justmythoughts

История на случай неловкого молчания или ФЛГ с раздеванием

Когда поток дежурных фразочек иссякает, а между людьми натягиваются и раскаляются струны молчания, наступает тот самый миг, в которой ты можешь стать всем или никем, приобрести или потерять, показаться невероятно умным или вероятно тупым.

На этот случай у каждого должна быть заготовка в виде занимательной истории, жизнеутверждающего анекдота, этакой коммуникационной таблетки, способной растопить сердце собеседника.

У меня такая заготовка была. Специально я ее, конечно, не сочинял, но там было все: жизнь, искренность, душевность, глубина, самоирония, и даже флюорография...

В жизни каждого россиянина наступает момент, когда ему нужно делать флюорографию. Рядовые люди облучаются раз в год или чаще.

Кабинет один, а очереди две - женская и мужская. Женщин всегда больше; то ли потому что их в принципе больше, то ли потому что их чаще отправляют на эту самую процедуру.

Очереди две, а флюорографичка (как вообще сейчас называют женщину, которая руководит этим процессом?) одна, поэтому очереди идут по очереди: жмжмжм и так далее.

В очередях гос. мед. учреждений одно только правило - никаких правил. Голодные игры: кто успел, тот и съел. Победит сильнейший.

Сильнейшим в моей истории был пузатый мужик, карауливший у кабинета с семи утра и отгонявший толпу женщин, которые подтянулись чуть позже.

Во мне он сразу признал союзника, протащил к двери и напомнил всем, что мужики здесь стоят с самого начала, а потому идут первыми.

Толпа возмущенных женщин громко усомнилась в его мужественности, но тут дверь открылась и он толкнул меня в помещение, которое я про себя назвал предбанником.

Оказавшись внутри, мужик присмирел, сделал из себя вежливого и сказал мне идти первым. Я спорить не стал, зашел в процедурную и тут же вернулся. Сказали раздеться и передать это указание остальным.

Я, знаете, не очень люблю обнажаться, а особенно перед посторонними. Мужик, как на зло, пристально следил за каждым моим движением и неспешно расстегивал рубашку. Жутковато.

Второпях, смущенный и напуганный, я стянул с себя все, включая штаны, и снова шагнул в процедурную.

Если вас называют красавчиком, то это не всегда значит, что вы внешне привлекательны. Например, в вопросе «красавчик, ты зачем штаны снял?», слово «красавчик» может означать одновременно «убогий» и «тупой».

Голый, в одних трусах, с крестиком во рту, я стоял и обнимался с флюорографом. Он был холодным и твердым. Флюорографини смотрели на меня через окно и давали разные команды, разбавляя все остроумными комментариями:

«Глубоко вдохните, задержите дыхание. А ты чего полностью разделся-то, красавчик? Ну ладно уж, стой как есть, полюбуемся...»

Унизительно. Ужасно неловкая ситуация. Более неловко я чувствовал себя разве что на кавказской дискотеке и когда желал побольше денег сыну миллионера в его день рождения.

Ну ничего! Зато у меня появилась история на случай неловкого молчания, и, судя по ехидной улыбке пузатого мужика, пропустившего меня вперед, появилась она не только у меня.

https://youtu.be/LTWuT822S_0

Оригинал стоит денег, так что пришлось впервые переводить поэзию на слух... Очень уж понравилось 🤷‍♂️
Обязательно послушайте оригинал, он очень красив!

Автору этой книги нравится его жизнь.
Проблема в том, что жизнь его едва ли кому-нибудь нравится.
Его жизнь, скажем так, вообще не особо во внимание принимается.
Жизнь эта непродуктивна и не несет в себе выгоды.

Писательство, искусство вообще - бесполезное в глазах государству занятие.
Какой-нибудь водопроводчик, электрик или столяр - вот кто действительно делает что-то стоящее.
Водопровод, освещение, стол - все это полезные вещи...

А стихотворение - это как?
Говорит государство.
Для чего оно нужно вообще?
Государство вопрошает, смотря на него с удивлением.
Оно хоть что-нибудь производит?

Правительство стоит на своем.
Дело в том, что дни писателя бесполезны,
Совсем не рентабельны.
Его фабрика не приносит максимум дохода в кратчайшие сроки.

Он может жить несколько дней, не написав ни строки,
Превратившись в пчелу,
Отдавшись в плен красоте мелочей,
Всему, что проходит незаметно:
Дереву, листу,
Сквозь окно упавшему свету,
Вещам, которые уже никому не нужны,
Которые когда-то были важны,
Когда еще не было техники.
Он может жить в абзаце, в строфе,
Как уставшая птица бездвижный,
На одной и той же ветке.

Автору этой книги, в общем, нравится его жизнь.
Стою на своем: дело в том, что жизнь его
- провал во всех смыслах.
Укрощение диких зверей своего безмолвия
Не рассматривается клаузулами современности.
Такая медлительность непростительна.
Человек, посвятивший себя открытиям,
Совсем бесполезен, нужно от него избавиться.

