Тренер Лосева

Это стоило бы назвать больничными рассказами об аульских девочках. Но я обычно пишу без названий. Была ни была.
Два больничных рассказа об аульских девочках.
Лет в 12 меня положили в больницу с какой-то вегето-сосудистой ерундой. Предвестники будущей тревожности. Лежать полагалось дней 10. Шло обследование. Меня все время накрывало тоской. Хотя мама дважды в день приходила с домашней едой. Мне вообще всегда нелегко давались, с детства, всякие коллективные ночевки. Да и вообще. Короче тошно. Ночь. Засыпать трудно. Где-то капает вода. Это звук в тишине больницы кажется оглушительным. По стене бесшумно и скоро передвигаются тараканы. От страха и омерзения хочется выть. Я сдвигаются к краю кровати, но панцирная сетка возвращает меня внутрь этого панцирного гамака. Ловушка. Безысходность. В палате 6 или 7 девочек. Они спят. Я ворочаюсь от стены с тараканами. Мерзко скриплю пружинами. Одна из девочек с длинными косами, старше меня, из какого-то горного аула, просыпается.
Не спишь? -спрашивает.
Не сплю - отвечаю.
Боишься?
Да.
Ну иди ко мне ложись.
Я ложусь у края. Девочка такая теплая, от нее пахнет взрослеющей девушкой. Подростковый сложный запах. И совершенное тепло - такое может быть только от человека . Мы лежим спина к спине. Я согреваюсь, успокаиваюсь и засыпаю. Я никогда не забывала об этой ночевке.
Много позже когда я рожу свою первенку и буду рыдать от того, что не могу рацедить переполненную молоком грудь, случится ещё одна встреча.
Всех моих случайных товарок родивших со мной в один день, выпишут. Я буду лежать в пустой палате со свернутыми на пустых кроватях матрацами и безнадежно пытаться сцедить прибывшее молоко. Мой ребенок будет орать от голода. А я беззвучно плакать от боли и отчаяния. На меня будет орать злая медсестринская смена. И температура поднимется до 38. А потом в палату зайдет девочка (совсем другая и всё-таки та же самая) она будет бегло говорить по-казахски и все понимать по-русски и когда поймет, что я уже не смогу справиться, краснея под своей смуглой и нежной кожей расцедит меня сама, тонкими крепкими пальцами.
Я никогда этого не забываю вот уже 16 лет.

Как-то незаметно промчались полгода, за которые я не написала тут не строки. За это время человек двести вышло из чата, тем ценнее то, что вы остались. Спасибо вам.
Накануне дня рождения накатывают воспоминания о детстве, юности, никуда от этого не денешься.
Мама часто напевала песню из фильма, там такие слова "зачеркнуть бы всю жизнь и сначала начать" и тут же останавливалась и говорила уже обычным не песенным голосом: ну уж нет, ни одного дня я не хочу проживать заново.
Не знаю как насчет меня. Может быть мне хотелось бы в тот день, когда мы идем с папой в фотокомбинат. Мне три года и у меня шелковое розовое платье и папа срывает мне веточку сирени. И у него усы. Такой красивый папа, такой веселый и всегда несет меня на плечах. А его ученики будут долго спрашивать планирует ли он носить меня в школу, класса до десятого. А он смеется и обещает обязательно носить.
Или в день когда маме исполнилось 45 лет. Мне стало быть 12. И у нас дома "миллион роз". На обеде она покатываясь со смеху рассказывала, как несколько организаций прислали ей букет по 45 роз, напомню, что шел 92 год. Розы даже в количестве 3 штук было не найти. А тут такое роскошество. Розы в ведрах стояли в ее кабинете. Далее со слов ее зама: в кабинет заходит сотрудник и ошеломленно спрашивает:
Кому столько цветов?
Ему отвечают: Лидии Алексеевне.
Сотрудник: а она что умерла?

Мама здорово умела делать праздники. У этих праздников был неповторимый дух и стиль. И сверкающая чистота дома, и стол с накрахмаленной скатертью, и вкусная еда, и приподнятое настроение, и обязательно музыка, песни. Для меня невыносимы праздники без песен.

Мама, мне 43 представляешь? Но это ничего, потому что мне все еще 17 лет.
Мои дети из подопечных постепенно перерастают в сверстников. Приносят мне новые треки, и мы тоже поем вместе. У меня от этого замирает все внутри.
Я такая же влюбчивая, но стала скромней, что несомненно жаль. Я исправлюсь. Буду посмелее.


