«ВЕЛИКАЯ ИЛЛЮЗИЯ», 1937
Фильм снимался в то время, когда по Европе вовсю бродил призрак, и совсем не коммунизма. И большинство понимало, что начало новой войны - вопрос времени. Собственно, об этом фильм.
Жан Ренуар в Первую мировую служил военным лётчиком, как и основные герои фильма. И как и многие после войны разделял иллюзию, что другой такой войны уже быть не может. Фильм и об этом.
Ренуар считал, что классовые различия разделяют людей больше, чем национальные. «Если французский крестьянин окажется за столом с французским финансистом, этим двум французам будет нечего сказать друг другу. Но если французский крестьянин встретит китайского фермера, они найдут, о чём поговорить». И об этом фильм тоже.
За два года до начала Второй мировой на экраны вышла картина, которая до сих пор считается одним из наиболее выдающихся антивоенных фильмов. Любопытно, что в фильме про войну нет ни одной батальной сцены и погибает всего один человек, и то не на поле боя. Действие происходит в немецких лагерях для военнопленных.
Фильм сейчас смотрится очень мягким и даже наивным. Никаких ТРАХ! БДЫЩ! А! ЕМУ ОТОРВАЛО НОГУ! Нет откровенных демонстраций пыток. Единственное насилие, которое мы видим на экране - это помещение главного героя в карцер. Возможно, именно потому, что последующая война сделала мир более жестоким и циничным.
Детство Жана Ренуара протекало в богемной среде великих художников. Напуганный славой и гением отца, он мечтал «сделаться бакалейщиком или землепашцем». После войны некоторое время занимался изготовлением керамики. Но однажды он попал в кино на «Глупых жён» Штрогейма. Увиденное произвело на Ренуара настолько сильное впечатление, что определило всю его будущую жизнь. Именно Штрогейма он пригласил на роль немецкого офицера в «Великую иллюзию».
Эрих фон Штрогейм - личность легендарная. Будучи голливудским режиссёром немых картин, он опережал время лет на десять по мнению Уайлдера. Реалист на экране, он был, если хотите, идеалистом от кино. В стремлении создать лучшее, его не волновало, что он постоянно затягивает съемки и выходит из сметы. Зато это сильно волновало продюсеров. После режиссёрского монтажа картины выходили длиной семь-восемь часов. Что тоже продюсерам не сильно нравилось. В итоге, ему просто перестали давать снимать. Но творческое начало Штрогейма было настолько сильно, что он неизменно привносил много своего в картины, в которых снимался. Например, в «Сансет Бульваре» именно он предложил Уайлдеру идею, что его персонаж, бывший режиссёр и муж, а теперь дворецкий закатившейся звезды, пишет ей письма от несуществующих поклонников. Он предлагал ещё стирать её нижнее белье, но это было слишком даже для Уайлдера. В «Великой иллюзии» отчётливо видно влияние Штрогейма. В обстановке комнаты его героя настолько явно чувствуется любовь к деталям, его любимым деталям, невольно кажется, что смотришь фильм Штрогейма.
В главных ролях любимые Ренуаром Жан Габен и Марсель Далио. О Габене режиссёр говорил, что тот «потрясает зрителей, едва моргнув глазом». После начала Второй Мировой войны оба актёра оказались в Америке. И если Габен не нашёл себя в Голливуде и вскоре отправился на фронт, то Далио будет появляться во многих картинах, но в основном в эпизодических ролях. Его можно увидеть и в «Касабланке», и в «Сабрине», и в «Иметь и не иметь».
Фильм настолько быстро приобрёл статус легенды, что отголоски его видны во многих последующих картинах. Например, воодушевлённое пение Марсельезы в «Касабланке» заимствовано из «Великой иллюзии». А младший товарищ Ренуара Висконти в «Гибели богов» вывернул наизнанку канкан с переодеванием и последующим исполнением Марсельезы, добившись совершенно противоположного эффекта. Печать обречённости лежит на разнузданной оргии штурмовиков и их пении нацистских гимнов.
