Репост из: Тинтина вечно заносит в склепы
Умер Диего Армандо Марадона — футбольный бог, один из синонимов спорта, человек непростой судьбы и, скажем аккуратно, спорной репутации — и хочется это уравновесить каким-то «но».
Я, понятно, не застал игру Марадоны, «руку Бога» знаю в пересказе и видеповторе, чье эхо доносилось как минимум до ЧМ-2002; он мне «достался» как Че Гевара — человеком, к которому так прилипла футболка мифа, что уже и скальпелем не отрежешь.
Попытаться проследить эту границу аккурат год назад попытался помочь документалист Азиф Кападиа, снявший похоронки Айртона Сены (выдающийся гонщик Ф1) и Эми Уайнхаус (выдающаяся соул-певица). Тогда я попытался кое-что сформулировать об этом фильме, который, как бывает с байопиками, слипся с фигурой, стараясь ее очертить и отразить. Получилось или нет — уже не знаю, но эти слова кажутся все еще немного удачными.
«В сущности, Кападиа ставит знак равно не только между Марадоной и футболом, но и между Марадоной и миром вообще; такое же тождество стоит между Богом и его творением, а раз футболист для многих стал фигурой религиозной (есть даже иконы с изображением ДАМ), то это сравнение не такое уж и дикое. Жизнь Марадоны — это смесь искр гениальности и дорожек ничтожества, внимания к каждому и уважения к чудесам, галерея слабостей и мерзостей, но и возможность излечения, искупления. Как бы ни складывалась жизнь, каким бы разгромным ни был счет между надеждами и разочарованиями, всегда есть шанс перевернуть игру. Не только у мифологизированных титанов, якобы лишенных слабостей, но, вероятно, и у всех людей, которые воскресным днем приходят на стадион или прилипают к экранам телевизоров и мониторов в ожидании невероятного. Название картины «Диего Марадона», совмещающее человека и миф, во всяком случае, дает повод в это верить, как Неаполь верил в пришествие футбольного бога. И он, вопреки всем предпосылкам и логике, их услышал».
Я, понятно, не застал игру Марадоны, «руку Бога» знаю в пересказе и видеповторе, чье эхо доносилось как минимум до ЧМ-2002; он мне «достался» как Че Гевара — человеком, к которому так прилипла футболка мифа, что уже и скальпелем не отрежешь.
Попытаться проследить эту границу аккурат год назад попытался помочь документалист Азиф Кападиа, снявший похоронки Айртона Сены (выдающийся гонщик Ф1) и Эми Уайнхаус (выдающаяся соул-певица). Тогда я попытался кое-что сформулировать об этом фильме, который, как бывает с байопиками, слипся с фигурой, стараясь ее очертить и отразить. Получилось или нет — уже не знаю, но эти слова кажутся все еще немного удачными.
«В сущности, Кападиа ставит знак равно не только между Марадоной и футболом, но и между Марадоной и миром вообще; такое же тождество стоит между Богом и его творением, а раз футболист для многих стал фигурой религиозной (есть даже иконы с изображением ДАМ), то это сравнение не такое уж и дикое. Жизнь Марадоны — это смесь искр гениальности и дорожек ничтожества, внимания к каждому и уважения к чудесам, галерея слабостей и мерзостей, но и возможность излечения, искупления. Как бы ни складывалась жизнь, каким бы разгромным ни был счет между надеждами и разочарованиями, всегда есть шанс перевернуть игру. Не только у мифологизированных титанов, якобы лишенных слабостей, но, вероятно, и у всех людей, которые воскресным днем приходят на стадион или прилипают к экранам телевизоров и мониторов в ожидании невероятного. Название картины «Диего Марадона», совмещающее человека и миф, во всяком случае, дает повод в это верить, как Неаполь верил в пришествие футбольного бога. И он, вопреки всем предпосылкам и логике, их услышал».