Другое дело - когда он умрет, поместить его в книгу,
Сказать, что родился он там-то и там-то,
Но прямо сейчас он мешает,
Подает плохой пример
И не нравится.
Камень в ботинке прогресса.

оригинал ⤵

Барберша

Пошли мы как-то с Пашей в барбершоп N. Я обычно в такие места не хожу. Стригусь я в каком-то подвальном помещении у мастера с французским именем из Душанбе, а бороду оформляю самостоятельно, но Паша меня убедил, сказал, что я уже человек взрослый, солидный, и что пора бы мне поработать над имиджем.

Поработать на имиджем - это значит делать то же, что и всегда, только платить за это больше денег, чем обычно. Чтобы вы понимали, в тот день мы взяли себе кофе не в кофиксе, а старбаксе и заказали комфорт вместо привычного эконома (настолько привычного, насколько вообще такси может быть привычным человеку с тройкой, подорожником и социальной картой москвича).

В глазах московских гопничков мы с Пашей были настоящей, канонической, архетипной гей-парой, которая в выходной день выбралась «почистить перышки». Я могу ошибаться, но мне как-то сказали, что некоторым, для определения мужчины к сексуальному меньшинству, достаточно наличие в гардеробе одежды любого цвета, отличного от истинно маскулинной серо-сине-черной гаммы.

В общем, заводит меня Паша под ручку в барбершоп, идет к своему знакомому парикмахеру (их там называют барберами), а меня оставляет на попечение девушке в костюме r&b-дивы. Не знал, что бывают женщины-барберы. Честно. Я думал, что эта профессия вроде профессии асфальтоукладчика, и если барберами и асфальтоукладчиками будут одни мужчины, никто не будет возражать или возмущаться. Ну да ладно.

Слово за слово, повела она меня мыть голову. Я сказал, что голова у меня и так чистая, так что, в принципе, можно и обойтись. Моя барбер(ша?) засмеялась, решив, наверное, что я пошутил. А я не шутил. Откуда мне было знать, что в барбершопах голову моют всем подряд, распаривают бороду и все такое, чтобы с волосами работать легче было. Неловко вышло.

Пашу и меня на правах друзей посадили рядом. Пашин барбер молчал всю дорогу и довольно быстро изобразил у него на голове аккуратную стрижку в лучших традициях гитлерюгенд. У меня все было сложнее:

- Андеркат? Преппи? Кроп? А кем Вы работаете? А здесь как Вам делать? Покороче? Длиннее? Как не знаете? А откуда вы? Испанский? Ой, хочу в Испанию, в Барселону! Из Питера? Ой, у меня парень был из Питера, еврей. Вы не еврей? А я с Минска, у меня сын, отправлю его испанский учить, красивый язык. А правда, что испанский и итальянский похожи?

Я сказал, что есть группа романских языков, и языки этой группы меж собой похожи. На территории Испании происходила ассимиляция... Потом я заметил отсутствующий взгляд и решил, что продолжать на буду.

- Похожи как русский и украинский?
- Не... Да, как русский и украинский, прости Господи.
- У меня вот парень бывший тоже филологом был, постоянно меня исправлял.
- Значит он не знал, что такое профессиональная этика...
- (...)
- В общем, вести себя не умел.
- Это точно! Один раз он меня на дороге возле Сестрорецка оставил, представляешь!

Далее последовала умопомрачительная история про ее жизнь в Санкт-Петербурге под одной крышей с евреем-филологом, который постоянно ее исправлял. Когда история закончилась, настало время стричь бороду.

- Ой, знаешь, я когда перед собой вижу мужское горло, мне так волнительно!

Мне, признаться, тоже было волнительно. Волнительно смотреть, как она беззаботно размахивает опасной бритвой у меня под носом. Мне так волнительно даже в кресле у стоматолога не бывало. Там, по крайней мере, если что-то криво сделают, можно потом рот закрыть и быть вполне красивым, а здесь ты расплачиваешься имиджем.

- Чувствую... Власть, что-ли.
- Может тогда ну ее, бороду? Я дома как-нибудь сам, триммером...

Было страшно. В целом, я бы остался очень доволен походом, если бы Паша не оказался свидетелем моей полной беспомощности. До сих пор напоминает.

Если увидите женщину-асфальтоукладчицу, сообщите, пожалуйста.

Однажды на севере

Местный туризм в теперешних обстоятельствах очень даже популярен. Люди ограниченные, вроде меня, путешествуют из Москвы в Санкт-Петербург, потому что «ну как же так, Питер мой любимый, дорогой, дождливый, грустный городок, украл мое сердечко, хочу гулять по его улицам и декламировать Бродского... »

Люди креативные, не лишенные вкуса, путешествуют по транссибу, кормят комаров где-нибудь в сосновой Карелии или забираются в деревню под Нижним Урюпинском, потому что только там производят единственные в своем роде деревянные бигуди, расписанные под хохлому.

