Булат Ханов развёрнуто и обстоятельно ответил на мой отзыв
у себя в VK.Позволю себе опубликовать ответ прямо на канале — в первую очередь для тех, у кого нет вк.
Итак, слово Булату:
🗣
В свое время много думал (и периодически мысленно возвращаюсь к этой теме) о соотношении эстетического и идеологического. Пришёл к выводу, что навязанная дилемма «либо художник победит политика, либо наоборот» не только глубоко идеологична сама по себе, но и представляет собой интересный исторический феномен.
В провинциальных лито, на филфаке, на литературных семинарах мне не раз доводилось слышать, как литспец старшего поколения (или среднего, но подчеркивающего свою преемственность) с умным видом рассуждает, как, например, в творчестве Ильфа и Петрова литература победила идеологию, а в прозе Фадеева взяла верх казенная риторика.
Предположу, что дилемма «писатель/политик» зародилась в позднесоветском интеллигентском дискурсе как некое противоядие против мертвенного официоза, против секретарской литературы, против ходульных формул. Беда в том, что контекст ушел, а убеждение осталось. Его учредительским решением превратили во вневременную истину, в эстетический закон.
Рад, что однажды мне попалась работа Вальтера Беньямина «Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости». Её интеллектуальная ценность огромна, но для краткости приведу всего одну цитату:
«Фашизм эстетизирует политику. Коммунизм отвечает на это политизацией искусства». Хотя этот тезис звучит в конце работы и не получает развития, я могу только восхититься проницательностью немецкого философа, уместившего в ёмкую фразу главное эстетическое различие между политическими системами, которые и поныне некоторые путают или сознательно отождествляют ради решения своих политических задач.
И правда, с ходу можно привести множество примеров, иллюстрирующих этот тезис. Говоря о фашизме, конечно, вспоминают гипнотизирующие фильмы Лени Рифеншталь, которые мало говорят о политике Третьего Рейха, но восхваляют его силу и мощь. И противостоят всему этому радикально политизированные фильмы Эйзенштейна, лирика и драма Владимира Маяковского, Назыма Хикмета, Бертольда Брехта. В их творениях нет попытки помирить эстетику и идеологию или найти между ними баланс, так как эстетика и идеология в этих случаях не мыслились как оппозиционные явления.
В этом смысле не могу воспринимать Лимонова как автора, который якобы сумел найти гармонию между литературой и политикой. Если присмотреться, вся его политическая карьера — это лишь придаток к его прозе. Его политические взгляды темны и плохо сочетаются между собой, его перформансы красивы и лишены практического толка, его попытки поженить красное и коричневое могут быть реализованы только в одном месте — в области литературного творчества.
Пользуясь словами Беньямина, скажу, что Лимонов все-таки эстетизирует политику.
Разумеется, все это не означает, что любое искусство, транслирующее известным способом известные лозунги, может претендовать на значимость. Искусство требует страсти, риска, смелости и организации сырого материала в непредсказуемую форму. Искусство — это снесенные перегородки и вызов, брошенный контексту и экспертному сообществу в том числе. Можно быть идеологичным и непредсказуемым, можно оберегать себя от новостной ленты и гуманитарного знания и кормить своих читателей картоном.