И теперь я точно знаю какое ты мне оставила наследство. Знаю что стало моей опорой. Нежность.
Да-да все верно, нет ничего сильнее нежности и нежнее настоящей силы.
Мама, я собираю искорки этой нежности всюду.
После твоего ухода меня терзала невыносимая паника. И однажды в междугороднем автобусе я совсем скисла и приготовилась умереть. А парнишка из автобуса заметил и пересел ко мне и говорил по-доброму всякую чепуху и отпаивал меня чаем на станции и подбадривал и шутил.
Люди не дают пропасть, мама.
Я избалована нежностью, я выросла в ней, я нуждаюсь в ней как в кислороде.
И я созидаю ее, делюсь ей, она льется из меня.
Оказывается этого достаточно чтобы выжить и необходимо чтобы жить.
Спасибо, что я не знала боли от ваших рук. Что не боялась идти домой ни разу в жизни. Что вы всегда были за меня. Это дает силы. Я никогда об этом не забываю. Спасибо за это.

Больше всего в детстве я любила ходить на каток. Возле моего дома был стадион Соколок, на котором каждый зимний вечер, на безупречно залитом льду, под громкую современную музыку из огромных динамиков, катался весь город. Мама повязывала мне белый длинный шарф с красной и белой полоской по краям и отпускала кататься. Подходя к стадиону я чувствовала невозможное волнение. Я представляла себя настоящей фигуристкой на олимпийском состязании. Как-то раз катаясь я неудачно упала на колени. Попыталась встать, но наступила на шарф и снова упала, очередная попытка и я вновь наступаю на длинный шарф и падаю. Меня охватило отчаяние, слезы лились и замерзали на щеках. Попытки продолжались и безуспешно. И вдруг я полетела над катком. Нет не фигурально выражаясь. А так как летят надо льдом фигуристки в поддержке. Крепкие руки держали меня под ребрами и мы мчались вперед.Через мгновенье я уже крепко стояла на ногах, а мой спаситель, взрослый мужчина на ледорубах мчался дальше. Это длилось не больше 30 секунд, а запомнилось мне на всю жизнь. Запомнилось философски и телесно. Запомнилось сакрально. Непоколебимой верой в то, что в моменты отчаяния найдутся руки которые подхватят тебя и этого окажется достаточно чтобы встать и продолжить свой путь.
На протяжении жизни этих добрых божественных рук было уже очень много. Память хранит их все. И что особенно здорово, что иногда это были мои собственные руки. В которые я подхватывала себя и продолжала движение. Я хочу чтоб ты заметил или заметила сейчас как ты тоже делаешь это. И обняв себя своими руками с благодарностью и без сарказма поблагодарил себя за это.

Из архивов

Мое знакомство с Москвой началось в толчее и суете вокзалов. Нас -группу юных провинциалов, привезла в столицу учительница и друг семьи Светлана Владимировна Каштанова. Разделила перед выходом из вагона на микрогруппы, закрепив за одним 9классником двух 5тиклашек.
Решив держать ориентир по одежде, мы с сестрой встали за голубой шапочкой и серым польтишком и потащили свои тяжелые, набитые снедью сумочки (шел голодный 92) по вокзальному перрону. И в сумеречном мелькании шубок, пальтишек и головных уборов, вскоре потеряли свою ведущую из виду.
Резко затормозили. Смотрели друг на друга растерянно. Наська пыталась заплакать, но не найдя поддержки просто лупала своими большими черными глазенками. Моя голова соображала молниеносно. "Мы в Москве проездом в Питер, если медлить всех подведем и попадем в беду"
Робкие попытки остановить кого-то в этом бешенном движении ни к чему не привели. Зима. Беготня. Тусклый свет фонарей. Надвигающийся ужас. Навязчивые воспоминания об украденных на вокзале детях. Я закончила этот кошмар так: собрала все имеющееся спокойствие, и твердо схватила за рукав первую, показавшуюся мне доброй, женщину.
"Мы потерялись!"- отчетливо сказала я - "нам нужна помощь". И посмотрела ей прямо в глаза.
Женщина остановилась посмотрела на часы. По всему было видно что она спешит.
-Откуда вы?
-Из Лениногорска.
Незнакомка просияла.
-Вот это да...я тоже! Идемте в справочную найдем вашу группу, не успею на поезд, значит так тому и быть - сдам билеты.
Она крепко уцепила нас за руки и стремительно повела через людской поток. Коротко спросила школу, класс, имя учителя, наши имена. Сообщила информацию в справочном бюро. Напоследок заглянула мне в глаза,
-На какой улице живешь? Приеду увидемся!
-В 4 микрорайоне- прошептала я.
-У нас такоо нет ,-в замешательстве ответила она.
-А у нас есть,- четко рапортовала я.
Так мы узнали, что мы хоть и лениногорки, но из разных стран: я из Казахстана, а она из Башкирии вроде бы.
Обняла нас и убежала сдавать билет, в поезд она все -таки не успела.
В звенящей радиорубке раздавались наши имена и это было настолько страшно и волнительно. "Потерялись Лосева Елена 12 лет и Фебер Анастасия 13 лет, сопровождающих просим пройти в справочное бюро"
Спустя время к нам уже спешила Светлана Владимировна. Бледная, тонкая, с опустошенным взглядом...молча обняла нас. Не представляю, что она пережила: потерять двух детей близких подруг...это за гранью добра и зла. Это ее персональный кружок ада...
В группе нас молча обнимали и плакали. Было ощущение, что мы вернулись с войны.
Я спросила: а чего нас никто не дразнит? Простодушные дети признались, что Свет Владимировна поклялась убить каждого кто вякнет нам хоть что-то)))

