Слова и буквы

Еще о Толстом

Что Левин в «Анне Карениной» не Левин, а Лёвин, потому что Толстой был Лёв, а не Лев, знают, кажется, все.

Но вот в биографии Гусева сообщается, что перед тем, как окончательно стать Левиным, герой в черновиках был… Лениным (Гусев предполагает, что фамилия образовалась от фамилии героя толстовских «Казаков» - Оленин).

Кажется, я об этом даже знал, но забыл совершенно.

Ну и любопытно, конечно, что бы было, если бы Левин остался Лениным. Владимир Ульянов, вероятно, взял бы себе другой псевдоним (какой?) и не было бы, например, города Ленинграда.

Еще немного дилетантских рассуждений об «Арионе» Пушкина

Стихотворение это школьное, и школьная интерпретация его известна — Пушкин пишет о декабристах и о том, что сам он, пережив «грозу» 1825 года, остался верен их идеалам («песни прежние пою»). Эту прямолинейную интерпретацию, впрочем, уже давно ставят под сомнение, расшатывая в разные стороны.

Одновременно, всеми отмечается, что пушкинский сюжет об Арионе очень далек от того, который мы знаем из Геродота: у Геродота остальные находящиеся в лодке хотят Ариона убить, завладев его золотом (у Пушкина они скорее его друзья); у Геродота Арион спасается, призвав своей песней дельфина, который доставляет его до берега (у Пушкина он случайно выброшен на берег грозой); у Геродота спутники Ариона приплывают к месту назначения, где к своему удивлению встречают выжившего Ариона (у Пушкина все погибают).

Но тогда зачем вообще Пушкину нужен был Арион, если всю историю он изменил до неузнаваемости, и что для него этот сюжет значил? Что в нем было для Пушкина самое главное? А главным, может быть, было то, что Арион был не только несравненным певцом и кифаристом, но и любимцем тирана Коринфа Периандра. Плывя из Сицилии, он возвращается в «родную гавань». При этом, когда Арион после своего чудесного спасения предстал перед Периандром и рассказал, как моряки хотели его убить, Периандр ему не поверил и заключил под стражу. Потом, когда моряки приплыли в Коринф, Периандр устроил нечто вроде очной ставки, убедился в невиновности Ариона, наградил его и наказал его врагов.

Короче, для Пушкина это сюжет не о верности друзьям и идеалам и не о спасительной силе искусства, а о верности тирану или, если угодно, о спасительной честности и благородстве, которые, как и искусство, только тиран может по-настоящему оценить. Собственно, прямо сравнивает Периандра с Николаем, проецируя на античный сюжет знаменитую встречу в Кремле в сентябре 1826 года, сам Пушкин в «Записках» Смирновой-Россет, которые упоминает Немировский:

«Пушкин читает Смирновой отрывок из стихотворения А. Шенье «Арион» («Юный Арион, прогони из сердца страх, Причаль к берегам Коринфа; Минерва любит этот тихий берег, Периандр достоин тебя; И глаза твои узрят там мудреца») и добавляет: «Тот, кто говорил со мной в Москве, как отец с сыном, в 1826 г., и есть этот мудрец. Арион пристал к берегу Коринфа».

Но вот что интересно: если Николай — Периандр, то кто тогда спутники Ариона и такие ли уж они друзья герою пушкинского стихотворения?

Для памяти (и к вопросу о "стокгольмском" отношении Пушкина к Николаю):

Пушкин осенью 1827 года о Николае I: «Меня должно прозвать или Николаевым, или Николаевичем, ибо без него я бы не жил. Он дал мне жизнь и, что гораздо более, свободу: виват!» (из статьи И.В. Немировского об "Арионе")

Еще из биографии:

В письме к Татьяне Берс, сестре Софьи Андреевны, Толстой жалуется, что та "в минуты дружбы" называет его "пупок" и ему это не нравится: он просит называть себя "Дрысинькой"

Из биографии Толстого, которую я сейчас читаю:

Тургенев в период их общения зимой 1856 года называл Толстого "остервенелым троглодитом", а тот обвнинял Тургенева, что во время ссоры он специально ходит туда-сюда рядом и "виляет своими демократическими ляжками"

У нас сегодня Благовещение, и пусть будут вот такие стихи — не великие, почти эстрадные, но, мне кажется, все-таки хорошие и честные. Сейчас их хочется цитировать больше Кузмина или там Блока.


