Павел Воробьев 🎙️

Олега Владимировича волновал вопрос о народонаселении планеты. За короткий срок оно утроилось. Хватит ли всем сельскохозяйственных площадей для прокорма или следует начать планомерную борьбу за регулируемость этого, на первый взгляд, вполне естественного процесса размножения людей?
Сегодня Земля оказалась на грани третьей большой войны, которую, может статься, некому будет называть «мировой»? Цивилизованным, но плохо пополняющим свой людской фонд странам (белое население США, Западная Европа) противостоят безгранично размножающиеся народы Азии и Африки.
Можно ли претендовать на передел границ по принципу «нас стало много, а вас стало мало»? Можно ли захватывать территории с помощью деторождения? Раньше все было можно, когда стреляли из ружей. Но в век ядерного и бактериологического оружия нужен суровый научный анализ возникающих проблем населения Земли, нужно согласованное управление этой планетой, которая только теперь стала неделимой. Ведь ядерная война уничтожит высшие организмы — млекопитающих в целом — просто за счет поднятой взрывами пыли, которая остановит поступление солнечного тепла на срок, достаточный для тотального оледенения планеты.

На фото - создатель лазера Олег Владимирович Богданкевич

Продолжение - в комментариях

, фактически оказавшись без работы (лазеры стали не нужны), Олег начал читать курс экологии студентам физтеха [Олег был многие годы там заведующим кафедрой]. Эти лекции легли в основу его книги «Лекции по экологии», которая была издана в 2002 г., уже после смерти автора. Основным стимулом к ее написанию было категорическое неприятие «новой» морали убогого воровского капитализма, воцарившегося в стране после переворота 1991 г., после искусственного развала страны, непрекращающихся попыток уничтожения ее культуры, ее науки.
На глазах у автора сбыли по дешевке на Запад важнейшие лазерные технологии, приоритетные технологии. На глазах у автора ликвидировали его Институт стандартов в Нескучном саду, передав помещения лабораторий церковникам на том основании, что когда-то здание принадлежало монастырю, правда, закрытому задолго до Октябрьской революции, кажется, еще во времена Александра I. На глазах у автора страна перестала петь свои мелодичные песни, писать стихи, а деревенские родники нашей духовной жизни пересохли из-за гибели деревень. Он видел, как пашни и луга средней полосы, непаханые и некошеные, стали зарастать бросовым лесом и кустарником. Именно здесь не так уж давно родились «Подмосковные вечера» Соловьева-Седого, а в прошлом — все песенное богатство, поэзия Золотого века, Серебряного века. Раз нет деревни, то нет и частушек, хороводов. Из пустоты народного творчества не родится никакая классика. Но «духовно почил» и город. Исчезла с эстрадных подмостков гражданственность. Нет продолжателей у Александра Галича, Булата Окуджавы, Владимира Высоцкого. Исчез жанр художественного чтения. А были Эммануил Каминка, Дмитрий Николаевич Журавлев ... Теперь поют чужие песни, а молодежь зовут пить пиво и курить сигареты. Если бы спросить Олега Владимировича, почему он написал эту книгу, думаю, услышали бы слова Льва Николаевича Толстого: «Не могу молчать».
Но не только судьба любимой страны волновала автора. Стремительный рост населения планеты на фоне низкой культуры ее руководителей неизбежно должен был привести к тяжелым национальным, этническим, религиозным конфликтам. А техника войн сегодня такова, что могут оказаться сметенными с лица земли целые народы, страны, целые пласты неповторимой культуры. Трагедия Югославии, разорванной на части сильной страной, в угоду своим интересам наплевавшей на ООН, на традиции и законы, показала, что мир начинает раскалываться. Одни — богатые и немногочисленные — хотят управлять планетой, подкупая и угрожая, другие — бедные — с помощью неконтролируемого деторождения стремятся захватить территории. Третьи оказываются жертвой первых или вторых. «Нет правды на земле. Но правды нет и выше», — это верно. Что же спасет мир? Красота? Сегодня красота продана и опошлена. У Маяковского: «А Маркиту (толечко моргните!) за сто франков препроводят в кабинет». Но кто ж теперь читает В. В. Маяковского?!
Весь прогресс человечества — от истоков Библии до межпланетных станций и расшифровки генома — обязан самоотверженному труду ученых. Древние их называли пророками. Ни в какие времена их жизнь не была сладкой. Бочка для Диогена, кол для Кампаниеллы, гильотина для Лавуазье, а уж перечислять жертвы сталинизма и гитлеризма просто невозможно.
О. В. Богданкевич, полный сил, с головой, перегруженной идеями и инженерными решениями, внезапно оказался пенсионером, у которого не было денег на бензин для поездки из Троицка (где он жил) в Москву.
Но не это его волновало. Он просчитал, что падение крупного метеорита на землю — явление вполне реальное. «Кандидат» уже находился в полете. Вычислить его траекторию и с помощью водородной бомбы изменить ее в случае угрозы встречи с Землей было бы можно, если бы не был разобран на металлолом огромный радар на Балхаше, построенный Устиновым-младшим. Легенда о всемирном потопе, внезапное вымирание крупных пресмыкающихся, ледниковый покров на огромных территориях являлись следствием тех столкновений с Землей гигантских космических тел, которые уже были и могут быть в будущем. Но второго такого телескопа на земле не было.

