Возможно кто-то из вас, как и я, хранит внутри себя, как в пыльном старом чемодане на чердаке, рок музыку страны, которую мы (или только я) потеряли и у вас (а, возможно, лишь у меня) в голове временами звучит Саша Башлачев и его «смотри, от нас остались черные дыры, нас больше нет, есть только черные дыры».
Следует признать, что за последние пол года из моих глаз вышло настолько много воды, что я однозначно смогла бы умыться ей каким-нибудь особенно значимым для меня утром. Я стала крайне чувствительной там, где не была никогда. Я перестала уметь оставлять эту воду в себе и она способна попрощаться со мной в любом месте: в любимой кофейне, в автобусе, в лесу, дома.
Я стала намного чаще ощущать тревогу, намного меньше доверять своему телу, намного острее переживать ожидания от близких людей и не соответствие им, намного труднее решаться на что-то, что важно, но хочется избежать из-за тревоги/страха/стыда. Я не чувствую того контакта с собакой, который был раньше. Не чувствую, что могу как раньше свободно взять ее и просто вдвоем пойти куда-то, пропасть из всего и от всех.
Недавно на хайке мне потребовался отдельный и не слишком легкий диалог с собой, чтобы залезть на очень низкую гору. Потому что все внутри меня сопротивлялось потенциальным рискам. Я остановила себя на полпути и спустилась. И мне потребовались все мои силы, чтобы смочь подняться наверх (не потому что туда было нужно для продолжения пути, а потому что я всем своим существом чувствовала, что мне хочется на нее залезть, но глупая голова опускала один за другим шлагбаум перед возможным действием и нога не ступала вперед).
Я почти совсем не могу думать о том, что мне интересно (я не знаю, интересно ли и сейчас). Будто бы допустимыми остались только политические, социальные и исторические точки на карте моих интересов. Я читаю про диктатуры, читаю про революции, читаю про антивоенные движения в разное время и про войны, которые происходили в то время, когда я уже стала жить с ними на одной планете. Я чувствую здесь много интереса. Но я совсем не могу снова зачитываться про космос, про экологию и, в особенности, про психологию. Экономика изучается мной больше в политическом контексте, только так я чувствую свободу на то, чтобы думать и о ней тоже.
Когда я думаю о том, что от меня осталось - мне грустно. Мне кажется, что я перекрыла все дороги к той части своей личности, которой мне хотелось бы делиться с теми, кто находится рядом. Я чувствую, что мне даже говорить стало тяжелее: слова путаются, я чувствую себя глупее, чем когда-либо, несмотря на то, что в этой точке я эрудированнее, чем когда-либо. Будто бы я не хочу отсвечивать, занимать место и я мерцаю.
Я очень часто и остро переживаю вину. Не по поводу войны, но по поводу почти всего остального. Мне кажется, что я не соответствую ничему, чему должна соответствовать (я знаю, что не должна, это не меняет дел). Единственное, что напоминает мне о той версии меня, что я помню - то, как я умею любить и переживаю в себе это чувство.
В среднем я справляюсь, но мне так сильно хочется, чтобы я снова смогла почувствовать не только холодный свет этих черных дыр, но всю вселенную, которая во мне жила и, надеюсь, продолжает жить. Иногда мне кажется, что я способна слышать какие-то ее отзвуки: когда я внезапно перехожу на бег и прыжки в Леголэнде; когда я вижу зайца в лесу, но думаю что это олень; когда я решаюсь взять маску и понырять в Мексике; когда я смотрю фильм про женщин и океан и думаю о том, как сильно я люблю эту планету и как мне хочется за нее бороться; когда я делаю сборы в поддержку Украины и вижу ваши подписи на донатах; когда Джокер утром ставит на кровать лапы и здоровается с нами.
Я очень хочу обратно к себе. Я очень хочу познакомить Надю с собой, которую я знаю и продолжаю уважать и любить. Но мне страшно от того, что я не знаю, жива ли эта девчонка и что именно она потеряла за последние годы.
