Кайл Кашув, который в прошлом году оказался в числе выживших в массовой стрельбе в школе Стоунман Дуглас в Паркленде, рассказал, что его отказались принимать в Гарвард.
Выяснилось, что два года назад, готовясь к экзамену по истории, он неоднократно использовал «запрещенное слово на букву «Н» («ниггер») в Google-документах, а также в переписке, и все это в итоге, естественно, слили в сеть.
После стрельбы Кайл Кашув дал несколько интервью прессе и оказался в центре всеобщего внимания. В итоге он стал активистом за ужесточение законов об оружии и превратился в медийную персону.
На отказ Гарварда Кайл отреагировал так же, как это сделал бы и любой другой левый активист – назвал университет расистским, припомнив, что в прошлом там учились и рабовладельцы, и антисемиты, и вообще всякие нехорошие люди.
Но юноша не теряет надежды все исправить и задается вопросом, возможно ли в современном обществе получить прощение или любая ошибка останется на вас клеймом, и вы навсегда будете подвергнуты остракизму.
Учитывая, что любой, кто смеет быть несогласным с леваками, автоматически переводится в категорию расистов и ультраправых экстремистов, вопрос этот можно считать риторическим.
Задуматься здесь можно разве только над тем, чем же отличается современная борьба левых с оскорбительными словами, зачастую даже никому конкретно не адресованными, от борьбы с «неверными», которую ведут религиозные экстремисты.
Выяснилось, что два года назад, готовясь к экзамену по истории, он неоднократно использовал «запрещенное слово на букву «Н» («ниггер») в Google-документах, а также в переписке, и все это в итоге, естественно, слили в сеть.
После стрельбы Кайл Кашув дал несколько интервью прессе и оказался в центре всеобщего внимания. В итоге он стал активистом за ужесточение законов об оружии и превратился в медийную персону.
На отказ Гарварда Кайл отреагировал так же, как это сделал бы и любой другой левый активист – назвал университет расистским, припомнив, что в прошлом там учились и рабовладельцы, и антисемиты, и вообще всякие нехорошие люди.
Но юноша не теряет надежды все исправить и задается вопросом, возможно ли в современном обществе получить прощение или любая ошибка останется на вас клеймом, и вы навсегда будете подвергнуты остракизму.
Учитывая, что любой, кто смеет быть несогласным с леваками, автоматически переводится в категорию расистов и ультраправых экстремистов, вопрос этот можно считать риторическим.
Задуматься здесь можно разве только над тем, чем же отличается современная борьба левых с оскорбительными словами, зачастую даже никому конкретно не адресованными, от борьбы с «неверными», которую ведут религиозные экстремисты.
