ARGADU

Среди топонимов, упоминаемых в намогильных памятниках, сохранившихся в г. Булгар, обращают на себя внимание Мун-Буляр и Мун-Сувар. Оба памятника, содержащие эти топонимы, написаны на р-языке.

Первый памятник (5 раби I 730 г.х. = 27 декабря 1329 г.):
مُون بُلَرْ يَالِ اَڔِ اَحمَد يُواڔِي اَولِ يُوڛُف يُوَاڔِي هيرِ عَفِيفَه زَاهِدَه كُهر بَلوُي‌کُ
"Воина [из] селения (города? провинции?) Мун-Буляр Ахмада-ювари сына Юсуфа-ювари дочери, целомудренной, праведной Гохар памятник..."

Второй памятник (22 джумада I 708 г.х. = 7 ноября 1308 г.):
مُون سُوَاڔ يَالِ ... علي خُوَاجَه اَولِ اَتڔَج خُوَاجَه اَولِ اَبُوبَکُڔ خُوَاجَه اَولِ اَلِب خُوَاجَه بَلوُي‌کُ
"Селения (города? провинции?) Мун-Сувар ... 'Али-ходжи сына Атрадж (Атрач?)-ходжи сына Абу Бакр-ходжи сына Алып-ходжи памятник..."

"Мун~мăн" в булгарском и современном чувашском языках переводится как "большой, старший; великий". По мнению немецкого тюрколога Й. Бенцинга, тюркское название Киева Манкирман восходит к булгарскому Мун-Кирман "Большая Крепость". С немалой вероятностью название столицы домонгольской Булгарии - "Великого города" русских летописей тоже звучало как "Мун-Буляр". Дошедшие до нас домонгольские мусульманские источники Булгар~Буляр и Сувар упоминают без приставки "Мун". Нельзя исключать, что Мун-Буляр и Мун-Сувар в приведенных эпитафиях являются аутентичными наименованиями домонгольского Биляра и Сувара, так как Ахмад-ювари (1-й памятник) и Али-ходжа (2-й памятник), при именах которых упомянуты оба названия, хронологически должны были родиться в домонгольский период.
Может показаться странным использование слова йал (соответствует тат. ил 'народ, страна' или 'деревня') для обозначения города или относящейся к городу провинции. Но мы почти ничего не знаем об аутентичной административной терминологии Волжской Булгарии, поэтому исключать ничего нельзя.

Тюркские народы волжско-камского бассейна идеально подходят для конструктивистских теорий нации.

Начать с того, что современные этнонимы: «татары», «башкиры», «чуваши», можно для предыдущих эпох интерпретировать как надэтнические названия социальных групп.

А продолжить тем, что история тут особенно любит бросать кубики, на разных сторонах которых язык, религия и политическая организация.

Деля наследие Волжской Булгарии, чуваши делают упор на языковой преемственности от ранних пластов тюркского населения в Среднем Поволжье, а татары упирают на ислам, как религию самого раннего государства в регионе. Уже потом выясняется, что и чуваши — финно-угры, и татар раньше Улу-Мухаммеда тут не было. Но отправной тезис: абсолютизация либо языка, либо религии.

Если строить нацию на основе языка, то татары и кряшены, безусловно, один народ. Но если в основе нации — религия, то нации мусульман и крещёных чем-то единым вряд ли будут. Понятно, что СССР, упразднив религию, не мог не ликвидировать кряшен, но и предшествующие ему русские миссионеры тоже смотрели на ситуацию через языковой вопрос, видя в «крещеных татарах» часть «татарского племени».

У татар и башкир общая и религия, и старый литературный язык, но разная политическая организация. Племенная структура, вотчинное право и башкирское сословие делают башкир башкирами, а дальше уже дело техники создать современный литературный язык, непохожий на современный татарский литературный язык, а потом подобрать аргументы для раздела донационального общего наследия.