***
Мендельсон запыхался, но в гости прибежал вовремя. Его так часто звали со светскими визитами, что он уже перестал понимать, к кому он идёт и зачем. Вот и сейчас он растерянно стоял перед солидным особняком и пытался вспомнить имя хозяев. Постоял-постоял, не вспомнил, и пошёл внутрь. Поздороваюсь, решил он, а там как пойдёт.
В гостиной обнаружилась девушка, по-видимому, дочь хозяев. Очень красивая и совсем молоденькая. Феликс моментально сообразил, зачем он сюда пришёл.
- Вас как зовут? - обратился он к красавице.
- Сесилия, - сказала девушка.
- Да ты что, - Мендельсон от неожиданности перешёл на ты, - Сесилия? Не может быть.
- Почему не может? - удивилась девушка, - правда, мне больше нравится, когда меня называют Сесиль.
- А святая Сесилия, между прочим, - проявил эрудицию Феликс, - покровительница музыки.
- Я знаю, кто такая святая Сесилия, - сказала девушка, - у меня папа был пастор.
- А у меня - банкир, - сказал Феликс.
Ему стало грустно. Папа умер год назад и Феликс очень по нему тосковал.
- А что Вы такой грустный? - чутко среагировала на смену его настроения Сесиль.
Мендельсон посмотрел на неё и решил рискнуть.
- Никто меня не любит, - сказал он, - все только советуют мне найти жену. Можно подумать, жена это как белый гриб, пошёл в лес и нашёл. Вот вы бы, Сесиль, согласились выйти за меня замуж?
- А вы вроде уже меня на ты звали, - сказала Сесиль.
Ай молодец, подумал Мендельсон. И проникновенно произнёс:
- Сесилия, правда, выходи за меня замуж. Ты такая милая, спокойная. И такая красивая, что я даже не могу придумать как кто. Ты будешь меня любить?
Сесилия склонила свою красивую головку набок:
- Вообще, конечно, надо у мамы спросить. Но я не против. По-моему, вы очень хороший. Только ведь мы гугеноты, а гугеноты конфессию не меняют.
- Ничего, - сказал Феликс, - я уже раз выкрестился из евреев в христиане, так что гугенотство я как-то переживу.
И всё сложилось как нельзя лучше. Без лишних страстей, но крепко и правильно.
Правда, на свадьбе у Мендельсона свадебный марш не играли. Потому что он его ещё тогда не написал.
Maria Pustovit
Мендельсон запыхался, но в гости прибежал вовремя. Его так часто звали со светскими визитами, что он уже перестал понимать, к кому он идёт и зачем. Вот и сейчас он растерянно стоял перед солидным особняком и пытался вспомнить имя хозяев. Постоял-постоял, не вспомнил, и пошёл внутрь. Поздороваюсь, решил он, а там как пойдёт.
В гостиной обнаружилась девушка, по-видимому, дочь хозяев. Очень красивая и совсем молоденькая. Феликс моментально сообразил, зачем он сюда пришёл.
- Вас как зовут? - обратился он к красавице.
- Сесилия, - сказала девушка.
- Да ты что, - Мендельсон от неожиданности перешёл на ты, - Сесилия? Не может быть.
- Почему не может? - удивилась девушка, - правда, мне больше нравится, когда меня называют Сесиль.
- А святая Сесилия, между прочим, - проявил эрудицию Феликс, - покровительница музыки.
- Я знаю, кто такая святая Сесилия, - сказала девушка, - у меня папа был пастор.
- А у меня - банкир, - сказал Феликс.
Ему стало грустно. Папа умер год назад и Феликс очень по нему тосковал.
- А что Вы такой грустный? - чутко среагировала на смену его настроения Сесиль.
Мендельсон посмотрел на неё и решил рискнуть.
- Никто меня не любит, - сказал он, - все только советуют мне найти жену. Можно подумать, жена это как белый гриб, пошёл в лес и нашёл. Вот вы бы, Сесиль, согласились выйти за меня замуж?
- А вы вроде уже меня на ты звали, - сказала Сесиль.
Ай молодец, подумал Мендельсон. И проникновенно произнёс:
- Сесилия, правда, выходи за меня замуж. Ты такая милая, спокойная. И такая красивая, что я даже не могу придумать как кто. Ты будешь меня любить?
Сесилия склонила свою красивую головку набок:
- Вообще, конечно, надо у мамы спросить. Но я не против. По-моему, вы очень хороший. Только ведь мы гугеноты, а гугеноты конфессию не меняют.
- Ничего, - сказал Феликс, - я уже раз выкрестился из евреев в христиане, так что гугенотство я как-то переживу.
И всё сложилось как нельзя лучше. Без лишних страстей, но крепко и правильно.
Правда, на свадьбе у Мендельсона свадебный марш не играли. Потому что он его ещё тогда не написал.
Maria Pustovit