Имя и память

Love will tear us apart, или Шоа, Эйхман и Joy Division.

Ехиэль Файнер родился в местечке Соснович в 1909-ом. Родители отдали ребенка-вундеркинда в Люблинскую Ешиву, где он учил каббалу. Он также выпустил сборник стихов о любви и сионизме на идиш.

Но сегодня, в день освобождения Аушвица я хочу рассказать о жизни Ехиеля Файнера на «планете Аушвиц», как он ее сам называл. Он будет описывать произошедшее там под псевдонимом K. Цетник (сокращенно от немецкого Konzentrationslager).

Его опыт осмысления пережитого ужаса не был похож ни на какие другие свидетельства Шоа. Он переосмыслял его сначала через цикл эротических романов, а затем через описание своих галлюцинаций во время LSD-терапии в 70-х.

В 1946 году вышла его первая книга «Саламандра», принесшая ему известность. В том же году он переезжает в подмандатную Палестину, и живет на лавочке на бульваре Ротшильда в Тель Авиве.

В 1953 году вышла его вторая книга «Кукольный домик». Главная героиня книги, Даниэлла, узница женского трудового лагеря становится наложницей в борделе для увеселения немецких солдат «Freudenabteilung», или как его перевели на английский «Joy Division».

Если вам это случайно напоминает название британской пост-панк группы, то это не случайно. Это, чтобы, на секундочку, были понятны масштабы популярности романа К. Цетника.

Нужно ли говорить, что израильские критики воспринял более чем холодно роман с таким сюжетным поворотом. К. Цетник был обвинен в китче. В том, что «он клоун и пошляк, неспособный передать невообразимую трагедию Шоа».

Вне зависимости от мнения критиков порнография в сеттинге Шоа, была в то время весьма популярным жанром израильской эротической литературы. Такой жанр носил название «Сталаг», и был запрещен израильским правительством в начале 60-х.


Нужно ли говорить, что такого вида чтиво весьма занимало израильских подростков того времени? Позже роман «Кукольный домик» вошел в список рекомендованной литературы для старшей школы.

Когда ты пишешь книги такого содержания, ты не сильно стремишься, чтобы тебя знали в лицо. Но вот наступает 1961 год и начинается суд над Эйхманом. И оказывается, что К. Цетник – один из немногих свидетелей, которого лично допрашивал Эйхман. Он соглашается свидетельствовать и впервые раскрыть свое лицо широкой публике – тогда вся страна пристально следила за процессом.

В суде происходит драма. К. Цетник выходит свидетельствовать, его просят назваться своим именем. По его воспоминаниям, в голове у него в этот момент примерно следующее:

«Это был не псевдоним. Я не считаю себя писателем и составителем литературного материала. Это хроника планеты Освенцим. Я был там около двух лет. Время там было не такое, как здесь, на земле. Каждая доля минуты проходила в разном масштабе времени. А жители этой планеты не имели имен, не имели родителей и не имели детей. Они там родились и не рожали. Они дышали по разным законам природы. Они не жили и не умирали согласно законам этого мира. Это были человеческие скелеты, и их называли числом вместо имени»

В этот момент К. Цетник падает в обморок, и его выносят на носилках из зала суда. Он сможет покинуть больницу только через полгода.

Лишь в 70-х после LSD-террапии в Голландии, он сможет окончательно объединить в своем сознании «планету Аушвиц» и планету Земля. А также личность К. Цетника с личностью Ехиэля Ди Нура (он ивритихировал фамилию). Об этом он напишет книгу צופן אדמע, или «Code: Shiviti».

Подытожить хочется словами критикессы Рут Франклин о творчестве К. Цетника:

«С одной стороны мы все обеспокоены что такая литература может оскорбить память о погибших, с другой стороны мы хотим сохранить как можно больше прямых свидетельств очевидцев. Нужно помнить, что книги К. Цетника это часть огромной травмы. Его, как и нас, преследуют линии обреченных глаз невыразимой правдой чужой смерти».

Такие дела,
Never again…