Золотой век

Легендарный снимок — юноша в военной форме зависает в прыжке над грудой колючей проволоки, на ходу сбрасывая с плеча автомат,— был сделан 15 августа 1961 года, во время первой попытки пересечь Берлинскую стену, возникшую буквально накануне — в ночь с 13 на 14 августа. Прыгающий — Конрад Шуман, солдат армии ГДР, только что переведенный в Берлин. Пограничная зона на Бернауэрштрассе имела особенность: город поделили так причудливо, что в этом месте тротуар принадлежал западному Берлину, а дома — восточному. Между тротуаром и домами в ночь с 13 на 14 августа было устроено 80-сантиметровое заграждение из колючей проволоки — на месте будущей стены. С западной стороны в первые дни после объявления о том, что город будет разделен границей, постоянно дежурили полиция и фоторепортеры — некоторые из них видели, как Шуман в тот день неоднократно подходил к заграждению, явно оценивая его высоту. Улучив момент, когда с восточной стороны никого не было поблизости, Шуман сначала отошел на довольно большое расстояние, а потом пошел к колючей проволоке, стараясь набирать скорость постепенно и незаметно. Его финальный прыжок сняли несколько западных фотографов, в том числе практикант гамбургского фотоагентства Петер Ляйбинг.

14 августа 1946 года вышло постановление о журналах «Звезда» и «Ленинград», резко осудившее творчество Михаила Зощенко и Анны Ахматовой, результатом чего стало их исключение из литературной жизни. Для обоих фигурантов, как и для их современников, критика стала полной неожиданностью. Наиболее емко всеобщее недоумение выразил Михаил Пришвин:
«Зощенко и Ахматову исключили из Союза. Говорят, что 3ощенко даже сидит. Ни с какой знакомой точки зрения невозможно понять этого инцидента. Советуют понимать его с точки зрения международного положения. Но это уже нечто вроде «воли Божией» или как если бы на мирной конференции кто-нибудь рассердился бы и насрал на общий письменный стол».

До чего дошла наглость дачных воров видно из следующего факта: в ночь на 8-е августа, в Шувалове, в погреб дачи Короткова забрались воры и, угостившись всем, чем только можно было, оставили записку следующего содержания: «Грибы хороши, недурна и икра, но хороший сыр бывает острее, а пиво надо держать всегда светлое, оно легче и не скоро портится».
—————
Газета «Русский листок» от 9 августа 1902г.

Герой нашего Time

80 лет назад, 9 августа 1942 года, в блокадном Ленинграде состоялось знаменитое исполнение Седьмой симфонии Шостаковича. Это не было первое исполнение. Премьера симфонии состоялась 5 марта того же года в Куйбышеве. Затем была предпринята невероятная операция по доставке партитуры в США: фотокопию нот переправили на самолете из Куйбышева в Тегеран, затем на машине из Тегерана в Каир, затем на самолете из Каира в Нью-Йорк. Там развернулась целая битва между ведущими дирижерами за право первого исполнения — победу одержал 75-летний Тосканини. 19 июля 1942 оркестр под его управлением в студии NBC исполнил симфонию — концерт транслировался на весь мир. К этому событию журнал Time выпустил номер с Шостаковичем в костюме пожарного на обложке и большой статьей внутри. Статья начиналась так: «Когда гремят пушки, молчат музы — гласит старинная русская поговорка. Прошлой зимой, слушая грохот немецкой артиллерии и наблюдая за вспышками немецких “зажигалок” с крыши Ленинградской консерватории, пожарный-доброволец Шостакович резко сказал: “Здесь музы говорят вместе с пушками”». Поговорка, конечно, не была русской, но ошибка автора объяснима — к лету 1942 года слова эти прочно вошли в советский лексикон. В то, что их произносил Шостакович, однако, верится с трудом: исключительно чуткий к официозным штампам, он вряд ли стал бы всерьез повторять слова из передовиц «Правды» и «Известий». Зато эти передовицы, по-видимому, читал автор статьи в Time — начала их совпадают почти дословно. Вот, например, как начиналась статья в «Правде» 6 марта 1942 года, посвященная премьере Седьмой симфонии в Куйбышеве: «Крылатая поговорка гласит: “Когда гремят пушки,— молчат музы”. Жизнь вносит свои поправки в это старое изречение, звучавшее для многих, как непреложная формула». А вот статья в «Известиях», в которой тоже упоминалась Седьмая симфония: «Когда гремят пушки — молчат музы,— гласила латинская поговорка. Но перед громом орудий смолкают только пугливые музы. Мужественный гений, бесстрашные музы советского искусства говорят полным го­лосом под гром орудий». К выходу статьи в Time пушки и музы уже намертво приклеились к Седьмой симфонии Шостаковича в советской прессе, но американский журнал вывел эту компанию на международную арену. В 1956 году Трумен Капоте назвал свой отчет о поездке в СССР на показ оперы Гершвина «Порги и Бесс» явно отсылавшими к этой истории словами «Музы слышны». А в 1981 году Лев Болеславский фактически превратил статью Time в поэму, художественно развернув сцену, с которой начиналась статья. На крыше Ленинградской консерватории зимой 1942 года в поэме происходил такой диалог между несущим дежурство Шостаковичем и неким немолодым скрипачом:

— Кромешный ад. Селения горят.
Прет супостат. Не до гармоний вечных.
Когда, мой милый, пушки говорят,
Смолкают музы. С музыкой, конечно.

— Смолкают? Нет уж! Нет! Молчать нельзя! —
Оборотясь, отрезал. За очками,
Казалось, полыхнули не глаза,
А из души прорвавшееся пламя.