Кроме ура-туристов есть еще люди подневольные, вынужденные колесить по всей стране просто потому что им так сказали. Семен был как раз таким человеком, а направили его в место, где, по его словам, нет ни... В общем, ничего там нет, если говорить не его словами. Ничего кроме полярного сияния и белых медведей.

К полярному сиянию привыкаешь быстро, а вот медведи соскучиться не дают: то украдут что-нибудь, то съедят кого-нибудь, то помойку разгромят...

Издалека похожи белые медведи на стало баранов. В лучшем смысле этого выражения. «Да только не бараны это вовсе», - говорит мне Сёма после четвертой, и я его понимаю.

Сёма говорит, что некоторые мишки развили в себе странные привычки: один всегда провожает уходящие корабли, другой любит наблюдать за игрой в футбол (или за футболистами), третий сидит под лестницей и трогает проходящих за ноги. Остальные ковыряются в мусорной свалке между гостиницей «Советская» и единственным трехэтажным зданием в поселке. По этой причине люди иногда вынуждены возвращаться с мусором домой.

- Дорогой, выкинь мусор!
- Не могу, там медведь!
Идеально.

Однажды Сёма сидел в дозорной будке на краю поселка, поковыривая в носу и защищая северные границы нашей необъятной. В любом другом месте он бы давно залип на сериальчик, но тут из гаджетов были только рация и карабин. По рации можно было позвонить старшему по званию, но он был вечно занят (согревался водкой в компании жены - единственной женщины кроме мамы, способной забраться в такую глушь).

Будка очень заинтересовала проходившего рядом медведя. Ему захотелось ее обнюхать и потрогать со всех сторон. Мишка встал на задние лапы и дотронулся лапами до двери, но не рассчитал силы и случайно ее проломил.

Дикий зверь, оказавшись в замкнутом пространстве, да еще и с хищником другого вида (в этом случае с Семеном), начинает нервничать и хочет себя защитить. У Сёмы, в свою очередь, был приказ защищать границы нашей необъятной, и желание хорошенько выспаться сегодня вечером, поэтому он схватил карабин, зажмурил глаза и выстрелил в сторону захватчика.

Никаких медалей и надбавок Семену за его подвиг не предложили, потому что непонятно что и от кого он защитил. Медведь вроде как свой, местный, никаких границ не нарушал. Что Сёма защищал тоже непонятно - то ли нашу необъятную, то ли собственную шкуру, а дверь в будку теперь новую ставить. Зато всегда есть что рассказать.

ОВЗ (Очень Важное Здание)

Мы толпимся у двери очень важного здания с кабинетами. Здание открыто для посетителей три самых неудобных дня в неделю в максимально неудобное время. В здании всего два этажа: на первом - твари дрожащие и охранник, на втором - право имеющие.

Твари дрожащие - скромные, вдумчивые, ищущие, усталые, где-то трудолюбивые, где-то ленивые университетские преподаватели и ничего не понимающий я. Право имеющие - право изымающие, безликие, управляющие лавинами бумажек, призванные к служению, но создавшие из него машину авторитаризма.

Охранник - уставший Цербер небожителей второго этажа. Он впускает тварей дрожащих по одному, во имя спокойствия право имеющих. У последних скоро обеденный перерыв. Что вообще они едят на обед? То же, что и мы, или новорожденных младенцев?А может быть те самые бумажки?

Сырой воздух раскален тихим отчаянием. Из-за дождя мы набились в прихожую перед турникетом. Цербер говорит по телефону. У него только что родился внук, а мы здесь со своими бумажками. Может быть он все-таки не за право имеющих, а за нас, за тварей дрожащих?Разве у право имеющих могут быть дети? Скорее всего охранник - это нечто среднее, что-то вроде полубога. Во всяком случае, после новости о внуке, он заметно подобрел.

Время обеденного перерыва. Толпиться внизу никак нельзя. Мы составляем список и выдумываем себе право подчиняться ему. Напрасно. Когда через час я вернулся в очень важное здание, список исчез, как и наше выдуманное право.

Еще через пару часов я оказываюсь в святая святых право имеющих, молясь о том, чтобы все бумажки, печати и подписи были на месте. Повезло. Заполняю договор, который по идее должны заполнять право имеющие, дающие мне этот самый договор, но так как они право имеющие, все условия я прописываю самостоятельно и в двух экземплярах.

Теперь я - не ничего не понимающий я, а где-то трудолюбивый, где-то ленивый преподаватель. Скромность, вдумчивость и стремление к истине еще придут. Зато уже есть усталость и желание спросить у небожителя напротив, чем же он отобедал - новорожденным младенцем, или все-таки бумажки в двух экземплярах.

Выхожу из очень важного здания аки выживший гладиатор. Идущие на смерть меня не приветствуют, а даже как-то наоборот.

Toxic 2020

В 2018 году прилагательное «токсичный» (toxic) стало словом года, набрав максимальное количество просмотров на сайте Оксфордского словаря.

