Русский research

Гуманитарные проблемы

После моей заметки об учебнике обществознания за 6 класс в комментариях развернулась большая дискуссия, и я пообещал высказать несколько мыслей в дополнение. Так вот.

На мой взгляд, одна из базовых проблем школьного образования — это создание ложного образа гуманитарного мышления, которое не нуждается в логике, где можно лить бессвязные помои примерно по теме, а в крайнем случае допустимо изъясняться междометиями в стиле "ах, ну это же Пушкин". Отсюда и идиотский стереотипный образ гуманитария как мешка с фактами и мнениями, которые вываливаются в виде ассорти по запросу или без оного. Виноваты тут в первую очередь не учебники (их качество — лишь следствие), а скорее бедственное положение гуманитарных и общественных наук как таковое.

В норме всё должно быть наоборот: гуманитарное мышление — это, прежде всего, способность логично мыслить, упорядочивать сложные факты, приводить понятные тезисы, доходчиво высказываться и правильно категоризировать. В каком-то смысле в социогуманитарных науках требуется лучшее владение логикой, чем в физике или математике (где помогает сама структура понятий), поскольку нужно строить суждения относительно не вполне определённых или, скажем так, расплывчатых объектов. Но это не означает, что для них нельзя выдвигать гипотезы, искать закономерности и пытаться связывать факты. В конце концов, мы с вами живём во вполне гуманитарном мире и непрерывно строим такого рода модели людей, коллективов и процессов на основе своего опыта.

Для иллюстрации возьмём самых прикладных гуманитариев — пиарщиков. Профессиональный пиарщик действительно оперирует образами, текстами, архетипами, аллюзиями и метафорами как топором или лопатой. К тому же, он должен иметь внушительную эрудицию, дабы не повторяться и просто не сесть в лужу со своим креативом. Гуманитарнее некуда. Однако пиарщику недостаточно плавать в культурном супе и иногда выплёвывать его в интернет, он по роду деятельности должен продвигать конкретный бренд, моделируя отклик аудитории и оптимизируя арсенал примочек при заданном бюджете. Итого, на входе и выходе есть вполне измеримые рубли, охваты и проценты, но между ними находится социогуманитарная машина, которую нужно понимать, анализировать и улучшать.

В этот же ряд можно поставить политтехнологов, пропагандистов, журналистов и даже управленцев. Все они должны строить и прогнозировать сложные общественно-культурные процессы, а также доносить информацию о них в нужном ключе и вызывать нужную реакцию.

Если двинуться ближе к науке, то можно обнаружить, что в выдающихся гуманитарных исследованиях также нет никакой каши и отсебятины, а есть ясная логика и понятные примеры. Такие работы, собственно, и двигают науку вперёд, открывая новые факты и закономерности или просто впервые описывая (вводя в оборот) явления, которые раньше никто не замечал. Это касается и истории, и литературоведения, и культурологии. Не говоря уже лингвистике, которая по большей части является точной наукой. Но, к сожалению, сегодня сформировался целый пласт людей с гуманитарным бэкграундом, которые не чувствуют разницу между доказательством и мнением, между аргументом и аналогией, между научным текстом и публицистикой.

Мне кажется, что в прикладных областях представление о стереотипном гуманитарии быстро выветривается из-за необходимости достигать измеримых результатов, а вот в академической среде оно живёт и процветает. И, говоря приземлённо, пока в журналах из списка ВАК можно публиковать напыщенное эссе вместо научной работы, ситуация вряд ли изменится. Но, так или иначе, хотя бы школьные учебники должны показывать, что социогуманитарные науки не сводятся к списку определений и поучениям между ними, а способны находить и осмысливать сложные культурные и социальные феномены.

Итак, 15 000 подписчиков. Это было невозможно представить 4,5 года назад, когда канал только появился. А появился он из чистого любопытства.

