Священник Валерий Духанин

Постараемся сторониться теософских учений, чтобы не отравлять себя ложью. Храни всех Господь!

РЕЛИГИОЗНЫЕ ФОКУСЫ БЛАВАТСКОЙ

Многие люди попали в сети оккультизма, увлекшись теософией. Теософия преподносилась как высшая, божественная истина, как новаторский взгляд на мир. Теософия напрямую связана с личностью Елены Блаватской (это 19-й век). Поклонники считали Блаватскую пророчицей духовных тайн и основательницей чуть ли не новой религии. Кто же она была на самом деле?

Уже в детские годы Блаватская с упоением читала книги по средневековому оккультизму. Она имела доступ к библиотеке, собранной еще ее прадедом по материнской линии, князем Петром Васильевичем Долгоруким, известным масоном, знатоком алхимии и магии. В 17 лет она вышла замуж за человека намного старше ее, но через три месяца сбежала и посвятила себя путешествиям.

Вот в этих-то путешествиях и родилось много легенд, в частности, якобы семь лет она жила на Тибете и училась у почтенных буддийских наставников. Блаватская говорила, что в разных странах изучала некромантию и астрологию, гадание с хрустальным шаром и спиритизм, а еще искала «астральный минерал», который даровал бы ей мистическую силу, но, правда, так его и не нашла.

Вскоре ей захотелось стать провозвестницей духовных истин, и в 1875 году в Америке вместе с полковником Олкоттом она создала Теософское общество. Целью ставилось познание древних учений и обнаружение скрытых в человеке сил. И вот чтобы люди верили в теософию, Блаватская стала демонстрировать «феномены» – как бы чудеса. Предметы, которые она держала в руках, вдруг исчезали, а потом их находили в карманах посетителей. Достаточно ей было взмахнуть рукой, как в комнате раздавался звук серебряного колокольчика, и это объяснялось как астральный звон, означающий присутствие махатмы – невидимого покровителя Блаватской.

Блаватская вообще много говорила о мистической связи с таинственными махатмами, которые якобы жили в гималайско-тибетском братстве и при этом регулярно являлись Блаватской в астральном виде. Более того, махатмы якобы пересылали письма по воздушно-астральной почте, и эти письма посредством Блаватской получали ее избранные ученики. Иногда письмо падало прямо с потолка. А иногда письмо от махатм появлялось в шкафу, где его до этого не было. Там же исчезали письма, адресованные махатмам.

Люди, поверив в экстрасенсорную силу Блаватской, стали массово вступать в Теософское общество. Среди совершаемых ею «чудес» однажды случился курьез. По внушению Блаватской, индус, не знавший русского языка, должен был написать по-русски: «Блаженны верующие». Но бедный индус пропустил две гласные и в итоге получилось: «Блаженны врущие». Это невольно выразило самую суть «феноменов» Блаватской.

Обман невозможно было долго скрывать. Работница Теософского общества Эмма Куломб опубликовала письма Блаватской, в которых та инструктировала, как правильно производить «феномены» – оказывается, в их основе лежали обыкновенные фокусы. Действиями Блаватской заинтересовалось Общество психических исследований, которое провело расследование и пришло к выводу, что Блаватская преднамеренно обманывает публику.

Известный писатель Всеволод Соловьев, близко знавший Блаватскую, пытался поговорить с ней по душам. Но Елена Блаватская сказала: «Чтобы владеть людьми, необходимо их обманывать… Если бы знали вы, какие львы и орлы, во всех странах света, под мою свистульку превращались в ослов и, стоило мне засвистеть, послушно хлопали мне в такт огромными ушами!». Самому Соловьеву она предложила помочь ей в России организовать Теософское общество, и тогда он тоже создаст письма, якобы написанные махатмами – для этого Блаватская обещала предоставить ему все материалы. Всеволод Соловьев, разумеется, отказался.

Так называемые письма махатм многократно исследовались. Как оказалось, авторы писем поверхностно владели буддистским учением. Стиль писем не восточный, а западный. В одном из писем – плагиат в 24 строки из текста новоиспеченного спирита. Как полагают исследователи, письма писала как сама Блаватская, так и под ее диктовку доверенные ей лица. В основе Теософского общества лежит ложь Елены Блаватской.

Наш онлайн-эфир на тк "Спас", правда, на не очень приятные темы.

(продолжение)

Я повернулся к жене: «Ты знаешь, я хочу тоже пойти крестным ходом». А накануне я уже ходил вместе с ними, тогда мне дали образ праведного Иоанна Кронштадтского, и мы прошли вокруг монастыря, выйдя за ворота. «Ты что, действительно хочешь пойти?» – спросила жена. И затем спокойно добавила: «Ну ладно, иди. Давай я подержу сумку». Вот так русские жены всю историю провожали своих мужей туда, где могла подстерегать опасность.