Сегодня день памяти моего отца, ушедшего от нас в 2020 году. Его воспоминания о своем друге Олеге Богданкевиче, написанные в 2008 г. будут уместны и сегодня

Автора с Олегом Владимировичем Богданкевичем связывает никогда и ничем не замутненная дружба на протяжении полных 55 лет. Мы оба в 1945 г. пришли в 9-й класс 504-й московской школы, потеряв из-за войны один год. Благодаря помощи Варвары Александровны Царевой — нашей учительницы литературы (мы боготворили эту молодую женщину всю жизнь, а между собой звали Варей) получили золотые медали и поступили без экзаменов в институты. Он — на физфак МГУ, я — в 1-й Медицинский. Мы вместе иногда проводили лето, вместе ходили в зимний подмосковный лыжный поход. В деревнях между Загорском и Талдомом за неделю пути нам ни разу не отказали в ночлеге, конечно, не беря с нас ни копейки. Лето 1948 г. провели в Осташкове, где после 10 лет пребывания в лагерях Колымы, жила моя мама (папа был расстрелян в 1936 г., но мы об этом узнали через 50 лет, т. к. приговор был обозначен: «10 лет без права переписки»). Питались пойманной рыбой, плодами охоты: сойками, утками, рябчиками... Олег стрелял хорошо и на взлет, и по сидящей птице. Ели мало, много говорили, думали. В школе Олег увлекался химией, хотя с физикой, математикой и, конечно, с литературой тоже было все в порядке.
В Олеге как-то сочетались и рассеянность, и высокая точность в рукоделии. Он был хорошим сварщиком — электро- и газовая сварка. У себя на даче он сварил и систему отопления, и каркас оранжереи. Для него не составляло труда перебрать двигатель автомобиля или обшить вагонкой комнату. Вместе с тем, когда он держал в руках заряженное ружье, надо было следить за направлением ствола. Однажды на охоте, как всегда о чем-то думая, он случайно выстрелил мне под ноги, впрочем, не поняв, как это произошло. Возможно, именно рассеянность стала причиной его гибели: он попал под машину, возвращаясь домой из гаража.
Учился он нe очень ровно, сплошь пятерки были только на заключительном экзамене на аттестат зрелости (тогда для медали этого было достаточно), но троек не получал. Любил классическую музыку. С листа (а что-то и наизусть) играл на своем пианино всю «Травиату» Верди. Он обожал эту оперу.
Задатки исследователя появились в школьные годы. Как и Роберт Гуд [американский педиатр, иммунолог, один из основателей трансплантации костного мозга], в детстве и юности он устраивал взрывы, сидел с реактивами. Успехи Олега Владимировича Богданкевича в лазерной технике начинались на уроках химии у нашей учительницы Лидии Ниловны Нечаевой (бабушки министра экономики в правительстве Гайдара — Андрея Алексеевича Нечаева), на уроках физики у Василия Александровича Фетисова, на уроках математики у Василия Васильевича Пономарева. В становлении гражданина своей Родины Олега Владимировича Богданкевича играла роль вся атмосфера тогдашней школы. Трудно понять, как могла наша Варя в годы литературных погромов (1946–47 гг.) донести не только до сознания, но глубоко погрузить в душу своих учеников восхищение и любовь к русской литературе, к духовному богатству страны, ее подвижникам. Все это делалось на разборах наших сочинений в классе, в мимолетных репликах по одиозным событиям в стране. Учебники у нас были почти исключительно вузовские.
Жили тогда небогато. Только что кончилась война. Не у всех в семье были папа с мамой, дедушек и бабушек не было почти ни у кого. Кушать хотелось постоянно. А вот бедными себя никогда не считали. Класс наш очень дружный. Более 50 лет собираемся регулярно. Раньше — без повода, теперь —часто на похоронах. Я женился одним из первых. Собирались фотографироваться, но пиджака не было. Взял напрокат у Олега. Не было белой рубашки, ее ребята из класса принесли прямо на свадебный вечер. Когда всемирно известный профессор Олег Владимирович Богданкевич погиб, у него не оказалось приличного пиджака для похорон. Хотел восстановить справедливость и снять свой, но уже купили ученики.
В 1992 г.