Человек, убивающий добрую часть своего времени за прочтением научных статей (я, например), не может не отметить, что для красного словца люди не брезгуют терминами, в которых они разобрались не до конца, а то и вовсе не разобрались.

Читатель, конечно, понимает, о чем идет речь, но с каждым новым использованием термина, дефиниция размывается.

То, что происходит в научных статьях в разы быстрее развивается в разговорном стиле речи. Та же судьба постигла прилагательное «токсичный».

Если раньше это слово означало свойство химикатов, а затем ушло в экономику и политику, то сейчас его все чаще используют для описания конкретного человека или отношений.

Слово «токсичный» обладает огромным семантическим потенциалом. Это значит, что оно вбирает в себя массу значений. «Токсичный» человек - это и хам, и манипулятор, и карьерист, и любитель поспорить, и ещё много чего. Невероятно удобное слово, абстрактность которого позволяет вежливо поставить крест на человеке или ситуации.

«Токсичность», кажется, имманентна. Единственное, что можно сделать с чем-то «токсичным» - избавиться от него. Такая логика прекрасна в отношении токсичных отходов, отравляющих среду, но многие почему-то думают, что и с людьми можно поступать точно также.

Я не буду разбираться почему ты грубо со мной разговариваешь, почему с тобой каши не сваришь, почему манипулируешь, почему все так сложно, почему ты такой вообще и почему мне так кажется. Я просто буду держаться от тебя подальше, потому что ты «токсичный».

Добро пожаловать в 2020 год. Новое значение слова «токсичный» - определение человека или ситуации, позволяющее устранить весь дискомфорт, недолго думая и без угрызений совести.

Вводный урок

Я перфекционист. Чтобы вы понимали - моя бабушка говорит, что я прекрасно пою (как Шаляпин или лучше), а я с ней не соглашаюсь.
Помимо того, что я перфекционист, я еще и ужасно мнительный, а значит втюхать мне можно все что угодно - от инновационных подстаканников до безусловной любви и микрокредитов под 40%.
Перфекционизм и мнительность - чернозем для комплексов. Как на зло, один из моих лучших друзей - настоящий самородок, талантище, голосище, всем лирическим тенорам тенор. Прежде чем продать свой серебристый голосок загнивающему Западу он успел тысячу раз убедить меня в том, что бабуля моя не права. В общем, если я и пел в его присутствии, то очень скромно, а потом сразу делал вид, что и не пел вовсе.
Все это привело к тому, что неделю назад меня затянули на первое бесплатное занятие по эстрадному вокалу в супер современное музыкальное учреждение N со своей собственной студией звукозаписи, джемами, бэндами, гигами, звукоизоляцией, учителями с абсолютным слухом и прочими извращениями. Сначала я долго отнекивался, говорил, что смысла нет, что времени у меня не будет, что не стоит преподу тратить на меня силы, что навряд ли после пробного занятия я продолжу обучение, но мне сказали, что если сейчас есть искра и желание, то нужно хвататься за шанс и, кто знает, возможно когда-нибудь я буду собирать стадионы. Искр никаких у меня не было, собирать стадионы не планировал, но согласился. На пробном занятии кроме меня была еще какая-то девушка. Я сказал преподавателю, что хотел бы красиво брать высокие ноты. Девушка сказала, что хотела бы поставить голос (читай "научиться петь"). Во время занятия нами восторгались. Меня заставляли пищать и направлять воздух в носовые пазухи (как это вообще?). Девушку учили пользоваться диафрагмой, а когда она особо заметно не попадала в ноты, хвалили за мелизмы.
В общем-то, к занятию претензий никаких и, как бы гадко я его не описывал, все прошло замечательно. Самое интересное началось в конце, когда меня отвели в отдельную комнату и сказали ждать менеджера. Менеджером оказалась симпатичная девушка в пастельных тонах. Всем своим видом она будто транслировала: «я хочу и буду гладить тебе носки, готовить борщи и носить из холодильника пивко пока смерть не разлучит нас». Внезапно пришедшее благоразумие охладило мой рассудок и я сумел расслышать что-то про неимоверные возможности в случае подписания контракта на обучение с учетом скидки, предоплаты и других очень выгодных вещей. Я уважаю толковых продавцов, но не люблю когда на меня давят, а давили на меня конкретно, агрессивно, улыбаясь и кокетничая. Мне это показалось нечестным и я решил играть по своим правилам, даже если эти правила не так увлекательны. Сначала я осторожно отказался от пресловутой предоплаты, потом осторожно отказался от пресловутой предоплаты с возможностью возврата, потом вежливо намекнул на свою занятость и так по кругу, раза три, каждый раз все менее осторожно и менее вежливо. Наконец менеджерка развела руками и согласилась с тем, что я приду и начну заниматься только когда мне самому вздумается. Победа. Непонятно что это была за победа, но лицо моей собеседницы изменилось: никаких глаженых носков и борща. Я было хотел из жалости внести эту чертову предоплату, но она не сдержалась, скорчила гримасу «я мегера и очень этим горжусь», а я, смущенный такими метаморфозами, убежал из супер современного музыкального учреждения N. Повезло конечно, но мне еще обещали позвонить. Выводы на сегодня: пою так себе, зато прекрасно омерзителен в роли потенциального клиента. Наверное. Пойду за инновационным подстаканником.

