Хотя это реальная история и она вполне себе гуглится - если есть такое слово - я представляю Стросса две трети фильма как друга Оппенгеймера. Соратника, человека, который пытался ему помочь и не смог. А затем мы переворачиваем ситуацию и говорим: Нет, он вполне себе антагонист.
Я искал структуру, чтобы перемещаться между двумя слушаниями и показать параллель, как одно отразилось на другом. Все начинается в 1954 с Оппенгеймером и мы переходим к Строссу в 1959 году на его слушаниях. Мы ставим бюрократа в центр повествования как главного персонажа и антагониста.
Я снимал три фильма: первый начинается как история происхождения героя, "Молодой Оппенгеймер", если хотите. Затем в середине фильма он перепрыгивает в Манхэттенский проект и это превращается в фильм-ограбление. Сбор команды и попытка провернуть невозможный проект. С точки зрения картинки, эта часть вполне себе вестерн. Последний акт: полноценная судебная драма. Меня всегда завораживал этот жанр и я всегда хотел такую снять.
Цель структуры - дать вам достаточно информации о том, как в 1950е годы трактовали события 30х и 40х, чтобы подойти к последним сорока пяти минутам фильма с большим багажом знаний. В конечном итоге, эта борьба двух умов имеет параллель с ядерным веком, который Оппенгеймер помог начать: рецепт гарантированного взаимного уничтожения.
Я пишу сценарий на двух компьютерах: один не подключен к Интернету и используется только для написания сценариев, второй подключен и на нем я ищу информацию. Такое разделение помогает не отвлекаться и не попасть в кроличью нору. Написав несколько страниц, я понял что нужно придумать концовку прежде, чем продвигаться дальше. Для меня фильмы это уникальная вещь где все связано с концовкой. Нельзя делать фильм без концовки, которая тебя очень сильно не вдохновляет. Я постоянно возвращался к тому диалогу из Довода с Прийей, где она рассказывает про ученую, создавшую бомбу, которая может уничтожить прошлое. Оппенгеймера своего поколения.
Этот диалог появился, когда я раздобыл информацию, что при испытаниях Тринити существовала вероятность, что они подожгут атмосферу. Просто поразительно, что они нажали эту кнопку, не зная до конца покончат ли они с миром. Это необычный момент в истории.
Весной 2021 года я лежал в своей кровати и тут мне пришла мысль. В какой-то момент мой мозг мне просто сказал: "Так они и запустили цепную реакцию". В этом-то и смысл. Вот только цепная реакция это не поджог атмосферы, а бесконечный цикл создания ядерных арсеналов. Чтобы его запасы были больше, чем у противника. Речь идет не о применении ядерного оружия, а об угрозе его применения. О цикле страха, в котором мы живем по сей день. Что если весь фильм будет вести к этому откровению?
Я побежал в кабинет и на одной из желтых карточек написал последнюю сцену: ужасающий разговор между Оппенгеймером и Альбертом Эйнштейном. Это было то, что превратится в три последние страницы сценария. А затем я положил карточку в ящик и вернулся в кровать, надеясь что мой почерк будет достаточно разборчивым.
На середине сценария мы с моим сыном Магнусом поехали в Лос-Аламос за вдохновением. Поснимали там, походили по дому Оппенгеймера, куда раньше никого не пускали. Затем я вернулся в Лос-Анджелес с новым вдохновением. На том этапе, у меня было начало сценария и концовка. Просто пока не было того, что между. Я знал итоговую точку фильма, но не знал как я туда дойду.
Процесс написания первого драфта занял полгода. После чего я стал показывать его внутреннему доверительному кругу: Чаку Ровену, Кипу Торну, который на самом деле встречался с Оппенгеймером на его семинарах и моим постоянным коллегам супервайзеру визуальных эффектов Эндрю Джексону, оператору Хойте Ван Хойтема и кастинг-директору Джону Папсидера.