Вчера прошло празднование высадки союзников в Нормандии. Бывал я на этих пляжах, смотрел "в натуре", как оно там выглядит. Восхищен проведенной операцией, хотя деталей не знаю и, возожно, не все так там было хорошо и гладко. Поразил бензопровод, проложенный по дну Ла Манша.

Но резанули многие особенности вчерашнего действа. То, что наших там не было - понятно: не мы там высаживались. Мы "пахали" на делких фронтах в СССР. Но что там делал З-ля? Он с какого краю? А Шольц? Он представлял оборонявшуюся на пляжах Германию? Ну и Макрон там что забыл? - там французы если и были, то в немецкой армии. Забыли французы, что Де Голля как щенка не пускали воевать, держали в "загоне" те самые англичане и американцы. Что он, в нарушение всех договоренностей, рванул сам на Париж. Что французы не участвовали поначалу в подписании капитуляции Германии, так как воевали на ее стороне. И вот сегодня безумный старик, который все старался сесть мимо стула, провозглашал анафему и потрясал кулаками на Восток. Туда, где Германия - вы решели? Нет, оказывается "эти русские" захватли и окупировали Германию. Правда, окупационные войска там до сих пор американские, а нас надули и мы ушли. Осталось еще ему сказать "мирную Геманию" и напали на нее 22 июня. Пока она тихо спала и сопела носом.

Если честно - не удивлен. Дебилократия рулит. Вон Фаучи сказал, что сболтнул про "социальную дистанцию" просто так. Просто так пошла речь про локдауны и маски. Какие-то два журналюги поставили мир на колени и уничтожили миллионы людей жуткими технологиями.

И что - будет Нюренбергский процесс? - не будет. Все нормально. Все позабудут, даже не простят - позабудут.

Друзья. Сейчас потребуется много свежезамороженной донорской плазмы. Она нужна будет всем - и при ожогах, и при синдроме длительного сдавления, и просто при травмах. Уверен, запасов много, но лишнего не бывает. Кроме того, все такие травмы сопровождаются ДВС-синдромом, при этом, кроме свежезамороженной плазмы и антикоагулянтов, может понадобиться плазмаферез. Для этого достаточно больших лабораторных центрифуг. Могу дать адрес, где работают с этим видом плазмафереза на потоке - клиника МГУ. Наш опыт плазмафереза при ожогах не очень хороший. Будем следить за развитием событий, уверен, врачи будут на высоте.

Друзья, приходите онлайн в среду 21 февраля на заседании Высшей Школы Терапии.
Будут представлены 3 доклада:

1. «Гипогликемии при сахарном диабете: диагностика, лечение и профилактика»
Редькин Юрий Алексеевич, кмн, доцент кафедры эндокринологии ГБУЗ МО «МОНИКИ им. М. Ф. Владимирского»

2. «Опыт Медицинского бюро: Лихорадка центрального генеза в постковидный период: как поставить диагноз и как лечить»
Краснова Любовь Сергеевна, доцент, кмн, ассистент профессора в Медицинском Бюро, Воробьев Павел Андреевич, профессор, д.м.н., Руководитель Медицинского Бюро Московского городского научного общества терапевтов.
Мы расскажем о совершенно фантастических наблюдениях больных, в которые не желают верить врачи. Но больные есть.