О жертвенной всепоглащающей любви родителей к ребенку мы слышим намного чаще, чем об острой и пронзительной любви детей к родителям. Возможно потому что вырастая мы о ней забываем или она сменяется бесконечными претензиями о том, что нам недодали.
У меня есть несколько таких историй любви. И вспоминая каждую из них я не могу сдержать слез.

Моя мама попала с воспалением легких в больницу в возрасте лет четырех. В 51 году это вполне могло закончится летально. Ее оставили одну в районной больнице, дома родителей ждали еще две маленьких сестры. Военный врач-фтизиатр жалел маленькую маму. Гладил по голове, говорил бодрым голосом. И однажды принес ей невероятное лакомство - две шоколадные конфеты.
-Съешь, Лидушка, сразу пойдешь на поправку.
А она положила эти конфеты под подушку, для мамы.
К приезду родителей случилось непоправимое, подлый шоколад расстаял испачкав постель. Подарка не получилось. И ничего не могло этого горя унять.
И слез ее ничего не могло успокоить. И бабушка обнимала и целовала свою маленькую доченьку и пыталась ее утешить. Но эта история учила маму отдавать любимым все самое лучшее.


У моего брата была подруга-наркоманка, да и сам он был зависимым. Деваха нагуляла ребенка и родила его лет в 19. На очередном рейде ее приняли в СИЗО, ребенок остался один, лет 3-4. Брат забрал его временно к себе. Каждое утро мальчик не завтракая, брал стул, выходил на улицу, садился за оградой дома и ждал. Он ждал молча вглядываясь вдаль. Он не плакал и не разговаривал. На улице его удавалось немного накормить, в туалет бегал бегом. И снова ждал. До ночи. Каждый день. Соседи пеняли брату
-Игорь, ну что он сидит, сердце рвет на куски от него.
Мальчик был непреклонен. Он сидел так два месяца до оправдательного приговора
И это значит, что любовь стоит того чтобы ждать.


Я проходила практику в больнице, на прием пришла мать с ребенком, опустившаяся, с жестоким похмельем. Ее маленький ребенок гладил ее по голове, заглядывал в глаза с нежностью.
Потому что любовь милосердствует и не осуждает. Любовь прощает и верит.

Иногда я нахожу записки своих детей ко мне, на них каракули из геометрических фигур с подписью "мама" и сердечком, и понимаю, что эта любовь стоит того, чтобы жить.