Автор — Женя Беркович, сидящая сейчас в СИЗО за то, что поставила пьесу о женах игиловцев (и получившая за это «Золотую маску»)


Ой плакала Мария, ой плакала,
Прикрывала рукой места:
А можно нам без чудес, без блага да
Без креста?
Да лучше вообще родилась бы девочка,
Потом внуки пойдут, будет зять…
А ангел молчит и стоит, как дерево:
Курьер, нерусский, что с него взять.

 
А он ведь живым рождается, не игрушечным,
Что наш Исенька, что чужой Кайсын.
Каждый, кого вы сделали мясом пушечным,
Был когда-то маленький, мягкий сын.
И ничего подписывать я не буду вам,
На учёт не встану, рожу в хлеву.
Сами воюйте хоть в Косове, хоть под Чудовом,
Моего не возьмёте, пока живу.

 
А ей говорят: не кричите, девушка,
Все без вас заранее решено.
Начинайте завтра готовить побольше хлебушка,
Воду отстаивайте на вино,
Ничего вы здесь, мамочка, не поделаете:
Будет время, Иуда выдаст и Ирод съест.
А бог, кстати, тоже сначала мечтал о девочке.
Но он же папа,
Куда свою булочку,
да на крест.

Перечитываю в очередной раз "Приглашение на казнь" и одновременно — комментарии к нему в черном юбилейном десятитомнике. И комментарии, надо сказать, иногда удивляют своей какой-то топорностью и нечуткостью к тексту в погоне на мнимыми цитатами — раньше не замечал. Ну, например:

Ожидающий казни Цинциннат размышляет:

"Быть может, гражданин столетия грядущего, поторопившийся гость (хозяйка еще и не вставала) я прожил мучительную жизнь, и это мучение хочу изложить, — но все боюсь, что не успею"

Комментаторы вдруг видят здесь отсылку к "Евгению Онегину", к знаменитому описанию убитого Ленского: "Теперь, как в доме опустелом, / Все в нем тихо и темно; / Замолкло навсегда оно. / Хозяйки нет. / А где, бог весть. Пропал и след". Все сопоставление держится, собственно, на том, что и там, и там есть слово "хозяйка" и том факте, что страницей далее Цинциннат сравнивает себя с Ленским ("пишу темно и вяло, как поэтический дуэлянт"). При этом, у Пушкина "хозяйка" это, очевидно, душа, жизнь (а не "вдохновение", как почему-то пишут комментаторы), покинувшая тело, которое теперь как заброшенный дом. А у Набокова "поторопившийся гость" это, очевидно, Цинциннат, которому суждено умереть слишком рано, а хозяйка, которая "еще и не вставала" — это, как любит Набаков, просто попутное замечание, дополнительная, вторая метафора, объясняющая первую, то есть то, почему гость "поторопившийся" — он ушел домой, вышел из-за стола раньше хозяйки. Это гораздо важнее пушкинской отсылки, тем более мнимой, но, увы, совершенно не объясняется.

Задумался тут: а что вообще делает рассказ Тургенева «Муму» в школьной программе? Зачем там нужна история несчастного глухонемого дворника Герасима, по приказу барыни утопившего собачку? Нет, ну ок, Герасим - метафора затюканного безгласного и покорного народа, но зачем детей этим мучать, да еще и в 5 классе? И вдруг понял: все дело в том, что «Муму» в школе проходят в рамках рубрики «рассказы о животных». Ну а чего, про собачку же.

Спасибо всем ответившим на вопрос в предыдущем посте! Как я и ожидал, мнения разделились. И действительно, главную трудность представляет первый график (слева вверху): он как будто подходит под любое из трех описаний — это может быть и бриз на реке Каме, и верх кремлевской стены (по-моему, больше всего похоже, и лично мне кажется, что это она на рисунке и есть, — см. ниже), и даже «биение гордого сердца» — сразу несколько человек обратили внимание, что это этот график напоминает кардиограмму (мне, кстати, никогда такое сравнение не приходило в голову).

За версию с кремлевской стеной (и это тоже было отмечено в комментариях) говорит и то, что этот график принадлежит Алексею Блиндяеву — он член КПСС с 36-го года, и логично, что график, напоминающий кремлевскую стену, принадлежит именно ему. Одновременно этот график как будто бы самый «скучный» — однообразная, почти плоская линия, лишь с небольшими и опять же регулярными подъемами. Конечно, так скучно и предсказуемо выпивать будет скорее «потрепанный старый хрен» Блиндяев, а не молодой комсомолец Тотошкин.