Я вновь принял образ праведного Иоанна Кронштадтского, шел вторым рядом, за иеромонахами, пел вместе с ними: «Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое, победы на сопротивныя даруя и Твое сохраняя Крестом Твоим жительство». Мы двигались к воротам, чтобы выйти. И я прекрасно понимал, что нас там может ожидать. В этом осознании рождалась совершенно особая молитва. Молитва с верой, что Господь не оставит, потому что святые, чьи образа мы несем, шествуют вместе с нами. А еще вспомнились Оптинские новомученики – иеромонах Василий, иноки Ферапонт и Трофим, эти духовные светильники нашего времени, от чьих мощей совершаются чудеса.

До ворот оставались считанные метры. И тут вдруг оказалось, что правоохранительные органы запретили кому-либо покидать монастырь. Нас не выпустили, и благочинный направил нас вдоль стен по внутреннему периметру.

Мы шли, пели молитвы Господу, Божией Матери и святым. За нами уже шло множество людей. У каждой стены останавливались и осеняли крестообразно святыми иконами. Снизу заехала скорая помощь. Когда проходили третью сторону, услышали стрельбу. Я насчитал семь скорых выстрелов. После паузы еще пять выстрелов и в отдалении два выстрела – где-то шла перестрелка. Но люди, находившиеся внутри Оптиной пустыни, были защищены. Еще, я подумал, не зря вокруг монастырей возводились мощные стены – это и в наши дни востребовано.

Совершив полный круг, мы зашли с иконами в храм, старшие иеромонахи произнесли молитвы Божией Матери и Архангелу Михаилу. Теперь народ был духовно укреплен. Никакой паники не было. В храмах совершались моления. Я же направился в часовню новомучеников. Там меня ожидала жена. Она сказала, что с дочкой и друзьями всё хорошо. В часовне было еще несколько человек. И я стал читать акафист Оптинским новомученикам – иеромонаху Василию, инокам Трофиму и Ферапонту. Было в эту ночь что-то и от Пасхальной молитвенной ночи, с неким намеком на Пасху 1993 года, когда оптинские монахи претерпели страдания, и теперь особенно остро и ярко переживался их подвиг. Я видел людей, победивших страх и обретших духовную силу в молитве. А братия Оптиной пустыни продолжала духовно поддерживать людей. Все же вместе мы в этот вечер и в эту ночь как-то стали особенно близки друг другу.

Нас с женой затем разместили в келье в священнической гостинице. Там, рано утром, я увидел на стене молитву Оптинских старцев, начинающуюся словами: «Господи, дай мне с душевным спокойствием встретить всё, что принесет мне наступающий день. Дай мне всецело предаться воле Твоей святой…» Эти-то слова и стали мне дальнейшим напутствием. Монастырь уже был открыт, а преступник, так и не дошедший до обители, был обезврежен. На улице люди радостно приветствовали друг друга с наступившим праздником Вознесения. А мы отправились в Клыково в монастырь Спаса Нерукотворного на Божественную Литургию, а затем, доверившись Господу, поехали домой, к Лавре преподобного Сергия. А нашу дочку Дашу, нисколько не поколебавшуюся случившимся испытанием, оставили заниматься с конями и кататься на них по просторам благословенной Калужской земли.

СТРЕЛЬБА ПОД ОПТИНОЙ И ИСПЫТАНИЕ ВЕРЫ

Мы, радостные, приехали под Оптину пустынь, чтобы оставить нашу дочку Дашу у друзей для столь чаемых ею занятий с конями. Дочке это несказанная радость – заботиться о лошадях, а заодно покататься на них. Когда ребенок счастлив, то и сам ты не менее счастлив. Друзья живут возле Клыково, там, где живописные холмы украшены чудными соснами и где благодатную помощь являет любимая нами старица матушка Сепфора.

От Клыково до Оптиной – 20 минут на автомобиле. Вот мы и приехали туда после Всенощной под праздник Вознесения. Тем более, у жены 12 июня – день рождения. Радость велия! И этот день мы проводили у святых мест.

Что же, пройдемся-ка через лесок к скиту, где батюшка Амвросий утешал людей и где из колодца принимают целительную воду благоговейные паломники. Умылись, попили святой водички, показали еще одной паломнице, как набирать воду.

Но что это? По дорожке вдоль скита вправо бегут трое охранников. На одном – автомат. Двое других держатся за кобуры с пистолетами. Бегут очень целеустремленно. Посмотрели мы на них с удивлением. Ну что же, раз бегут, значит, так надо. И мы в самом благостном настроении направились потихоньку обратно. Раздался выстрел. «Слышишь, – сказал я умиротворенно, – стреляют где-то». «Правда что ли?» – так же умиротворенно ответила жена.