3. «Волшебная пуля: Существует ли "нормальное" АД? Где зарыта собака?»
Родионов Андрей Александрович, кмн., доцент кафедры медицинских информационных технологий и организации здравоохранения Тверского ГМУ

Ждем вас 21.02.2024 в 17:30

Формат онлайн
участие бесплатное

Регистрация здесь:
https://my.mts-link.ru/mgnot/1070882260?utm_source=social&utm_medium=pav

Но. Михаил Александрович Пальцев, наш ректор, отказал Алексею Алексеевичу Михайлову, нашему завкафедрой, дать Дворецкому профессора. Так бывает часто: защитился, надо подождать. Но настали новые времена (91-92 года), земля горела под ногами, и мы решили сделать внебюджетную кафедру на базе нашего ТОО Ньюдиамед-АО. А што? Дворецкий сходил к Горздрав, взял письмо, я - от отца, пошли к проректору Игорю Николаевичу Денисову, и он нам все согласовал. Так Дворецкий стал не просто профессором, а сразу завкафедрой. Его даже ввели в факультетский совет. При этом денег в 1-м меде ни он, ни я, ни примкнувшие к нам сотрудники не получали. Но трудовые книжки лежали там. Позже мы сделали еще несколько таких внебюджетных кафедр: традиционных методов (по просьбе В.Г.Кукеса), фтизиатрии и курортологии. Кроме курортологии все они прожили достаточно долго. Лишь лет через 5-7 перевели их на бюджет. Кажется, институт получал из Минздрава деньги на наши кафедры. Но я не в обиде.

Завели мы Журнал Клиническая геронтология, стали делать конференцию. Все частное, никогда копейки не брали. Предлагал я институту что-то перечислять - мне отказали. Наши копейки при таком огромном бюджете ВУЗа погоды не делали, а системы зарабатывания на всем тогда еще не было. Мы, конечно, пользовались поддержкой руководства института. Но мы и пахали, как никто больше не пахал. Статьи, книги, методички, циклы, конференции, стали постепенно активизироваться в МГНОТ.
Я активно занялся стандартизацией, IT технологиями и Леонид Иванович загрустил от рутины. Надо было ездить по больницам, договариваться о деньгах. Его это угнетало. Угнетал и низкий уровень журнала: мы печатали всю "периферию", которая писала отнюдь не высококлассные статьи. Но для развития темы это было важно.

Году в 97 тяжело заболел Алексей Алексеевич Михайлов. Дворецкий продолжал там совмещать профессором и ему предложили заведовать кафедрой. Видимо, он не знал про болезнь Михайлова (и я узнал случайно) и решил, что я его подсидел. Обиделся страшно. Все мои попытки объяснить, что мне больше интересно заниматься стандартизацией (а я тогда уже возглавил лабораторию, а позже и отдел стандартизации в здравоохранении в 1-м меде, созадл журнал Проблемы стандартизации в здравоохранении, стал конференции проводить) не имели успеха. Посколько никакой вины за мной не было, я не стал сильно настаивать. Несколько лет Леонид Иванович меня игнорировал. Вышел из нашего бизнеса. Ну, что делать. Я этого не заслужил.
В последние годы отношения восстановились и мы не возвращались к этой теме больше. Он выступал у нас, МГНОТ наградило его Премией им.Д.Д.Плетнева за выдающиеся успехи. Он увлекся темой искусства и медицины, писал про великих - кто от чего умер, выпустил не одну книгу. Ну и по всякой казуистике тоже писал немало. Очень было все оригинально и нетривиально. И рассказывал он так нестандартно - медленно гуляя по залу. Его любили. Год или полтора, наверное, как он прекратил заведовать кафедрой, остался профессором. Как обычно говорил мне, что ему все это надоело. Всем надоело, но жизнь продолжается.
И вот в конце осени выяснилось, что он тяжело заболел. С наихудшим прогнозом. А 7 февраля его не стало.

Вся моя профессилнальная жизнь связана с Леонидом Ивановичем. Он очень обрадовался, когда я назвал его публично Учителем. Теперь уже навсегда Мастер и Учитель.

