Как доказывает современный историк И. В. Курукин, после разговора с правительницей Елизавета в тот же день известила гренадеров об изменившейся ситуации.
Они заверили в своей готовности поддержать ее.
Но так как преображенцы в ближайшие дни не заступали в караул, то один из них утром 6 декабря отправился договариваться с караульными солдатами Семеновского полка и сообщил им, что «в сию нощь будет во дворец государыня царевна».
Дальше все уже было гораздо проще, хотя людям из близкого окружения Елизаветы – М. И. Воронцову, А. Г. Разумовскому, П.И. и А. И. Шуваловым, а также Лестоку – стоило больших трудов уговорить ее решиться на последний шаг.
По преданию, Лесток принес великой княгине аллегорическую картину, на которой с одной стороны она была изображена в короне, а с другой – в покрывале монахини с разбросанными орудиями казни вокруг.
Подавая картину цесаревне, Лесток будто бы сказал: «Избирайте – быть императрицей или страдать в монастырском заточении и быть причиной погибели верных вам людей».
Елизавета пришла в ужас и от того и от другого.
В ночь на 7 декабря цесаревна, надев кирасу на свое будничное платье, в санях, сопровождаемая Воронцовым, Лестоком и Шварцем, отправилась в казармы Преображенского полка.
Сохранилось несколько описаний, каким именно образом Елизавета подняла на мятеж солдат. По одному из них, обратившись к гренадерам, она несколько патетически спросила:
– Вы знаете, кто я, хотите следовать за мной, готовы ли вы умереть со мной, если понадобится?
– Рады все положить души наши за ваше величество и Отечество наше!
Затем последовала взаимная клятва: «Я клянусь этим крестом умереть за вас; клянитесь и вы сделать то же самое для меня».
После этой своеобразной присяги гренадеры во главе с Елизаветой двинулись к Зимнему дворцу.
По пути к ним присоединялись новые и новые группы гвардейцев, и у цели их было уже 308 человек.
Отдельные отряды были направлены для ареста Остермана, Миниха, Головкина, Менгдена, Левенвольде и других близких им лиц.
Дворцовый караул, как мы помним, заранее предупрежденный, тут же присоединился к прибывшим преображенцам.
А где же офицеры‑заговорщики? Где члены будто бы крепко «законспирированного широкого заговора»?
Их просто не было.
Переворот скорее явился удавшейся авантюрой.
Характерен в этой связи социальный состав осуществивших переворот 308 гвардейцев: 254 из них (82,5 %) были выходцами из крестьян и «разных чинов» людей, и лишь 54 человека (17,5 %) происходили из дворян.
Практическое неучастие в заговоре и перевороте офицеров объяснила сама Елизавета в приведенных выше словах – «слишком велико недоверие между отдельными лицами».
Не желая понапрасну рисковать, она их не привлекала к организации широкого заговора, интуитивно положившись на солдатскую массу.
В этом выборе сказалось, конечно, и пренебрежительное отношение верхов гвардии к рожденной вне брака дочери Петра I и «портомойки».
Тем самым Елизавета была возведена на престол гвардейцами, происходившими в подавляющем своем большинстве не из дворян.
Именно в этом была главная отличительная особенность переворота 1741 г. от всех других.
Переворот отличался и своей выраженной антинемецкой направленностью: он ясно показал, что иностранному засилью у кормила власти приходит конец, что настало время пробуждения национального самосознания.
Необычность переворота была и в активном участии в нем двух иностранных государств – Франции и Швеции.
Они не только помогали деньгами (правда, так скаредно, что Елизавета вынуждена была для раздачи денег солдатам заложить свои драгоценности), но и подвели дело к тому, что накануне переворота Швеция объявила войну России якобы в «защиту наследия Петра I», но как потом выявилось – в надежде на большие территориальные уступки.
Однако здесь Елизавета была тверда и никаких обещаний, как ни старались Шетарди и шведский посланник Нольке, не давала.
[Фрагмент из книги «История России с древнейших времен до наших дней от сотрудников РАН»]
@imperia_rus