Перепутав тропинку, вышли к монастырской стене. Дойдя до входа в обитель, заметили, что ворота как будто закрыты. Думали идти к машине. И вдруг охранник вежливо говорит: «Вам лучше внутрь зайти. Так безопасней будет». «А что случилось?» «Там узнаете».

Внутри монастыря – скопление людей. Говорят, что кто-то недалеко от обители начал стрелять и ранил женщину. Вот так новость! А наша дочка Даша была с нашими друзьями в Оптиной до нашего приезда. Где они, непонятно. Звоним им, не отвечают.

В монастырь зашла еще одна группа паломников. С ними, смотрю, иеромонах Дамиан (Попков). Он когда-то учился у нас в Николо-Угрешской семинарии. Разговариваем с ним. А на площади вдоль храмов и возле ворот внутри обители скопилось человек двести. Вдруг чей-то ребенок у ворот в страхе закричал: «Мама!» И те, что были там, как будто увидев что-то ужасное, кинулись от ворот первыми, страх передался остальным, и всё это скопление людей побежало. Кто-то кричал: «Скорее!»

Признаться, увидев бегущих в панике людей, я в первый миг поколебался. В голове стремительно пронеслись кадры из «Крокус сити», когда злодеи расстреливали беззащитных людей. Неужто прорвались в монастырь? Схватив жену за руку, я по диагонали провел ее через дорожку. Сначала надо было понять, что происходит, и затем, что надо делать. Люди бежали за храм. Я посмотрел на ворота – никто не стрелял, и никаких бандитов не было. На открытой площади остались очень немногие, в том числе я с женой, иеромонах Дамиан, сверху на паперти храма несколько человек, и у ворот охранники.

В этот момент, когда искушение паники едва не поглотило нас, я увидел, как с противоположной стороны обители, направляясь к воротам, движется крестный ход. Впереди твердой походкой, словно воины, направлявшиеся на духовную битву, шли иеромонахи, за ними монахи, послушники, трудники. Не очень большая группа. Идут с крестом, светильником, иконами и уверенным монашеским гласом поют песнопения.

Только что от ворот бежали люди в панике. А теперь навстречу шествуют полные духовных сил и веры, утвержденные в Боге братия Оптиной пустыни. И я стоял как бы между этих двух встречных движений. Внутри меня возник выбор: да или нет, присоединиться к этой пока не очень большой группе духовных воинов или робко отойти в сторону. И что-то внутри меня сказало: да.

(продолжение дальше)

Для меня Россия и сейчас Святая Русь. Не Русь гипермаркетов и полыхающих мощными огнями реклам, не Русь гордо вознесшихся ввысь небоскребов и развлекательных, опустошающих душу комплексов. Она – Русь величественных соборов и родных сердцу храмов, успокаивающих душу монастырей и чудотворных святынь, угодников Божиих и чистых молитв, Русь крестных ходов и молитвенных стояний, жертвенности к ближним и верности Православию. Для меня Россия только такая, и никакой другой для меня она не может быть. А если в какой-то период времени вспыхивает безбожие или потребительский угар, привязанность к самодовлеющему комфорту, то это просто временные болезни, которые приходят и уходят, а Русь Святая останется.

Главная идея, которую вынашивали наши предки, перед которой благоговели многие поколения русских людей, идея национальная, – это святость. Не велеречивая ученость, не изысканная культура, не построение земного олимпа и феерическое ожидание экономических чудес, тем более не страсти и чувственность, а святость, жизнь по заповедям Христа, по уставам духоносных отцов, благоговение перед теми, кто запечатлел в своей жизни образ Христов, – вот что всегда отличало чаяния русских людей.

И сейчас, не будь в русских людях трепета перед святостью, не собиралось бы столько паломников по монастырям, не выстраивались бы очереди терпеливых просителей к преподобным Сергию Радонежскому и Серафиму Саровскому, блаженным Матроне Московской и Ксении Петербургской. Как и наши предки много веков назад, так и мы ныне теплим свечу перед святыми образами, осознавая свою духовную нищету и вверяя жизнь в руки Спасителя и Матери Божией, Николая Угодника и Пантелеимона Целителя. И Господь слышит молитвы. Сколько чудес Он являет людям на Руси, столько, может быть, не соберется по всему миру!

Русь Святая. Есть в этом что-то сокровенное, священное, заветное. Этого не увидит тот, кто этим не живет. Это открывается по мере духовного опыта. Но мое личное убеждение: если и дано Руси право быть, то только святой и никакой иначе. Русь Святая, храни веру православную, в ней же тебе утверждение!