Равенство за полярным кругом

У нас самая инклюзивная и толерантная страна, однако инклюзивность и толерантность дались нам не сразу. Сначала мы боролись за равенство полов. Полы самостоятельно уравниваться не хотели, поэтому регулировать их стали искусственно, так, чтобы мужчин и женщин всегда было 50 на 50. У меня знакомая была, например, решила переехать к нам на пмж, так ее мужчиной сделали. Если бы она приехала на неделю раньше, то ничего менять бы не пришлось, потому что до нее приехал парень из которого сделали женщину, чтобы баланс поддержать. Вроде бы нормально зажили, всех было поровну, но потом появились гендерные исследования из которых все узнали про гендер, трансгендер и иже с ними. Как сказал Паскаль, «не только сама истина даёт уверенность, но и одно искание её даёт покой», так что мы пошли на компромисс: каждую неделю необходимо поменять свой гендер, причем "задерживаться" на одном гендере больше недели нельзя, чтобы все было честно. Народ, правда, по началу смущался. Никто не понимал как вынашивать детей за неделю. Слава Богу, то есть, нам, как раз в то время появились отличные инкубаторы, где стали выращивать следующие поколения. И хорошо! Как говорил Достоевский, «без детей нельзя было бы так любить человечество». Работу всем выдали одинаковую - каждый день нужно было убираться в собственной квартире. Как писал Экзюпери, «встал поутру, умылся, привел себя в порядок — и сразу же приведи в порядок свою планету». За это давали деньги. На деньги можно было купить одежду, еду и обои для комнат. В вопросе покупок все было также сбалансированно - любая одежда, еда и обои, неважно из каких материалов, были в одну цену. За неделю можно было приобрести не более и не менее пяти единиц одежды, еды на четыре приема. Обои можно было покупать и менять когда и сколько угодно - полнейшая свобода. И это правильно. Как писал Уайльд, «нужно зависеть только от себя самого. Люди свободны, и привязанность — это глупость, это жажда боли». Так вот и сформировалась наша самая инклюзивная и толерантная всем странам страна. Кстати, тех, кто был против прогресса, мы депортировали, и это тоже правильно, потому что и у них должно быть право жить так, как им вздумается. За полярным кругом.

Перегоревший релятивист

Для Паши все было относительно и в зависимости от того, с какой стороны посмотреть. Такая позиция в жизни очень удобна, так как позволяет принимать самое удобное для себя решение и оправдывать любой свой поступок. При этом убивать старуху-проценщицу Паша не собирался. Во-первых, никакой старухи-процентщицы в его жизни не было, а во-вторых, даже если бы старуха-процентщица и была, Паша побоялся бы даже мысленно прикоснуться к дилемме Раскольникова. Слишком неудобные мысли. Паша думал, что подобный релятивизм освобождает от юношеского максимализма и старческой, консервативной однобокости, пока в его жизни не появилась та самая старуха-процентщица. В роли старухи выступил Семён, новый коллега Паши в отделе по продажам молодой, стабильно развивающейся компании. Семён сидел напротив Паши, постоянно шмыгал носом и шумно всасывал в себя содержимое кружки с надписью «Тула. Город-герой». На все эти вещи Паша никогда бы не обратил внимание, если бы Семён не слушал современную российскую поп-музыку через огромные наушники с плохой звукоизоляцией. Когда в человеке что-то начинает раздражать, тут же находится еще сотня причин его не любить. По началу Паша пытался мысленно оправдать соседа, объясняя себе его шмыганье дефектом носовой перегородки, хлюпанье высокой температурой напитка, а плохую звукоизоляцию наушников проблемами со слухом. Ровно через неделю Паша слегка пересмотрел свою точку зрения: шмыганье - плохая наследственность, хлюпанье чаем - плохое воспитание, плохая звукоизоляция наушников - желание привлечь к себе внимание. Этих объяснений хватило только на три дня. По прошествии трех дней Паша перестал искать Семену оправдания и стал его ненавидеть в открытую, потому что собственную ненависть оправдать проще всего. Ненависть относительна и, по сути, ненавистью не является, если посмотреть на нее с нужной стороны. Паша стал демонстративно корчить гримасы в ответ на каждый шмыг, хлюп и визглявую ноту. Такая тактика не работала, и Паше, в конце концов, захотелось просто ударить Семена по лицу. С одной стороны, поступок, конечно, справедливый. С другой стороны, кто он, Паша, такой, чтобы вершить справедливость? Вопрос многогранный, сложный, достойный Достоевского, но это, конечно, с какой стороны посмотреть. Однажды, в конце рабочего дня, Паша подошел к Семену, снял с него наушники и сказал, что сейчас вмажет. Семён ничего не понял, так как за все это время ни разу не имел возможности ознакомиться с мыслительными процессами Паши, шмыгнул, отпил из кружки и засмеялся. Если смех обычно обезоруживает, то здесь все сработало по-другому. Паша окончательно потерял голову, смел рукой все, что находилось на столе, чуть не откусил Семену нос и проорал ему в лицо все, что его так раздражало. Позже, в кабинете у начальника, подписывая заявление об увольнении, Паша пытался объяснить себе, что просто перегорел, что ему просто нужен отдых, что Семён на самом деле обычный парень с дефектной носовой перегородкой, охлаждающий хлюпаньем свой горячий чай и любящий громкую музыку. Он попытался было убедить в этом начальника, но тот, видимо, смотрел на проблему с другой стороны.

