: красномордый мужик средних лет с перегаром.

— Вы красный! — говорит ему некая девушка.
— Уверяю вас, это только снаружи. Внутри я — конституционный демократ, — браво хохмит наш герой, обдавая окрестности водкой.

Далее он просто скитается по Пушкинским горам, водит экскурсии, во время которых перевирает факты и вечно всё путает, грубит сотрудницам музейного комплекса, а потом к нему в гости приезжает жена. Она зовет его в эмиграцию. Эмигрировать главный герой не хочет, потому что ему лень заниматься бюрократией. Там есть такой трогательный пассаж. Альтер-эго Довлатова, сидя в рюмочной, высказывает следующее соображение по поводу эмиграции: «Если бы там (я отогнул занавеску) стояла "Каравелла" или "Боинг"… Сел бы и поехал. Чтобы только взглянуть на этот самый Бродвей. Но ходить по инстанциям. Объясняться, доказывать…».

Вот такой я инфантильный лох, — как бы заявляет в каждом абзаце герой, делая это с плохо скрываемым самодовольством. То есть предполагается, что это очень круто — быть вечно пьяным мужиком средних лет, писателем-неудачником, считающим себя непризнанным гением. Пожалуй, это главный месседж произведения. Но при этом к Довлатову вопросов никаких нет. Отличный стилист, он строит текст так, что из него сложно вырваться, не предпринимая усилий, даже если этот текст вам совершенно не симпатичен. Все вопросы — только к себе.

И главный вопрос такой: почему мне из прошлого, юноше 18-20 лет, читавшему эту повесть впервые, все это действительно казалось невероятно крутым. Да-да, вот кем я стану, когда вырасту, спившимся литератором из Петербурга без каких-либо жизненных перспектив, — решил тогда я и упорно двигался к цели. И в каком-то смысле добился ее, ура, достигнув примерно того же возраста, что и герой «Заповедника».

Кстати, в этом году у меня выйдет книжка, в которой я, увы, пусть неосознанно, но подражаю форме «Заповедника» — получилось что-то среднее между повестью и сборником анекдотов. А называться она будет так — «Курорт».

спасибо дор.сотрудникам Собаки.Ру за конспект лекции

Пишут, что Навального похоронят на Борисовском кладбище. Можно подумать, что это какое-то невыразительное местечко в Марьино. Но уж на скольких кладбищах я побывал, а Борисовское — одна из самых странных локаций в Москве, испытал там своего рода инсайт. Написал несколько лет назад такой пост. Теперь будет повод бывать почаще.

Еще летом пересекался с писателем Поляриновым в Тбилиси, и он сообщил, что написал книгу про мертвых детей.

Отлично, скорее бы почитать, — сказал я. И вот наконец читаю. Очень нравится и название (»Кадавры»), и зачин, а он следующий: по всей стране (это некая альтернативная Россия) внезапно возникли кадавры — застывшие мертвые дети, которые непонятно откуда взялись и что означают. «Мортальные аномалии», которые просто стоят в полях и лесах, посреди спальников. Некоторые издают звуки:

«...И часто он скулит?

Марина задумалась.

— Я бы не сказала, что он скулит. Чтобы скулить, надо быть живым, он скорее, как бы это сказать, гудит. Он же звук издает, только если ветра. Мы его дудочкой называем. Как ветер подует — так у нас концерт.

Даша слышала об этом феномене, но ни разу еще не наблюдала лично: некоторые кадавры с годами становились такими вот дудочками, словно внутри них открывались пустые пространства и ветры играли на мертвых детях свою тоскливую музыку».

В общем, ясно, что следующие n часов будут проведены с удовольствием.

Таня и Артем делают очень хороший подкаст про писательство!

Если б не новости, можно было б сказать, что хорошо в Петербург скатался. Прочел вот в музее Бродского лекцию про петербургский миф в сериале «Бандитский Петербург»

Этой осенью, когда корпел над очередным опус магнум в резиденции Переделкино, узнал, что где-то поблизости есть аномальная зона. Она называется Курганы: якобы это массовое захоронение солдат наполеоновской армии. Там отказывают приборы, птицы не хотят петь, люди теряются во времени и пространстве, испытывают сонливость, упадок сил.