Своими словами чертим мы линии своей судьбы.
Уходя на фронт дед обещал моей бабушке: вернусь домой хоть косым, хоть кривым.
Вернулся в тяжелейшей контузии, он был танкистом, с пораженным глазом, нервный, матерящийся, опустошенный.
Ежедневно он чистил свои кирзовые сапоги, стирал до кипельной белезны бинт для повязки на глаз, каждый вечер ходил к любовницам.
Из всех призывников деревни домой вернулся он один.
Бабушка безмолвно сносила измены.
В общественных местах от зависти и ревности ее стремились ужалить побольнее.
- У твоего-то сынок родился
-Твоего-то у Маньки видали
- как ты этого блядуна выносишь?
Подняв глаза чуть выше горизонта моя бабушка отвечала:
- за ради Христа следите за своими трусами.
Шла домой, прямая, гордая, почти святая.
Старшая дочь в сердцах бросала ей:
- как ты можешь терпеть его измены, меня в школе каждый тычет братьями и сестрами по всей деревне...
Бабушка сухо отвечала:
Они мужей не дождались. Молодые. Им надо с мужиком побыть.
Все четверо дочерей вспоминали деда диаметрально противоположно. Жестоким, любящим, нежным, безразличным.
Старшая сказала: ненавижу. Со зла он лупил ее.
Вторая сказала: любящий. Из-за сходства с бабушкой он любил ее больше прочих. Немыслимо, но он купил ей патефон после войны.
Мама сказала: нежный. Видя мою маленькую маму, с вечными болезнями легких, прозрачную от худобы он велел резать любую (последнюю животину) со словами, что-то Лидушка бледная совсем, мяса надо ей.
Младшая сказала: безразличный.
Дед быстро старел.
Корил бабушку, что она не полюбила его взаимно.
-Я отплатила тебе за любовь сполна - ответила она
В апреле 64 он достроил свой дом и слег совершенно.
Из последних сил запряг лошадь. Поехал в Районо. По непроходимой каше из чернозема и снега.
- Дайте Арише справку о моей смерти, к воскресенью помру.
- Вы что??? Кто так делает??!
-я умру, Ариша не доедет по этой дороге. Дайте.
Деда выставили.
В воскресенье он умер.
Шел первый день Пасхи.

У меня были довольно пьющие приятели в юности. Я уж не говорю о том, что многие из них употребляли наркотики. Но рассказ не об этом.
В какой-то из Наурызов 90-х, вероятно 95 или 96 года, март был по обыкновению снежным и морозным. Уже поздно вечером, выйдя на минуту в подъезд то ли за почтой, то ли к соседке, я увидела как один из моих знакомых в полном бессчувствии спит на лестничной площадке.
-Мама, говорю, там кореш мой, неживой совсем валяется.
Вышла мама, посмотрела на него. Горько вздохнула.
-Насмерть, говорит, тут замерзнет. Давай его домой затащим.
Вот тебе вводные: две дамы килограмм по 55 и детина 2 метра 100 кг в полном невменозе. Затащим ага.
Он зараза мычит упирается. Мы тащим. Один лестничный пролет - наша цель.
Затащили, отогрели, протрезвили. Оставили спать в гостиной.
У мамы всегда было какое-то невероятно доверие к любым людям.
Наутро краснел, извинялся, смущался, убежал не позавтракав.
А потом принес маме коробку шоколадных конфет. Какая-то очень простая, даже детская благодарность.

Мама умела помогать без осуждения и упреков. В жизни я потом почти никогда этого не встречу. И мне это удается лишь иногда.
А сейчас в раздаче попался Трофим со словами "Все меньше адресов, где я могу остаться не заплатив за ужин и ночлег" и это такое рядовое воспоминание пронзило меня.
Сколько у тебя адресов, где тебя примут любым?
Скольких готов принять ты?
Есть ли что-то милосерднее этого?
Осталось ли в нас хоть капля этой исцеляющей силы?

В начале карьеры я часто ездила в командировки. Три-четыре города за месяц на постоянной основе. Весь Казахстан объехала. Иногда просыпалась и первым делом вспоминала "где я?".
Моим любимым поездом следования Астана-Алматы была Десятка. Хороший состав только купе и св. Менее скорые и менее пафосный чем Тальго испанской сборки, но зато по-советски комфортный, мягкие кресла, подстаканники, приличная публика и чистое белье. В общем отличный поезд.
Чудесным весенним днем отправляюсь в Алматы, в купе двое ребят постарше меня (служба внутренних дел) и бабенка какая-то на второй полке лежит стонет за челюсть держится. Поздоровались. Тронулись. Едем. Бабенка стонет. Ну естественно я не выдерживаю. Что с вами, обезболивающее есть? Нет? Спросили проводника. Нет. Я ей и говорю на голубом глазу: а вы что же не знаете, что от зубной боли теплое пиво помогает (вообще-то это был рецепт от боли в горле, но разве это важно?) Бабенка встрепенулась.
-Да вы что?
-Да век воли не видать, говорю.
Мужики приободрились
-а вам может холодненького? Всё-таки жарко, да и не грех после трудового дня.
Сказано сделано. Смотались купили пива. На свои. С закусками.
Болящая выпила теплого пива и случилось чудо. По-научному плацебо, по-народному волшебство. Глазки у нас у всех просветлели. Речь полилась радостно, дружески. К пиву добавилась водка, к разговорам песни. Возмущенные завистливые соседи по составу выразили недовольство, мужики показали корочки. Поезд Десятка размеренным темпом вплывал в Великую Степь. На станции Сарышаган штабом нашего купе, было принято решение купить вкусного жереха (жирная огромная копченая рыбина, небесной вкусноты). Рыба оказалась в чешуе, что наверное и предполагалось. Мы чистили чешую и пили почему-то кровавую Мэри, смена напитков произошла незаметно.
Утро я встретила в чешуе с ног до головы и с полотенцем со следами кровавой Мэри. Мы ржали как кони въезжая в нашу Южную столицу залитую солнцем, обещая звонить и встречаться и обязательно посещать стоматолога вовремя. Ну на крайний случай не забывать про теплое пиво.
Почему-то сейчас вспомнила эту историю и захотела оказаться на ночной станции, где было пиво, жерех, дружба и мир. Кажется это был 2005.