Прекрасный день (ч.2)

Через пару часов Иван стоял у обрыва и прислушивался к журчанию реки. Неподалеку, связанный по всем канонам ходзедзюцу, корчился Гришка. Иван вовсе не был каким-то маньяком или убийцей. Все тело Ивана дышало умиротворением, а вгляд источал спокойствие и уравновешенность, чуждые безумцам. Действия Ивана были неспешны, методичны и внушали, если не доверие, то, по крайней мере, уважение. Это были действия человека, твердо уверенного в этической и эстетической стороне вопроса, направленные, если не на любовь к ближнему, то, по крайней мере, на восстановление вселенского порядка.
В том, что события принимали такой оборот, ни Иван, ни сам Гришка, не были виноваты. Никто не виноват в том, что у него гнусавый голос, как никто не виноват и в ненависти к гнусавым, а Иван гнусавых ох как ненавидел. Сейчас же, закрепляя на ногах жертвы спортивные утяжелители, заблаговременно купленные по новогодней скидке полгода назад, Иван размышлял над гнусавостью Гришки. Последний умудрялся гнусавить даже через кляп. Это не была манерная, легкая, французская гнусавость. Такую бы Иван запросто стерпел. Нет. То была гнусавость человека, глубоко убежденного если не в красоте, то, по крайней мере, в правомерности своей гнусавости. «Что же ты гнусавишь, Гришка? Успокойся. Не переживай, ты у меня не первый», - ласково сказал Иван, поглаживая Гришку по голове. По традиции нужно было дать жертве последнее слово, поэтому Иван вытащил кляп. Захлебываясь слюной, Гришка затараторил: «Что ты со мной собираешься сделать? За что? Что я такого сделал? Отпусти, скотина!». Иван присел рядом с Гришей, аккуратно засунул кляп обратно и стал объяснять, что никто не виноват в том, что у Гришки гнусавый голос, а он, Иван, не виноват в том, что ненавидит и убивает гнусавых. Гришка начал активно гнусавить через кляп и Иван решил дать ему еще одну возможность высказаться. «У меня нарушение закрытия небной занавески! Я не виноват! Сейчас вот мода на отказ от прививок, веганство и гороскопы, а моих родителей застала мода на удаление миндалин! Развязывай, придурок!». Иван прервал поток речи кляпом и задумался: если гнусавость у Гриши приобретена еще в детстве, то почему он не пытался от нее избавиться? Не иначе как Гришка получает удовольствие от собственной гнусавости! В конце концов, если верить его словам, то очень может быть, что и его братьев не следовало топить... Сложно. Иван уже не был так уверен. Если сейчас поверить и отпустить Гришку, он тут же его сдаст. Если топить в реке... Решено. Иван шел по полю с заметно полегчавшим рюкзаком. Думалось Ивану, что день и в самом деле выдался отменный: солнце, воздух — что еще надо для хорошего дня? Разве что чашечка горячего шоколада. Да... Чашечка горячего шоколада была бы тут очень кстати. С зефирками. Чтобы вкусно и красиво одновременно.

Откуда берутся слова

(Это полнейший сюр, так что будьте осторожны...)

До того как слова слетают с языка, они копятся в виде маленьких вихрей где-то внутри, в пустоте, в каком-то месте, у которого нет названия, потому что название есть только у того, что есть, а у того, чего нет, названия нет, так что, по-хорошему, это какое-то место даже «каким-то местом» не назовешь. И все же, не смотря на то, что места этого нет, кажется, что находится оно где-то в голове. Когда рождаются особо важные слова, можно почувствать как маленькие вихри раскручиваются и развертываются где-то за глазами, в глубине, ближе к затылку. Возможно так только кажется, и то, что находится за глазами, в глубине, ближе к затылку, совсем не связано с тем несуществующим местом, где рождаются слова, однако то самое никакое место, совершенно определенно, находится где-то внутри. Проверить это довольно просто: нужно закрыть глаза, всмотреться внутрь и ждать. Ждать до отчаяния что-либо увидеть. Когда отчаяние что-либо увидеть подступит к самому горлу и захочется открыть глаза, начинаешь видеть что-то похожее на воронки, которые остаются на водной глади после идеального гребка веслом. Внутри воронок мелькают сгустки древних и диких знаков и звуков, которые никто и никогда не видел и не слышал, но которые совершенно определенно существуют в том самом несуществующем месте. Говорят, что детский лепет - отголоски тех самых сгустков, не успевающих превратиться в слова, но это не точно. В конце концов это все не так важно по сравнению с вопросом, который мучит каждого, кто сумел дойти до отчаяния что-либо увидеть, а именно - кто оставляет веслом воронки, маленькие вихри на водной глади несуществующего места, существующего непонятно где?