Упадок сил у меня случился и без аномальной зоны, так что туда так и не выбрался, но посетил место не менее интригующее и зловещее. Речь о доме-музее Корнея Чуковского. Прежде всего: взгляните на дерево, на котором развешана детская обувь. Как будто оказался в экранизации Стивена Кинга «Оно». Уже в музее заметил портрет Чуковского в экзотическом головном уборе: это индейская шапка из перьев роуч. Когда приходили гости, Чуковский надевал роуч и прятался за деревьями. В какой-то момент, когда гости меньше всего ожидали, он выпрыгивал и кричал, видимо, что-то типа: ААААА, или какой-то индейский клич.

Читал в книге «Повседневная жизнь советских писателей» про то, как однажды Чуковский собрал соседских детей, и у них на глазах утопил в бочке кота. Странная казнь. Этот кот, а между прочим, его звали Кузьма, крал еду со стола, ну и еще как-то проказничал, и Чуковский повелел шоферу избавиться от него, отвезти во двор издательства на Новой Басманной улице. После чего кот Кузьма своим ходом вернулся домой, в Переделкино. Выдающийся подвиг! Быть может, он добирался недели две или больше, настоящая Одиссея. И ради чего? Чтоб тебя умертвил некий дед в экзотическом головном уборе.

Но вообще я пришел в дом-музей не ради Корнея Ивановича, а чтобы взглянуть на кабинет Лидии, дочери. Как раз тогда прочитал ее повести, сперва «Софью Петровну», а потом «Спуск под воду», и остался под впечатлением. Если мне нравится какой-то писатель, сразу стремлюсь посмотреть на его кабинет. Что за стол, какой вид из окна, и высота потолков, и рисунок обоев. Как будто секрет мастерства заключен в обстановке.

Так вот, у Лидии в кабинете стол, на котором, помимо письменных принадлежностей, почему-то лежит груда камней. Смотрительница сказала, что вся обстановка в кабинете — аутентичная, то есть вот так она и сидела, среди этих камней.

А что это за камни? — уточнил я.

Наверное, осколки метеоритов, — заметил то ли в шутку, то ли всерьез некий мужчина, вероятно, спутник одной из работниц музея.

Вообще, приятная в доме-музее обстановка, и люди приятные, но почему-то так торопился из этого дома-музея уйти, что потерял перчатку.

Сегодня впервые сходил на телек, канал «Культура», запись программы про Вагинова. Не знал состава участников, но почему-то думал, что будет поэт Александр Скидан. Участвовал с ним в презентации записных книжек Вагинова в «Порядке слов», и он толкнул вдохновенную речь про экскрементальную линию и поэтику экскрементов в творчестве Вагинова. Даже выписал себе в заметки его цитату: «Удовольствие от разбирательства в этом окаменевшем кале несопоставимо ни с чем!». Скидана не было, но зато был уже знакомый мне замечательный Михаил Лурье, фольклорист.

Прихватил с собой фляжку с джином для вдохновения, но на ВГТРК меня с ней не пустили, и даже не разрешили оставить на вахте. Пришлось, как персонажу фильма «Фарго», закопать фляжку в снегу. Закопал и установил палочку в качестве опознавательного значка, под наблюдением полицейских и охраны.

Запись прошла вроде гладко, только напрягся перед программой, когда редактор сказала: «Ведущий Соловьев через пару минут будет здесь». Оказалось, речь шла о Сергее Соловьеве. После программы решил побаловать себя сэндвичем сабвей с тунцом.

Для меня это скорее не блюдо, а парадоксальное явление, в котором заключена некая глубинная правда о мире, в котором живем. Однажды прочел новость с таким заголовком «В сэндвиче сабвей с тунцом не обнаружено следов тунца». Из той же новости выяснилось, что и хлеба в сабвее с тунцом нет, согласно исследованиям. То есть кажется, нет ничего реальнее, чем сэндвич сабвей с тунцом, когда держишь его в руках, обоняешь, вкушаешь. Но вот, согласно лабораторным исследованиям, перед нами не сэндвич с тунцом, а нечто неведомое, ускользающее от определений. В общем, съел этот ускользающий от определений материальный объект и был таков!

Еще сообщу, что вчера впервые оказался на заседании книжного клуба «Лама». Взглянув на эту фотографию, можно подумать, что мы вызывали мертвых, но нет, встреча прошла в атмосфере позитива, как говорится! Спасибо большое организаторам!