Как только я разобрался со сценарием, я вполне себе чувствовал что этот фильм то, что я могу сделать прямо сейчас и я хочу это сделать, потому что кажется что момент подходящий. Сценарий называется "Штучка", это кодовое название Оппи для атомной бомбы.
Я искал структуру, чтобы перемещаться между двумя слушаниями и показать параллель, как одно отразилось на другом. Все начинается в 1954 с Оппенгеймером и мы переходим к Строссу в 1959 году на его слушаниях. Мы ставим бюрократа в центр повествования как главного персонажа и антагониста.
Я снимал три фильма: первый начинается как история происхождения героя, "Молодой Оппенгеймер", если хотите. Затем в середине фильма он перепрыгивает в Манхэттенский проект и это превращается в фильм-ограбление. Сбор команды и попытка провернуть невозможный проект. С точки зрения картинки, эта часть вполне себе вестерн. Последний акт: полноценная судебная драма. Меня всегда завораживал этот жанр и я всегда хотел такую снять.
Цель структуры - дать вам достаточно информации о том, как в 1950е годы трактовали события 30х и 40х, чтобы подойти к последним сорока пяти минутам фильма с большим багажом знаний. В конечном итоге, эта борьба двух умов имеет параллель с ядерным веком, который Оппенгеймер помог начать: рецепт гарантированного взаимного уничтожения.
Я пишу сценарий на двух компьютерах: один не подключен к Интернету и используется только для написания сценариев, второй подключен и на нем я ищу информацию. Такое разделение помогает не отвлекаться и не попасть в кроличью нору. Написав несколько страниц, я понял что нужно придумать концовку прежде, чем продвигаться дальше. Для меня фильмы это уникальная вещь где все связано с концовкой. Нельзя делать фильм без концовки, которая тебя очень сильно не вдохновляет. Я постоянно возвращался к тому диалогу из Довода с Прийей, где она рассказывает про ученую, создавшую бомбу, которая может уничтожить прошлое. Оппенгеймера своего поколения.
Этот диалог появился, когда я раздобыл информацию, что при испытаниях Тринити существовала вероятность, что они подожгут атмосферу. Просто поразительно, что они нажали эту кнопку, не зная до конца покончат ли они с миром. Это необычный момент в истории.
Весной 2021 года я лежал в своей кровати и тут мне пришла мысль. В какой-то момент мой мозг мне просто сказал: "Так они и запустили цепную реакцию". В этом-то и смысл. Вот только цепная реакция это не поджог атмосферы, а бесконечный цикл создания ядерных арсеналов. Чтобы его запасы были больше, чем у противника. Речь идет не о применении ядерного оружия, а об угрозе его применения. О цикле страха, в котором мы живем по сей день. Что если весь фильм будет вести к этому откровению?
Я побежал в кабинет и на одной из желтых карточек написал последнюю сцену: ужасающий разговор между Оппенгеймером и Альбертом Эйнштейном. Это было то, что превратится в три последние страницы сценария. А затем я положил карточку в ящик и вернулся в кровать, надеясь что мой почерк будет достаточно разборчивым.
На середине сценария мы с моим сыном Магнусом поехали в Лос-Аламос за вдохновением. Поснимали там, походили по дому Оппенгеймера, куда раньше никого не пускали. Затем я вернулся в Лос-Анджелес с новым вдохновением. На том этапе, у меня было начало сценария и концовка. Просто пока не было того, что между. Я знал итоговую точку фильма, но не знал как я туда дойду.
Процесс написания первого драфта занял полгода. После чего я стал показывать его внутреннему доверительному кругу: Чаку Ровену, Кипу Торну, который на самом деле встречался с Оппенгеймером на его семинарах и моим постоянным коллегам супервайзеру визуальных эффектов Эндрю Джексону, оператору Хойте Ван Хойтема и кастинг-директору Джону Папсидера.
Как только я разобрался со сценарием, я вполне себе чувствовал что этот фильм то, что я могу сделать прямо сейчас и я хочу это сделать, потому что кажется что момент подходящий. Сценарий называется "Штучка", это кодовое название Оппи для атомной бомбы.