Очень много новых подписчиков. Здравствуйте вам. Чтобы фраза "Добро пожаловать" не окончилась словами "...отсюда нахер" даю некоторые вводные:
Звуковые уведомления лучше отключать, чтобы я не разбудила вас среди ночи своими размышлениями.
Для тех кто случайно подумал, что это канал психолога, который тут будет что-то рассказывать о психологии, объяснять, лечить, оказывать поддержку, продавать и далее и далее - ВЫ ОШИБЛИСЬ.
Кнопка выхода - верхний правый угол.
Я пишу в СВОЕМ канале ЗАМЕТКИ.
Функция комментирования не предполагает, что здесь вы сможете разместить свои оценки и мнение не совпадающее с мнением автора. За этой ерундой идите в Фейсбук или в куда угодно.
Критика, оскорбления, полунамеки, требования объяснить, постановка доморощенных диагнозов, вопросы оффтоп и тому подобная чушь - повод незамедлительно отправиться в бан.

Всем здравомыслящим и понимающим, велком!


А это вам из 9 февраля 18 года


То и дело встречаю заувалированные просьбы о внимании:
-жизнь это не только фото траляляля напишите где мы познакомились блабла. -Алгоритмы фейсбука....пырлимырли.....не дайти нам потерять друг друга блаблабла.
-А ну- ка кто у нас из каких городов признавайтесь блаблабла.
А слабо набраться смелости и прям гаркнуть в фейсбучную темень:
Люди, люди добрые!!! Дайте мне сколь не жалко, любви, поглаживаний и внимания.

Ну это вряд ли.
В присвятом транзактном анализе это называется : запрет просить любовь себе.
Это значит, что банк любви уже пуст на 20 процентов. Это значит что 5ая часть великой любви пока для вас закрыта. Такие вот пироги)))

Я провела наверное 100 концертов как ведущая. Конферансье.
Это создало мне немало проблем. В со-ведущих у меня был небесной красоты, с демонически прекрасным голосом Саша.
За него меня будут травить его одноклассницы весь 7 класс. Но до этих дней и бед еще есть время.
Я выйду на сцену в кипенно-белой блузе, плиссерованной юбочке, на каблуках, с золотыми кудрями, и объявлю во все свои связки многожды " Мы начинаем наш концерт, посвященный..."
"Ты опора и фундамент этого шоу, от твоей уверенности черпает каждый артист" - твердит Надежда Александровна.
До того дня пока маленькая девочка-солистка не забудет слова песенки Варум "Художник, что рисует дождь" увещевания моего шефа были только словами.
Но когда Улечка замычит в микрофон и испуганно заозерается в поисках опоры, я впервые осознаю свою силу, свою надежность, свою важность. Когда я запою ей из-за кулис, сначала шепотом, а позже в микрофон и это сочтут удачной выдумкой.
Тогда я узнаю, что значит быть болельщиком на трибуне, с флажком с именем того, кто сейчас нуждается в поддержке.
"Опирайся на мой голос " - скажу я тысячи раз на консультациях и тренингах
"Иди до дна, куда б ты не упал, я тебя подстрахую" говорю я, когда ты будешь проваливаться в бездну своих чувств.

"Когда б вы знали ~из какого сора растут стихи не ведая стыда~"из чего вырастают эти психотерапевты.

18 января 2017 из моего Фейсбука


У мамы на голени был шрам. Большой. По всей длине кости. Кажется от остеомиелита перенесенного в раннем детстве. Мне всегда казалось, что этот шрам это нормально. Даже не так - разве может быть по другому? Этот шрам, казался мне правильным и хорошим. Он же был у мамы.
Вот я выросла, а это бережное отношение к чужим шрамам осталось. Куда ж без них? Разве может быть по другому? Разве можно полюбить человека не принимая его целиком: со шрамами, неврозами, фобиями, пунктиками, тараканами?
Любить всего...без эгоистического желания исправить, улучшить, подрихтовать ...разве это не наивысшее из благ, разве это не тотальная исцеляющая терапия?

