Самое тяжелое 😢
Позавчера на рабочем зуме собеседница спросила: “чем ты занимаешься в армии?”. Ответ неожиданно заставил ее заплакать. Но чаще реакция другая: “ой, как это наверное тяжело”.
Не тяжело. Ну почти.
Как любую работу кто-то должен делать, так и военное опознание — это работа. Набор действий, необходимых в текущем моменте. Я уже писал, что
рад быть в этой должности, поскольку способен эту работу выполнять.
В этот шабат в беседе с сослуживцем, которого прислали из другого подразделения на усиление, я как раз давал ответ, что работа не сложная… пока у тебя нет эмоциональной привязки к погибшему, которого приходится опознавать.
Такую привязку создают какие-то детали одежды или личных вещей, собранных в сопровождающий тело пакет. Однажды в таком пакете одиноко лежала деревянная поделка, раскрашенная ребенком (дочерью?). Вдруг в сердце кольнуло — сегодня ночью ее жизнь поменяется навсегда.
Но самое сильное влияние оказывает реакция людей, которые знали погибшего, это действительно тяжело наблюдать.
Спустя пару часов после разговора привезли тело, а на исходе шабата на личное опознание приехали его боевые товарищи. Мне выпала честь быть в составе Бейт Дина — трех мужчин, принимающих свидетельство опознания.
Первым в операционную вошел офицер средних лет, спокойный религиозный мужчина. Он взглянул в безжизненное лицо героя, назвал имя и вдруг заплакал и начал говорить со своим погибшим сослуживцем. То что он говорил — детали о жизни бойца и как он это прочувствовал пронзили меня горечью и тоской. В тот же момент, это перестало быть набором действий и превратилось в цепочку изломанных судеб. В принцип домино человеческих душ, запущенный прямо у меня на глазах.
На первый взгляд, выходишь из этого опыта “сухим” — ешь, болтаешь, смотришь видосики, но позже ловишь себя на мыслях о пережитом, фиксируешь напряженность и раздражение.
Дай Б-г победы Израилю и чтобы наши дети не знали войны.