Дорогие подписчики, спасибо, что читаете и обсуждаете. Дискуссии в чате бывают намного интереснее и глубже самих постов, автор рефлексирует и учится вместе с вами. Коллег по телеграму я благодарю за поддержку и обсуждения, но сегодня обойдусь без списков: мы друг друга и так регулярно цитируем.

Напишу пару мыслей о канале. Для начала: я не собираюсь никуда уходить. Да, к сожалению, не всегда получается публиковать посты регулярно, но кто ждёт закрытия — не дождётесь. У канала по-прежнему один автор, который живёт и работает в России и при этом не планирует переставать думать и писать. У меня по-прежнему нельзя купить рекламу, размещение, а тем более нельзя купить мнение.

Я должен признать, что основная часть успешных постов — это просто констатация всем известного состояния дел. Удивительно, как проблема, подмеченная, например, в одном университете, вызывает отклики со схожими историями из самых разных мест. И я уверен, что называние проблемы без приукрашиваний — это первый шаг к её решению.

Кроме того, канал по-прежнему остаётся открытой трибуной. Вы всегда можете написать напрямую автору в @RResearcherBot с гарантией неразглашения.

А ещё я ценю, что мои публикации репостят очень разные каналы: махровые либералы, турбопатриоты, физики, политологи, академики, сммщики и работники профсоюзов. В наше время, когда самоопределение сводится к выбору аватарки из двух вариантов, такой букет говорит мне, что всё идет как надо.

Ну а теперь едем дальше 🥂

Коллизия с финансированием РНФ

Представители Профсоюза работников РАН обратились в канал с просьбой ещё раз поднять проблему финансирования Российского научного фонда. РНФ — основной фонд, который на регулярной основе поддерживает фундаментальные исследования в России, поэтому тема действительно серьезная.

Если коротко, то изначально бюджетное финансирование РНФ на 2024 год было урезано, но по итогам совещания на III Конгрессе молодых учёных​ В.В. Путин поручил вернуть его как минимум на уровень 2023 года. Казалось бы, история окончена.

Но теперь Минфин отвечает, что на счетах РНФ есть остатки, которые в сумме с бюджетными поступлениями позволяют поддерживать расходы на исследования на уровне 2023 года. Говоря по-русски, никакого дополнительного финансирования не требуется и не будет. На это РНФ резонно возражает, что в поручении сказано о восстановлении размера финансирования безотносительно имеющихся остатков, тем более что эти остатки не являются "лишними" средствами и будут по плану израсходованы в полном объёме за ближайшие 3 года.
​
Если уж говорить об экономии, то урезать бюджет РНФ действительно странно, поскольку его финансирование по сравнению с общими расходами на исследования не так велико. И, к тому же, фонд имеет куда более предсказуемую стратегию и прозрачные правила работы, чем другие распорядители средств на науку.

Важно понимать одно: если дело будет спущено на тормозах, то нас с вами ждет уменьшение числа поддержанных проектов по ряду линеек, отмена конкурсов на продление грантов и, в конечном итоге, рост и без того запредельной конкуренции. Поэтому Профсоюз работников РАН предлагает поучаствовать в написании обращений к президенту и потребовать контроля за исполнением поручения, а не отписки.

По этой ссылке доступно больше подробностей, а также приведены предлагаемые тексты обращений.

Интересные рассуждения, касающиеся, в том числе, и общественного долга учёных:

Аффилиационная полигамия

Продолжая разбирать идущие в чате дискуссии, скажу пару слов о множественных аффилиациях в научных статьях. Сегодня многие учёные указывают в статье два-три места работы, а иногда и больше.

На мой взгляд, честная позиция тут максимально проста: как правило, конкретный автор выполнял исследование в одной организации, именно она одна и должна быть указана в качестве места работы. Всё остальное — приписки. Даже у теоретика можно вполне однозначно определить, из какой научной школы и из какого куста задач растёт конкретная работа, не говоря уже об эксперименте. За исключением нечастых случаев, когда один автор действительно сначала проводил измерения на одной установке в организации А, потом — на другой в организации B.

