Forward from: Черных и его коростели
Я вернулся в Нагорный Карабах, чтобы поговорить с людьми, которые живут на территориях, отходящих Азербайджану. Первый репортаж — из села Ухтасар в Аскеранском/Агдамском районе. Я уже был там месяц назад, во время войны, беседовал с весёлыми стариками — и больше всего хотел вернуться именно туда.
Мы мчались из Еревана по обледеневшему горному серпантину, пробирались сквозь покрытый туманом перевал — и все-таки успели застать последние часы существования Ухтасара. И даже найти тех самых стариков.
«...Подходим к опустевшей голубятне. Внутри стоят два картонных ящика, из них раздается встревоженное курлыканье. Самвел наклоняется и приоткрывает коробку. Высовывается любопытная птичья головка. Старик гладит перья, голубь блаженно зажмуривается — Самвел не выдерживает и начинает всхлипывать: «Собаку беру, кошку беру... и голубей вот беру. А где мне их там держать? Не знаю даже... Очень люблю голубей, не могу без них жить... Без голубя не могу, да...»
На этой земле, «политой святой кровью», очень четко понимаешь, что в насилии — любом — нет справедливости. И те, кто когда-то был согнан со своей земли, прекрасно понимают людей, чьи дома им пришлось занять. Гораздо лучше, чем крикливые комментаторы в Фейсбуке.
Но об этом — в следующем репортаже. А пока почитайте про последний день Ухтасара.
— Что это за дома?
— Когда-то здесь жили азербайджанцы. Их деревня называлась Шелли.
— А что с ними стало?
— То же, что теперь с нашими людьми.
https://www.kommersant.ru/doc/4583322
Мы мчались из Еревана по обледеневшему горному серпантину, пробирались сквозь покрытый туманом перевал — и все-таки успели застать последние часы существования Ухтасара. И даже найти тех самых стариков.
«...Подходим к опустевшей голубятне. Внутри стоят два картонных ящика, из них раздается встревоженное курлыканье. Самвел наклоняется и приоткрывает коробку. Высовывается любопытная птичья головка. Старик гладит перья, голубь блаженно зажмуривается — Самвел не выдерживает и начинает всхлипывать: «Собаку беру, кошку беру... и голубей вот беру. А где мне их там держать? Не знаю даже... Очень люблю голубей, не могу без них жить... Без голубя не могу, да...»
На этой земле, «политой святой кровью», очень четко понимаешь, что в насилии — любом — нет справедливости. И те, кто когда-то был согнан со своей земли, прекрасно понимают людей, чьи дома им пришлось занять. Гораздо лучше, чем крикливые комментаторы в Фейсбуке.
Но об этом — в следующем репортаже. А пока почитайте про последний день Ухтасара.
— Что это за дома?
— Когда-то здесь жили азербайджанцы. Их деревня называлась Шелли.
— А что с ними стало?
— То же, что теперь с нашими людьми.
https://www.kommersant.ru/doc/4583322