Но есть и неустранимые проблемы. Во-первых, описание графика с кремлевской стеной идет первым по счету, а скучный однообразный график — вторым (на картинке я для чистоты эксперимента поменял графики местами). Во-вторых, описание включает в себя не только кремлевскую стену, но и Гималаи с Тиролем, а уж на Гималаи этот график никак не похож, как и на бакинские нефтяные вышки.

А теперь разгадка тайны! «Скучный» график Блиндяева — это действительно предрассветный бриз и бисер фонарной ряби, а не кремлевская стена. Удивительно, но да. Просто он не совсем правильно перерисован. Почему перерисован? А потому что те графики, которые мы знаем и к которым мы все привыкли, не принадлежат Ерофееву — их, по всей видимости, нарисовала Римма Выговская, «первопечатница» МП, перепечатавшая на машинке с рукописи текст «поэмы», и именно по одной из этих перепечаток текст позже был напечатан в Израиле (первая публикация) ну и далее везде.

На самом деле, это очень логично: как еще Выговская могла воспроизвести графики из рукописи? Только нарисовав сама нечто похожее. Так она и сделала, но, кажется, запуталась и по ошибке приняла график, который должен быть похож на «предрассветный бриз», за график, похожий на кремлевскую стену, и нарисовала нечто, похожее на кремлевскую стену, а не на предрассветный бриз! Оригинальный, ерофеевский график действительно отдаленно похож на кремлевскую стену, но если присмотреться внимательней (желающих приглашаю в комментарии — сейчас там будет фото), то видно, что у Ерофеева (особенно в начале графика — потом ему, видимо, надоело) подъемы более плавные и немного неровные — и действительно напоминают поверхность воды, колеблемую легким ветром. Присмотритесь внимательно, и я уверен, что вы это тоже увидите.

Итак, подведем итоги. Гималаи, Тироль, кремлевская стена, бакинские промыслы — это график Тотошкина. Предрассветный бриз на реке — Блиндяев. Ну а девятый вал и биение гордого сердца — понятно, Веничка. Но все-таки остается непонятным, почему график Блиндяева описывается так поэтично — что это, собственно, должно о нем говорить? Не могу утверждать наверняка, но у меня есть версия, что Ерофеев сам все напутал: Блиндяеву все-таки должен был принадлежать самый первый график, с кремлевской стеной, а Тотошкину — «предрассветный бриз». А Ерофеев в тексте перепутал их местами : )

А вот кстати. Нужна ваша помощь. Есть у меня одна гипотеза, которая, может быть, вообще бомба, но нужно проверить. В общем, хотите "ерофеевскую" загадку?

Кстати, насчет ФМД. Помню, была у меня когда-то хулиганская идея, что Ерофеев вообще мог не читать ПиН (ну а почему нет? В школьной программе Достоевского не было, в записных книжках следов ПиН тоже нет). Но вот после очередного перечитывания мне, наоборот, стали мерещиться некоторые сюжетные переклички. Их как минимум три:

— Евангельский сюжет о воскрешении Лазаря, ключевой для ПиН, и многократно обыгрываемый в МП. Важно и то, что Раскольникова «воскрешает» проститутка, а Веничку — ну, в общем, девушка очень свободного нрава («Ну так что же, Веничка, она …? Ну, конечно, она …! Еще бы она не …!»)

— Веничка и Мармеладов. Герой МП уходит в запой после провала сначала казавшейся успешной попытки социального продвижения (назначение его бригадиром и потом разжалование). Герой ПиН тоже уходит в свой последний, гибельный для него запой после того, как наконец получил должность и как будто начал новую жизнь, но срывается после получения первого жалования.

— наконец финал МП и главы ПиН, посвященные убийству старухи-процентщицы. Ср. Раскольникова, уже совершившего убийство, стоящего на последнем этаже подъезда и вслушивающегося в происходящее внизу:

Но в то же самое мгновение несколько человек, громко и часто говоривших, стали шумно подниматься на лестницу. Их было трое или четверо. Он расслышал голос молодого. «Они!»

Все это, конечно, довольно случайные наблюдения. Но тем не менее любопытно.

К вопросу о социальном неравенстве в русской литературе. В «Преступлении и наказании» Мармеладов обращается к Раскольникову: «Много ли может, по-вашему, бедная, но честная девица честным трудом заработать?.. Пятнадцать копеек в день, сударь, не заработает, если честна и не имеет особых талантов, да и то рук не покладая работавши!» И это правда. Комментаторы ПСС сообщают, что в 60-е годы XIX века швея, работая на дому, не могла заработать больше пяти рублей в месяц. Для сравнения: месячное жалование самого Мармеладова, мелкого чиновника, составляет 23 рубля 40 копеек. То есть почти в пять раз больше. И еще для сравнения: ту же, даже большую, сумму, 26 рублей с копейками, оставляют Константин Левин и Стива Облонский в ресторане московской гостиницы «Англия» в первых главах «Анны Карениной».