В суровой реальности, конечно же, множественные аффилиации слабо отражают географию выполнения исследования. Учёные пользуются достаточно мягким регулированием в этой области и компенсируют недофинансирование науки кто как может, собирая кусочки зарплаты в разных местах. Этой практике сильно поспособствовал проект 5-100, но о нём уже было много сказано.

Системные минусы очевидны. Во-первых, приписанные аффилиации искажают реальную "карту науки" и, в силу острой конкуренции организаций, приводят к несправедливому распределению ресурсов. Действительно, сегодня организация без единого измерительного прибора на балансе может быть, например, местом выполнения экспериментальной работы по физике, если судить по списку аффилиаций. В ближайшем окружении всем всё понятно, но на условном государственном уровне, при анализе статистики, уже совершенно неясно, кто и что сделал.

Во-вторых, за счёт множественных аффилиаций самые наглые авторы будут выигрывать в деньгах у более скромных (и, возможно, более талантливых и результативных).

Нужно ли обязывать каждого автора указывать только одну аффилиацию, за исключением особых случаев? Что было бы при введении такого правила? Надо ли как-то иначе регулировать ситуацию с трудоустройством? У меня нет однозначного ответа, поэтому было бы интересно узнать мнение подписчиков.

Любой научный администратор должен приходить в ужас от того, что он отвечает за вещи, которые невозможно контролировать. Преодолеть это состояние можно двумя путями: или доверяя подчинённым, или генерируя защитное поле бюрократии, в котором цепочка приказов полностью снимает ответственность с начальника.

А теперь подробнее. На тему управления в науке наталкивают новости с мест о попытках учёта рабочего времени и большой спор в чате между сотрудниками и новой администрацией ИППИ РАН.

Для начала поставим два фундаментальных вопроса. Первый: возможно ли контролировать работу учёного в данный момент или на коротком периоде? Второй: можно ли куда-либо (пере)направить исследования внешними силами, а если да — то как и за какое время?

Ответ на первый вопрос для меня очевиден: контролировать либо вообще невозможно (для теоретиков), либо крайне трудозатратно и поэтому бессмысленно (для экспериментаторов). По теоретику просто-напросто не видно, работает он или нет. У него может быть открыто три десятка вкладок со статьями, графики и какой-то код, но при этом — ноль мыслей в голове. Впрочем, экспериментатор тоже может деловито ходить вокруг установки, переставлять приборы и перетыкать разъёмы безо всякой пользы, что способен отловить лишь приставленный к нему профессионал в той же области. То есть, присутствие на рабочем месте ничего не говорит о продуктивности, а для теоретика, как правило, не является даже необходимым условием для выполнения работы.

И тогда совершенно ясно, что любые попытки формализованного контроля присутствия на рабочем месте или сбора отчётов за отработанный день/неделю являются на самом деле мерами для подстраховки администратора и поэтому лишь раздражают, а не дисциплинируют сотрудников. Цель таких мероприятий — снять с себя ответственность, предъявив доказательства контроля вышестоящим. Осмысленной может быть только комплексная оценка научных результатов по итогам как минимум одного-двух лет работы, а лучше 3-5 лет. В идеале, аттестация как раз и нужна не только для рассмотрения проделанной работы по существу, но и для обсуждения вопросов о присутствии на рабочем месте, множественных аффилиациях, вкладе в статьи и т.п.

Ответ на второй вопрос сложнее. В целом перенаправить исследования можно, но явно не под мимолётные приоритеты, которые проживут пару-тройку лет. Собственно, процесс переквалификации исследователя на новую тему занимает не один год, и поэтому нужна уверенность в финансировании и актуальности в среднесрочной перспективе. Такое прогнозирование доступно для редких талантливых учёных-организаторов. Ну а чисто административные методы имеют мало смысла, поскольку замаскировать старое дело новыми словами можно практически всегда. Таким образом, реальная смена направления работы доступна лишь при совпадении ряда условий.