Пашка-энергетик

Вот говорят же некоторые, что рассказы у меня какие-то злые, с издевкой, а дело все, оказывается, в энергии. Это мне Пашка сказал. Пашка с энергией дружит лет с двадцати и обладает тайным знанием, о котором умеет говорить нарочито естественно и пренебрежительно, как о чем-то очевидном и само собой разумеющемся: «Энергия, братишка. Все дело в энергии... Ты словил мою волну, я твою, мы синхронизировались, и энергия ведет нас согласно вибрациям вселенной». Согласно вибрациям вселенной Пашка вот уже вторую неделю ночевал, - не спрашивайте меня как, - в каршеринговой машине. На «жилье» и пищу он зарабатывал холодными звонками от сети магазинов для рыбалки «Щукин сын», а мылся в квартирах своих друзей и знакомых, с которыми, конечно, он совпадал энергетически. Вот и в тот день Пашка приехал ко мне и говорит, мол, энергия ему подсказала, что он может воспользоваться моим душем. Я спорить не стал, пустил его из жалости, тем более про энергию свою человек говорил так уверенно, что не хотелось портить ему настроение. Пашка принял душ и я предложил ему хлебнуть чайку, но он отказался, не без гордости отметив, что его энергетическим волнам сегодня соответствует лишь зеленая матча, которой у меня, грязнокровки с закупоренными чакрами, скорее всего нет. Я, если честно, даже не знал про какую такую зеленую мачту он говорит, и решил, что это его очередной энергетический термин. Пока я пил чай, Пашка сделал пару холодных звонков от лица сети магазинов для рыбалки «Щукин сын» и умудрился найти покупателя какого-то супер-революционного набора поплавков. Обрадованный такой удачей, он весь засветился и стал громко рассуждать о благосклонности вселенной и потоках энергии, которые, если занять нужную позицию, пронизывают тебя сквозь темечко и наполняют майндфуллнесс и прочими полезностями, от которых хочется рождаться в этот грешный мир снова и снова. Я Пашку любил и обижать его не хотел, но исключительно из добрых побуждений спросил его, когда он наконец перестанет оправдываться потоками энергии и найдет себе нормальную работу. Пашка оскорбился и начал отеческим тоном объяснять мне, что просветление наступит, когда я синхронизируюсь с его энергетическим потоком. Мне это порядком надоело и я в лучших академических традициях попросил его определиться с терминологией и дать ссылки на источники. Пашка оскорбился еще сильнее, назвал меня токсичным ретроградом, допил водичку и ушел, хлопнув дверью. Через месяц я узнал, что Пашку посадили за угон каршерингового автомобиля и похищение человека. Сейчас он живет где-то под Брянском и периодически пишет отзывы о моих рассказах, усматривая в них беспочвенную озлобленность, но при этом тут же добавляя, что дело все в моей энергии и закупоренных чакрах... Признаюсь, таким объяснением я очень даже доволен, очень мне причина такая нравится, так бы и рождался снова и снова в этот грешный мир.

