Nomica Chronica dan repost
ФРИДРИХ ЭНГЕЛЬС О РАЗНИЦЕ ОСНОВ АНГЛИЙСКОГО, ФРАНЦУЗСКОГО И НЕМЕЦКОГО ПРАВА
Английский юрист опирается на такое историческое развитие права, которое пронесло через средневековье и сохранило значительную долю древнегерманской свободы, которое не знает полицейского государства, в зародыше задушенного двумя революциями XVII века, и которое достигает своей высшей точки в двухвековом непрерывном развитии гражданской свободы.
Французский юрист опирается на великую революцию, которая, полностью уничтожив феодализм и абсолютистский полицейский произвол, перевела экономические условия жизни только что возникшего современного общества на язык юридических норм в своем классическом кодексе, провозглашенном Наполеоном. А какова историческая основа, на которую опираются наши немецкие юристы?
Не что иное, как растянувшийся на столетия, пассивный, большей частью подгоняемый ударами извне и до сих пор еще не завершившийся процесс разложения остатков средневековья; экономически отсталое общество, в котором феодальный юнкер и цеховой мастер бродят как призраки в поисках нового воплощения; правопорядок, в котором, несмотря на упразднение в 1848 г. тайной юстиции монархов, полицейский произвол до сих пор с каждым днем пробивает брешь за брешью. Из этой наихудшей из всех плохих школ вышли творцы новых имперских кодексов, и каковы были авторы, таковой оказалась и их работа.
Не говоря о чисто юридической стороне, политической свободе в этих кодексах пришлось довольно туго. Если суды шеффенов предоставляют буржуазии и мелкой буржуазии возможность участвовать в обуздании рабочего класса, то от опасности возрождения буржуазной оппозиции государство по возможности обеспечивает себя ограничением компетенции судов присяжных. Политические статьи уголовного кодекса часто настолько неопределенны и растяжимы, словно они скроены по мерке нынешнего имперского суда, а этот суд - по их мерке.
Само собой разумеется, что новые кодексы представляют шаг вперед по сравнению с прусским правом - сводом законов, чудовищнее которого не мог бы в наши дни состряпать и Штёккер, даже если бы он подвергся обрезанию. Но те провинции, в которых до сих пор действовало французское право, слишком остро чувствуют различие между полинявшей копией и классическим оригиналом.
Английский юрист опирается на такое историческое развитие права, которое пронесло через средневековье и сохранило значительную долю древнегерманской свободы, которое не знает полицейского государства, в зародыше задушенного двумя революциями XVII века, и которое достигает своей высшей точки в двухвековом непрерывном развитии гражданской свободы.
Французский юрист опирается на великую революцию, которая, полностью уничтожив феодализм и абсолютистский полицейский произвол, перевела экономические условия жизни только что возникшего современного общества на язык юридических норм в своем классическом кодексе, провозглашенном Наполеоном. А какова историческая основа, на которую опираются наши немецкие юристы?
Не что иное, как растянувшийся на столетия, пассивный, большей частью подгоняемый ударами извне и до сих пор еще не завершившийся процесс разложения остатков средневековья; экономически отсталое общество, в котором феодальный юнкер и цеховой мастер бродят как призраки в поисках нового воплощения; правопорядок, в котором, несмотря на упразднение в 1848 г. тайной юстиции монархов, полицейский произвол до сих пор с каждым днем пробивает брешь за брешью. Из этой наихудшей из всех плохих школ вышли творцы новых имперских кодексов, и каковы были авторы, таковой оказалась и их работа.
Не говоря о чисто юридической стороне, политической свободе в этих кодексах пришлось довольно туго. Если суды шеффенов предоставляют буржуазии и мелкой буржуазии возможность участвовать в обуздании рабочего класса, то от опасности возрождения буржуазной оппозиции государство по возможности обеспечивает себя ограничением компетенции судов присяжных. Политические статьи уголовного кодекса часто настолько неопределенны и растяжимы, словно они скроены по мерке нынешнего имперского суда, а этот суд - по их мерке.
Само собой разумеется, что новые кодексы представляют шаг вперед по сравнению с прусским правом - сводом законов, чудовищнее которого не мог бы в наши дни состряпать и Штёккер, даже если бы он подвергся обрезанию. Но те провинции, в которых до сих пор действовало французское право, слишком остро чувствуют различие между полинявшей копией и классическим оригиналом.