Спасибо огромное за ваши теплые слова, лайки и репосты — мне было очень приятно узнать, что об этом канале помнят столько людей, и это, конечно, вдохновляет канал не забрасывать и продолжать. Спасибо!

А начну я, пожалуй, действительно с новостей. Еще летом 21-го года мы с женой (да простят нам филологические боги этот маленький семейный гешефт) написали важную статью по текстологии МП. Вышла она уже летом 22-го, и, видимо, поэтому я даже не стал о ней здесь упоминать — тогда казалось, что все это совсем неактуально, да, видимо, тогда неактуальным и было.

Статья посвящена теме, с которой начинался этот канал и — когда-то очень давно — мои серьезные ерофеевские штудии, а именно изданиям МП и попытке найти ответ на вопрос, почему текст в них существенным образом отличается (спойлер: Ерофеев тут почти ни при чем, а вот человеческая невнимательность, иногда доходящая до анекдотических степеней, — очень даже). Вообще этой статье должны сопутствовать еще как минимум две, о рукописи МП и допечатной истории текста и о том, как все-таки надо издавать МП сейчас, но когда они будут написаны (и будут ли) — бог весть. Пока предлагаю считать успехом, что написана (и опубликована) хотя бы одна, что в наши грустные и ненадежные времена уже повод немного порадоваться.

Статью можно легально и бесплатно скачать в pdf с официального сайта журнала: http://journals.tsu.ru/philology/&journal_page=archive&id=2230&article_id=50462

Я завел этот канал много лет назад, чтобы писать здесь о Венедикте Ерофееве. Увы, я крайне непродуктивен в смысле написания больших текстов (статьи и т.д.), и Телеграм, помимо прочего, казался мне удачным способом сохранить то, что я о Ерофееве знаю, хотя бы в виде беглых заметок. Какое-то время я с увлечением этот канал вел (впрочем, не написав, даже коротко, и десятой доли того, что следовало бы), но постепенно по разным житейским причинам забросил. Потом началась война, и казалось, что любой разговор о литературе больше не имеет смысла.

Но, к добру ли к худу ли, время идет, мы научились как-то жить даже и с войной, а что касается меня, то я не так давно нашел для себя способы говорить о литературе и в совершенно новых для себя форматах (об этом как-нибудь отдельно).

И вот я хочу попробовать оживить этот канал, который мне по-прежнему дорог (отдельно хочу поблагодарить всех, кто здесь остался, не отписавшись во время долгого периода молчания: спасибо вам!). При этом я хочу расширить тематику канала, от достаточно узкоспециального «О Венедикте Ерофееве» до гораздо более широкого «о (русской) литературе вообще».

Это не значит, что Ерофеева не будет - будет, он всегда в моих мыслях присутствует, будут и новости, и ссылки, и заметки, и, может быть, даже некоторые проекты.

Но будет и многое другое, определяемое в том числе моими интересами и кругом чтения сейчас. Например, я сейчас читаю много XIX века, поэтому будут какие-то беглые мысли и заметки о литературе этого периода. С другой стороны, я давно хочу начать обстоятельно комментировать Бродского, и как раз этот канал может стать той площадкой, где это намерение получится осуществить хотя бы частично. Ну и много другого здесь будет.

Будет и еще кое-что. Да, мы научились жить рядом с войной (а кто-то и совсем близко к ней), но мне кажется важным ни в коем случае не забывать, что война продолжается. Поэтому война здесь тоже будет присутствовать, редко, но достаточно для того, чтобы о ней не забывать. Для меня это важно.

Если вас такой новый формат устраивает, то добро пожаловать! В знак начала новой жизни я даже сделал то, чего обещал себе не делать никогда: ввел «реакции» (теперь вы можете ставить мне лайки и прочие другие картинки) и комментарии (с ними я, правда, не уверен, что я все правильно сделал, но, если что, я в скором времени исправлюсь). Не обещаю, что сохраню это навсегда, но по крайней мере попробуем.

И последнее. Не скрою, что дальнейшая судьба этого канала находится во многом в руках его читателей: рост их числа будет меня очень сильно мотивировать продолжать. Поэтому если вы расшарите ссылку на этот канал, расскажете о нем друзьям, то это будет прямо здорово.

Ну вот теперь точно все. Поехали!