Далеко не каждый администратор честно отвечает себе на эти вопросы: трудно признавать, что ты слабо управляешь процессом, в котором оказываешься крайним. Замечу к слову, что желательно ещё и нарушать законы по мелочам, чтобы ускорять закупки, находить реактивы и умудряться делать пресловутые ремонты в туалетах. Позиция не самая приятная.

К сожалению, далеко не все находят в себе силы доверять сотрудникам в таких непростых условиях и априори предполагать, что те добросовестно трудятся. Как следствие, начинаются попытки имитационного контроля: время пересечения проходной, количество высиженных часов в неделю, еженедельные отчёты и т.п. Всё это не особенно мешает бездельникам бездельничать, но не даёт нормально работать добросовестным учёным. На мой взгляд, если администратор находится на таком уровне недоверия с коллективом, то становиться руководителем попросту не нужно.

Хочу обратить внимание подписчиков на уголовное дело в отношении члена-корреспондента РАН О.А. Кабова. Это опасный прецедент.

Кабову вменяется ненадлежащее выполнение работ десятилетней давности (!) по научному проекту в рамках ФЦП "Исследования и разработки". Как сообщают коллеги Кабова, обвинение строится на дилетантской экспертизе, претензии в которой касаются в основном оформления отчёта не по ГОСТу и тому подобного.

Дело подробно освещает в своём канале академик Хохлов, см. репост далее:

Продолжу парад очевидных наблюдений на наболевшие темы. Я давно хотел понять, что именно так раздражает в подавляющем большинстве публичных стратегических сессий и панельных дискуссий. И что конкретно сделало "стратегическую сессию" практически именем нарицательным для оторванной от жизни болтовни на общие темы, как минимум в научно-образовательной сфере. Поскольку количество этих мероприятий растёт, а география ширится, феномен требует какого-то осмысления.

Попробую выделить три главных источника раздражения:

1) Отсутствие намерений принимать какие-либо решения по итогам обсуждения. Да, не всегда удаётся договориться о конкретных действиях с первого раза. Но зачастую у участников нет даже такой цели, а реальная цель — это взаимное одобрение и произнесение нужных ключевых слов, демонстрирующее ориентацию в повестке (искусственный интеллект, импортозамещение, индивидуальные образовательные траектории, абырвалг).

Близкий признак — это, собственно, отсутствие реальной дискуссии. Для принятия плана действий требуется согласование интересов разных сторон, что всегда приводит к столкновению позиций и предметным спорам. Если такой цели не стоит, то можно и не дискутировать.

2) Игнорирование первостепенных проблем. Классический пример — благообразные дискуссии о состоянии школы и дефиците педагогов при умолчании об уровне зарплат учителей в регионах. В целом о подменах проблем на более удобные я писал в канале на пару постов выше.

3) Неквалифицированные выступающие, в том числе специалисты по всем вопросам. Типичная ситуация — докладчик, рассуждающий о стратегиях в области высшего образования, но не владеющий нормативной базой (которая делает невозможной реализацию высоких идей). Или абстрактные рассуждения об импортозамещении без конкретных представлений о технологической цепочке и состоянии её звеньев. В совсем уж комических случаях — "эксперты", авторитетно высказывающиеся вообще по любым темам, от карбоновых полигонов до укрепления семьи.

В совокупности получаем эталон стратегической сессии или панельной дискуссии: неквалифицированные в конкретном вопросе люди собрались перечислить ряд второстепенных тезисов, одобрить друг друга, сделать селфи и разойтись.

И в качестве дисклеймера: да, неформальное общение между руководителями и простое согласование позиций безусловно полезны, даже если не приводят мгновенно к каким-либо изменениям. Но, во-первых, не десять раз в году, а во-вторых — действительно согласование позиций, а не повторение мантр, актуальных на текущий год.