Сценарий попадания на койку психоневрологического диспансера у меня всегда одинаковый. Несколько недель в запое — подавленность и безвольность — уговоры родных поехать прокапаться — бьющиеся в похмельной агонии внутренности — короткая беседа в приемном покое — раздвинуть ягодицы и сделать мазок — пижама с номером отделения — укол феназепама и беспробудный сон. Насколько удивительно легко туда попасть, настолько же сложно выпасть обратно.
При вписке тебя досматривают, забирают всякие колюще-режущие, гражданскую одежду, потому что прогулки тебе какое-то время все равно не светят. Можно взять какое-то количество личных вещей, книги, туалетную бумагу, мыло и прочие мелочи. Особенно следят, чтобы не было рассыпного чая и кипятильников. Чтобы больные не чифирили.
С похмелья я не мог долго писать, поэтому уставился на соседа через проход. Смиренный лысеющий мужик был тут практически постоянным жителем. “В миру” он работает то ли электриком то ли обходчиком каких-то инфраструктурных объектов. Ходит весь день на воздухе, инспектирует себе что-то и к концу дня нажирается. В себя он приходит только в психушке, пока целыми днями читает православные брошюры. Сережа индифферентен к больничной реальности и не реагирует на новеньких, которых особенно много привозят после выходных.
— Выпить хочешь? — тихо спросил у него непонятного возраста человек, которого только что определила медсестра на матрас с желто-коричневыми разводами. Сережа отложил акафист Богородице в сторону.
При вписке тебя досматривают, забирают всякие колюще-режущие, гражданскую одежду, потому что прогулки тебе какое-то время все равно не светят. Можно взять какое-то количество личных вещей, книги, туалетную бумагу, мыло и прочие мелочи. Особенно следят, чтобы не было рассыпного чая и кипятильников. Чтобы больные не чифирили.
С похмелья я не мог долго писать, поэтому уставился на соседа через проход. Смиренный лысеющий мужик был тут практически постоянным жителем. “В миру” он работает то ли электриком то ли обходчиком каких-то инфраструктурных объектов. Ходит весь день на воздухе, инспектирует себе что-то и к концу дня нажирается. В себя он приходит только в психушке, пока целыми днями читает православные брошюры. Сережа индифферентен к больничной реальности и не реагирует на новеньких, которых особенно много привозят после выходных.
— Выпить хочешь? — тихо спросил у него непонятного возраста человек, которого только что определила медсестра на матрас с желто-коричневыми разводами. Сережа отложил акафист Богородице в сторону.