Легкость бытия


Смотря на то, как Иваныч жадно слизывает толстый слой форшмака с горбушки черного хлеба, Михалыч начал подозревать, что жизнь его уже не станет прежней. «Лидское» в грязной кружке подходило к концу, а значит скоро подлые белорусы начнут поить его самогоном. Самогона Михалычу не хотелось точно так же, как не хотелось ему быть Михалычем, но Иваныч, на правах старшего и приученный к сивухе еще с материнской груди, настоял на обращении исключительно по отчеству. Тонкими, аристократическими пальцами Михалыч украдкой почесывал комариный укус где-то в области паха и думал, надолго ли его хватит. Речь Иваныча представляла собой невнятный поток сознания вперемешку с матами. Дешифровав причудливый словесный код, Михалыч понял, что лет двадцать назад его собеседник отслужил морпехом где-то под Минском, а затем вернулся к созерцательной деревенской жизни. Созерцательная деревенская жизнь эта заключалась в ленивом, но настойчивом поиске выпивки, вражде с соседями и молчаливых попойках с ними же. В лучших традициях петербургской интеллигенции Михалыч силился что-то понять, найти глубину, какую-то простую и, желательно, оппозиционную житейскую мудрость, но не находил. Не хватало кульминации. Не помогла даже скупая слеза Иваныча, когда речь зашла то ли о бывшей жене, то ли о проигранной давеча трофейной фляге. Михалыч страдал от того, что не может проникнуться сочувствием к бывшему белорусскому рейнджеру, но на то была причина куда более весомая, чем врожденный петербургский снобизм: вот уже вторые сутки Михалыч не мог сделать того, что, словами Санчо Пансы, один никогда не сможет сделать за другого, а именно - сходить по-большому. За последние часы форшмак из пластиковой тары и пять литров «Лидского» довели тонкую натуру до предела, но избавиться от накопленного груза мешало глубочайшее отвращение к самой концепции деревенской уборной. Изначально Михалыч собирался терпеть до возвращения в Петербург, но сейчас понимал, что согласится и на ближайшую автозаправку. Примерно в два часа ночи Иваныч дернулся, упал с табуретки и захрапел. Михалыч смотрел в темноту, отмахивался от комаров и тщетно пытался открыть для себя экзистенциальные глубины деревенской созерцательности, пока природа окончательно не взяла верх над рассудком. Выбежав на улицу, он отыскал в темноте куст боярышника и на корточках разрешился от тяготившего бремени. Где-то рядом лаяли собаки, комары пожирали оголенные ягодицы, далеко в лесу кричала выпь... Михалыч смотрел на звездное небо и улыбался. Ему казалось, что он понял.

Детские мюсли

Недавно я провел рядом с детьми дошкольного возраста рекордное для себя время. Девочка то и дело дергала меня за локоть, обращая мое внимание на вполне обыденные и неинтересные взрослому человеку вещи вроде деревьев, домов, облаков, травы и всего того, что можно увидеть за городом через автомобильное стекло. Каждый раз она говорила «Смотри!» и называла предмет, на который я должен был посмотреть. Каждый раз мне было не по себе, потому что она будто ждала от меня какой-то реакции. Я понимал, что наигранное «Даааа, как здорово!» с ней не прокатит и решил «подыграть», тоже показывая на разные штуковины за окном: «Смотри какое дерево старое!», «Смотри какая туча большая!», «Смотри какая птица! Это аист!». И все же что-то было не так. Девочку, в отличии от меня, в меньшей степени интересовало то, что дерево старое, а туча большая. Важно было то, что дерево - это самое что ни на есть дерево, а облако - это самое настоящее облако. Она видела это, а я нет. Моя голова забита кучей полезных, серьезных и взрослых вещей вроде научных исследований, формальной логики и причинно-следственных связей, а я не вижу и не знаю, что дерево - это дерево. Теперь я понимаю почему так нужны дети. Дети, в чьи умы еще не успели впихнуть кучу непонятно почему «полезных» и «взрослых» вещей; дети, которые все еще знают вещи такими, какие они есть; дети, которые все еще могут крикнуть, что король-то, на самом деле, голый.

Прагматизм по Уайльду

На самом красивом берегу моря, где закатные лучи, едва коснувшись воды, превращаются в янтарные слезы, сидел ангел и строил замок из песка. Это был самый красивый песочный замок из существующих - с башенками, балконами, винтовыми лестницами и высокими бойницами. “Ну охренеть теперь!” - прозвучал голос. Это был голос человека, который вышел вечером подышать соленым воздухом на самом красивом берегу моря. Ангел повернулся к человеку и улыбнулся, как обычно улыбаются только ангелы. “Ну отлично, после того как ты улыбнулся, мне прям полегчало, - саркастически заметил человек. - Ты вообще в курсе, что вот это твое художество смоет первой же волной повыше?”. Ангел снова улыбнулся и ласково ответил: “Не переживай! Когда мой замок накроет волной, он поймает на себе закатный луч и станет янтарным!”. “Чушь! - заявил человек. - Замок смоет водой и все тут, это известно даже маленьким детям”. Ангел встал, отряхнул песок с крыльев, опять улыбнулся и сказал человеку: “Маленьким детям известно многое из того, что не знает ни один взрослый. В любом случае, даже если мой песочный замок растает под водой, он останется у меня в сердце”. Непонятно что этим хотел сказать ангел, ведь у ангелов нет сердец, во всяком случае, в человеческом понимании, но человека, вышедшего подышать морским воздухом, этот факт мало интересовал: “Ой, ну вот только не надо мне сейчас заливать! Лучше бы ты делом занялся, построил бы что-то реально полезное, и не из песка, а из кирпича!”. Ангел промолчал и улыбнулся как улыбаются только ангелы. Человек сел и уставился в закат. “Вообще твоя туповатая непосредственность выводит меня из себя, так что иди отсюда, не мешай мне дышать соленым морским воздухом”. Наступила тишина. Ангел ушел, оставив на самом красивом берегу моря самый красивый песочный замок из существующих. Человек прищурился и заметил как закатный луч превращается в янтарную слезу, едва коснувшись воды. Приняв это за мираж, человек ухмыльнулся, встал и зашагал прочь от самого красивого морского берега. Поднялась волна.