30 июля 2016
Прописные истины всегда горчат на вкус:
Друг познается в беде,
Лучше дома места нет, и так дальше, и так дальше...
А есть истины и вовсе от которых задохнешся на секунду, как поймёшь, например, что нет сильнее места, чем там, где разрезали твою пуповину.
Ты можешь тысячи раз упрекать, злиться и ненавидеть это место. Тебя могут бесить там люди, дороги, дожди, слякоть.
Ты можешь стесняться своего провинциального происхождения.
Но в один миг, когда ты станешь взрослым, во всех отношениях ты выйдешь на залитую дождем дорогу, наступишь в сырую и холодную траву, увидишь укутанные туманом горы, вдохнешь мерзлый хвойный воздух и наполнишься энергией. И примешь все это без остатка - как горький травяной чай...
И все что есть в тебе выплеснется наружу: через дыхание, объятия, взгляды, случайные касания рук.
И весь свет, что есть в тебе заискрится миллиардами бриллиантов.

От 9 августа 17 года. Собираю свои тексты из Фейсбука.


У моей бабушки был муж.
В девятнадцать лет она стала его женой и родила ему сына. Очень любила моя юная бабушка своего супруга. Был он ей под стать. Из хорошей зажиточной семьи.
Когда началась заварушка с нэпом и коллективизацией, собрал бабушкин благоверный семейное "рыжье" и все накопленые деньги и рванул в Белокаменную под каким- то благовидным предлогом и был таков.
Дальше все было страшно и дико. Бабушкину семью выслали, сестра и сын погибли, бабушка чудом осталась на родине.
Она вышла замуж и родила 4 дочерей и никогда не скрывала от них историю своего первого брака.
И вот как -то раз моя мама в "Комсомолке" увидела статью о проректоре известного московского вуза, да так и ахнула: узнала первого мужа своей матери.
Статья была хвалебной, написана задорным комсомольским языком. "Вышел из села"..."добился"..."учился" ..."как и Ломоносов"...и так дальше.
Мама едва дождавшись выходных едет из Барнаула в деревню. У дома встречает бабушку, она идет из дровника с охапкой дров для печи.
Заходят в дом и мама запыхавшись рассказывает ей о статье. Трясет газетой, обещает поднять шумиху, провести расследование, вывести на чистую воду, разоблачить, рассказать каждому, как жестоко он обошелся с молодой женой и сыном.
Бабушка слушает ее молча, белеет лицом.
А потом тихо произносит: за любовь так не платят.
И ходит до ночи по хате...с вязанкой дров в руках.
20 лет нет бабушки на свете, но все что надо знать мне о любви, сказаной ей в одной фразе.

В советское время дефицитом было все. От предметов первой необходимости (туалетная бумага, медицинская вата) до предметов условной роскоши (красивое нательное и постельное белье, изысканная посуда). Тем ценнее были подарки, которые удалось урвать в закромах запасливых заведующих магазинов.
Эти праздничные дни, наполненные суетой, походами в гости и обменом недефицитными нынче подарками напомнили мне один случай.
У моей мамы была подруга. Простая советская учительница истории. Дружили они крепко, без ссор и недопониманий. Тем невероятнее было мне увидеть, придя из школы, как они буквально дерутся в коридоре.
Я вошла в дом и опешила. Раскрасневшиеся, перешедшие на повышенные тона, они толкали друг другу сверток.
-Лида, не обижай меня, это мой подарок
-Света, не глупи, у тебя дочь замуж выходит ей нужнее.
-Лида, это просто оскорбительно, я знаю как ты такое любишь,ты не можешь не принять.
-Света, как можно? У девочки свадьба, это приданное.
И далее, и далее, в полной экспресии, с прикладыванием рук к сердцу, перебиванием на полуслове.
В конце мамина подруга сдалась. Сказала "ну и Бог с тобой".
Вышла.
Мама порывисто закурила на кухне. В это время входная дверь приоткрылась и злосчастный свёрток оказался на пороге. А дальше звук быстрых шагов и тишина.
Предметом эдакой итальянской ссоры оказался... пододеяльник и полотенце. Желтое махровое огромное полотенце и пододеяльник в синий василек.
Я долго не могла понять о чем тогда был сыр-бор. Не понимала я этого до рождения Лизы.
Много позже я сложила все пазлы в одну картину. Каждая из них знала ценой каких ухищрений и унижений, можно было разыскать на пустых прилавках что-то стоящее. Каждая знала, каково растить дочь одной, и из нежности и сочувствия отказывалась принимать эти дары.
А желтое полотенце прожило 30 лет, побелело за годы, как старушка и проехало со мной полстраны. Как гимн тому времени, когда все делалось на совесть. И еще как напоминание о том, какими долговечными бывают подарки сделанные с любовью.

