Гудков

Так называемые «статусные санкции» для представителей российской элиты за «общую связь» с режимом начали вводить сразу после начала войны - сначала индивидуально, потом «списками». Именно они стали основным источником публичных скандалов при минимуме реального полезного эффекта. Центральной идеей, обосновывавшей необходимость введения таких санкций, была гипотеза, что их применение повлечет раскол элит и приведет к восстанию против Путина. Спустя полтора года после начала войны можно с уверенностью констатировать, что эта гипотеза эмпирически не подтвердилась. Более того, можно утверждать, что санкции способствовали консолидации элит вокруг Путин.

Если цель санкционной политики – просто ресентимент, то никаких вопросов не возникает: долю ответственности за происходящее, так или иначе, несут почти все представители российской элиты, и поэтому без особого труда можно обосновать необходимость введения санкции «против всех». Но если у санкций имеются политические цели, то нужно разделить две «темы» - тему ответственности за соучастие в становлении путинского милитаристского режима и тему ответственности за военные преступления этого режима - и расставить приоритеты. В становлении режима принимала участие значительная, если не подавляющая часть нынешней русской элиты (финансовой, политической, медийной). В то же время, войну поддерживает ее незначительная часть, а в высшем эшелоне сторонников войны совсем мало. Возникает вопрос: что делать с той частью элиты, которая, безусловно, несет ответственность за формирование путинского режима, но при этом сейчас настроена к войне и, как следствие, к самому режиму крайне отрицательно.

Сегодня возобладал подход, что все эти люди должны попасть под санкции, кроме тех случаев, когда кто-то из них открыто и деятельно выступил с критикой режима (на деле и это не является основанием для освобождения от санкций). Насколько это целесообразно? Все зависит от того, какой горизонт планирования для нас важен. Политическая роль старых элит в сегодняшней путинской России близка к «околонолю». Они отстранены от процессов принятия решений и сохраняются в политическом смысле разве что как «консервы». В этом смысле санкции ничего не добавляют и не убавляют. Однако в момент перехода от путинской России к послепутинской их роль в предотвращении прихода к власти наиболее реакционных фракций режима может быть весьма значительной. С большой долей вероятности можно утверждать, что диалог с этой антивоенно (хоть и непублично) настроенной частью путинской элиты в перспективе даст лучший результат, чем ее сплошное санирование.

На мой взгляд, санкционная политика в отношении России зашла в логистический тупик. Необходимо определиться, что мы хотим от санкций. Это инструмент влияния или способ привлечения к ответственности? Если это способ привлечения к ответственности, то за что: за соучастие в формировании преступного режима или за соучастие в развязывании войны?
Это сложные вопросы, и на каждый из них могут быть даны разные ответы. Мой ответ состоит в том, что санкции – это, прежде всего, инструмент влияния. Санкции необходимы, но в условиях войны они должны быть связаны именно с войной, то есть применяться в отношении лиц, которые способствовали своими действиями развязыванию войны, поддерживают войну в настоящий момент или являются ее прямыми бенефициарами. А вопрос об ответственности тех, кто поспособствовал возникновению этого режима, был его карманом, носил ему каштаны из огня и так далее, можно и нужно будет разрешить позже - «в шесть часов вечера после войны».