Леонид Иванович Дворецкий

Мы знакомы более 45 лет. Когда познакомились - был молодым (видимо, сорока не было) ассистентом. Я шел на кафедру студентом и меня напутствовала моя троюродная тетка, Инна Григорьевна Даниляк: там на кафедре есть такой очень умный - Дворецкий. И я у него задержался.

В ординатуре - уверен с его подачи - меня заставили вести с первого года студентов. А так, как я заканчивал институт моложе всех на год, то мои студенты были или мои ровесники или старше. Было трудно, но я вписался в ритм как обычный преподаватель. Это Дворецкий меня заставил. Потом меня поставили "лекционным ассистентом" - я готовил "прозрачки" (хотя и был у нас гроб с музыкой, с которого показывали с листа или книжки), слайды (в 1-м меде был отдел по слайдам, материал, больных. Чуть не через год стал сам читать лекции. Дворецкий с Н.А.Дидковским меня учили: на подготовку к лекции по любой теме достаточно 15 минут - привести себя в порядок. Главное начать, а потом можешь говорить о чем угодно: главное, чтобы тебя слушали. Рассказывай байки, трави анекдоты...

В 81 году начали делать плазмаферез. Центрифугу нам выделили, но к ней нужны были стаканы для контейнеров с кровью. Леонид Иванович где-то их выточил на станке - не сам, конечно. Но пользовался я ими много лет. Стали делать науку, меня многие завлекали. И еще я заставил его смотреть в микроскоп. Он ведь ученик отца, гематолог, специалист по биологической дозиметрии при радиационных авария, смотрел хромосомы. И клетки крови знал, но было лень. Я достал в лаборатории мелкоскоп, принес ему и с тех пор мы все время смотрели кровь и костный мозг.
Он научил меня стернальной пункции. А потом было священнодействие: Дворецкий делал трепанобиопсию. Собралась вся кафедра, студенты. А уже через месяц другой я делал ее направо и налево. Я вообще любил куда-нибудь воткнуть иглу или троакар и ходил с этим по отделениям нашей огромной 7-й больницы.

Он таскал меня смотерть всяких тяжелых и непонятных больных. Я консультировал их заочно у Марины Бриллиант и отца. Иногда переводили в гематологию к ним. Тогда же началось увлечение лихорадками неясного генеза. Мы начали даже острые лейкозы лечить в общетерапевтическом стационаре, теперь, понимаю, что таких смелых были единицы в стране. Но не потянули с обеспечением: антибиотики, цитостатики, тромбоциты и тд. Лейкозы стали отправлять к отцу. Но диагнозы все ставили сами!
С плазмаферезом бывало по-всякому, брали тяжелых, умирающих. Не могу сказать, что Леонид Иванович бросался грудью на мою защиту при скандале, он вообще такой был - не очень боец. Но всегда что-то такое говорил, что рассасывало обстановку. А были попытки и уголовных дел: тогда пациентский экстремизм уже вовсю поднимал голову. Но в больнице была удивительно дружная команда и все друга поддерживали - и администрация и кафедра.
Когда я стал аспирантом, мне сразу навязали еще двух аспиранток: Галю Ярославцеву и Баян Айнабекову. Обе защитились, с Баян поддерживаю тесные отношения до сих пор, знакомы семьями.

Дворецкий, конечно, тоже участник этих работ и защит.
Прошло несколько лет, я защитил кандидатскую и встал вопрос о докторской Леонида Ивановича. Время шло, ведущий терапевт в больнице, известный в стране, автор учебника, по которому лет 20 учились все студенты - и не доктор наук. Некая ленность наблюдалась. Наконец, приехал он к нам на дачу и мы втроем с отцом несколько часов обсуждали - что же взять для диссертации. Было много интересных и проработанных довольно глубоко тем. Отцу, конечно, было инетерсно что-то гематологическое, но тут у нас было не очень много. Но у Дворецкого было много работ по легочной патологии. Он вообще был писуч. В результате сделали работу по легким и блестяще ее защитили. Частью туда вошел мой материал по плазмаферезу, но что - уже не вспомню. Работали-то мы вместе, публиковались вместе. Во множественном числе, так как я ему помогал во всем, даже слайды на защите показывать. Эта коллегиальность - норма!