Любимым лекарством моей бабушки был Тройной одеколон. Молодым парфюмерам не понять. А бабушка распознала в нем панацею наверное с 60-хх или когда он там был создан советскими...кем?? Ну ей-богу не парфюмерами же?
В общем в силу тройного одеколона бабушка верила, как в самую что ни на есть доказательную медицину. Им натирали ушибленные места, делали компресс, при ангине его полагалось пить одну столовую ложку в подогретом виде. Я этим лечилась и не удивляйтесь теперь откуда эти сочные обертоны в моем голосе. Надёжно укрепленные тройным одеколоном связки не знают сносу.
В конце концов, после бани тройной одеколон украшал и удовлетворял взыскательный парфюмерный вкус моей бабушки. Женщины строгой, принципиальной, честной и спокойной.
От бабушки я выхватывала периодически... мгмх... воспитательных моментов.
В частности мы крайне разошлись в понимании справедливости, когда мне было лет 6. Я, к слову, настаивала, что тех, кто канючит надо бить, а бабушка, что их надо жалеть, а тех, кто бьёт слабых, того надо за ухо и на печку - подумать.
Не хочу сейчас о педагогике советских времен. Помню что на бабушку я в то лето обиделась люто. А мама мне говорила: она любит тебя, она с тобой и нянчится приезжала, к единственной...
Это соответствовало исторической правде, хотя вспоминать ее тоже было грустно.
Наверное мне было года полтора, когда случился тот новый год. Дело двигалось к празднованию, мама работала кажется включая 31. Елку она начала украшать по возвращении. Елочные игрушки хранились на антресолях входного шкафа. Мама приставила сколоченную батей табуретку, я вертелась рядом в волнительном предвкушении. Минута... и мама летит с табуретки рассекая худую ножку с тонкой кожей. Таз стремительно заполняемый кровью. Врачи в белых халатах. И я оцепеневшая от ужаса.
Это одно из самых ранних моих детских воспоминаний. Какая-то окутывающая вата, через которую я пытаюсь распознать реальность, а она ускользает от меня.
И первое что выплывает из белого шума моего оцепенения этот навязчивый запах от бабушкиной одежды, а потом прикосновение холодного латунного крестика.
"Господи помилуй, Святы Боже, Святы Крепкий, Святы Безсмертный помилуй мя". Не прекращая шепчет бабушка прикладывая к моему лбу, животу и плечам крестик. Осеняя и осеняя меня крестным знаменем. Прежде чем я наконец отреагирую и зареву...
Мама вернется из больницы и нарядит елку, мама всегда держала обещания.
Она поднесет меня к елке и ее нежный смолистый аромат прогонит мои страхи. И мы будем петь и праздновать...
Много позже елку мои дети научатся наряжать сами, доставая игрушки с самой нижней полки шкафа.

Мама, этот мир оказался не так уж невыносим, когда есть дети. С их теплыми щечками и руками. С их нежными голосами. Не так уж пуст и ужасен.
В этот декабрь мне особенно тебя не хватает.
Знаешь, что не дает мне покоя? Елочная игрушка - бирюзовая сосулька. Я думаю о ней каждый день. Я пишу это, потому что она то и дело появляется в моих мыслях. Она символ всего, что я потеряла за эти 18 лет нашей разлуки.
Какая злая ирония, что тебя не стало в декабре.
Мама, мы так любили праздновать Новый год. Мы наряжали живую ёлку. Коробка с игрушками пахла торжеством; осыпавшейся прошлогодней хвоей, медицинской ватой, которой были переложены игрушки, металлическими петельками (твое изобретение) на которые эти игрушки крепили.
Фиолетовый шар с оранжевой лисой и бирюзовая сосулька. Завораживающий блеск.
Мама я ничего не сохранила, так вышло. Ничего из того, что ты любила. Ни твоих хрустальных бокалов и ваз, ни льняных скатертей, ни игрушек. И самое главное я совсем не сохранила праздничного предвкушения.
Мои дети точно знают, что Дед Мороз - это я. Они знают кому адресуют свои письма с пожеланиями подарков. Да это и неплохо пожалуй.
За этот месяц я снова вспомнила с каким чувством вины дети теряют родителей. Мне пришлось. Я была со своими клиентами в их потерях.
Я многому научилась за эти годы, мама. Я уже могу поддерживать людей в горе, не обрушиваясь при этом в бездну.
Одна злая психолог консультируя меня однажды сказала:
-да схорони ты уже свою мать, что ты таскаешь ее из могилы.
Я думаю она говорила о своей матери.
Мне нет нужды оперировать такими понятиями как смерть, могила или похороны в отношении тебя.
Раз за разом я твержу одна и с клиентами вместе:
- мама, в моем сердце ты всегда жива, ты любишь и направляешь меня, заботишься обо мне.
И отвечаю от твоего имени:
- мой ребенок, я всегда с тобой, я забочусь и направляю тебя, открой свое сердце и я наполню его любовью.

Послевкусие дня рождения
Вспомнила от 22.05.17

Когда мне исполнялось 8 лет, я как обычное советское дитя оканчивала 1 класс.
Домой я вернулась радостная и взволнованная.
Мама, - закричала я с порога,- у меня прекрасная новость, я пригласила ВЕСЬ КЛАСС на день рождения и НИКТО НЕ ОТКАЗАЛСЯ!!!
Мама присела. Перспектива принять дома 30 человек 8ми лет в хрущевке из 2 комнат, думаю ее как минимум озадачила))
-Саша, - бодро скащала она папе, -заказывай кафе -мороженое, что там полагается 30 сливочных, 30 шоколадных, коктейль, лимонад.
-Валентина, - это уже в трубку заму,- автобус к часу. Едем в лес, Ленуська позвала класс на празднование себя.
И вот началось невероятное. 30 моих однокашников во главе с нашей Людмилой Прокопьевной явились к дому. Мама вышла раскрасневшаяся, и повела нас всех в кафе. Было вкусно, свежо, звучала музыка и все мои друзья учились говорит тосты. А потом за нами приехал автобус. Такой белый с голубыми полосами и мягкими сиденьями. Межгородской, (мама была главным диспетчером автобазы) и мы помчали в бор.
Мы ехали черз огромные разливы речушек и луж. Вода поднималась над нашим автобусом с обеих сторон и 30 голосов визжали от восторга. И были песни. Как водится "день рождения только раз в году" и "голубой вагон", и было какое то пиковое нереальное ощущение счастья.
До конца школы мне припоминали эту феерию. Требовали чтобы очередную днюху я провела как в первом классе.
29 лет я трепетно берегу в памяти тот день, вспоминаю и благодарю...благодарю..и восхищаюсь.
Мои Создатели, Мои Боги, мои Родители, Спасибо вам за мои целые крылья, за мою веру и любовь, за Жизнь, за все мои таланты, за всю вашу заботу, за каждый миг, что вы были со мной. Спасибо, что ваша любовь так сильна, что нет ей преград и нет разлук, и есть только эта вечная, звездная, солнечная, океаническая, безбрежная любовь, которая наполняет и защищает, дает силу и смысл! Всегда!

Лет 6 назад у меня была какая-то бешеная, по нагрузке консультаций, осень. По-моему 90 человек в месяц. Практиковала я тогда телесно-ориентированную терапию. Лица кружились в вихре танца, телесная терапия часто ограничивается одной-двумя встречами. Всех не упомнишь.
Кто-то из клиентов давал обратную связь, благодарил или задавал уточняющие вопросы.
А однажды мне просто прислали сообщение в воцап: две фотки - знакомая мне женщина на фоне стамбульской улицы и открытая пачка кеторала с одной извлечённой таблеткой.
Я задумалась над этой шарадой, поинтересовалась, что это значит. А мне в ответ пришло такое сообщение: после твоей терапии я первый раз в жизни поехала заграницу и первый раз за последние пять лет не выпила ни одного обезболивающего, эта одна таблетка была до твоей консультации.
Тогда я не задумалась каким крутым может быть этот метод: лаконичное фото в воцап, где все ясно без слов в первую очередь самому клиенту.
А последнее время все чаще к нему прибегаю. Прошу: пришли мне фото, где ты...и дальше наша договоренность.
Я трепещу от этих фотографий. На них вся суть маленьких шагов и больших побед. Снимки с прогулок и уроков танцев, с бокалом вина в компании друзей, селфи с подарками себе, на оживленной улице и в лифте, в который не мог зайти. Фото дневников, где каждая страница - выход из того, что казалось неодолимым. Взятый каждым лично Эверест.
Мне не присвоить этих побед, эти победы полностью ваши, но быть частью этого бесценно.