Я русский, гражданин России, по-русски говорю, по-русски думаю. И я вот эту свою русскую думалку напрягаю и вообще не понимаю: зачем мне Херсон?
Россия его захватывала, но он мне не был нужен. Россия из него ушла, но мне не жаль, ведь он мне не был нужен. Я ничего не приобрёл с Херсоном и ничего не потерял без него.
И то же самое - с Харьковом. И то же самое - с Киевом. С Одессой. С Донецком. С Луганском. С Крымом. Мне говорят: оно должно быть НАШЕ, российское. Но я не понимаю, что значит НАШЕ, по отношению к целому городу с миллионным населением, например.
…Нет ничего такого из того, чего мне было бы надо от Украины, чего бы я не мог бы от неё получить вот так вот запросто, до 2014 года.
Приехать и погулять по красивым городам, получить любовь и дружбу местных жителей, навестить часть семьи, вкусно поесть и потанцевать, посмотреть музеи, послушать классных музыкантов, повести время в компании открытых весёлых людей...я всегда это получал.
А это всё, что мне было нужно. В этом смысле Украина всегда была «моей», а я был «её», ровно настолько, насколько нам обоим было комфортно.
Что ещё было надо? Мне - ничего. Мне не досталось ничего, из того что там отняли, я не претендовал на это, не хотел этого, был против этого.
Мои мудовые российские соотечественники сугубо для себя, сначала без моего ведома, а потом - при моём активном несогласии отняли у украинцев многое: ресурсы, территории, дома, время и деньги, вещи и инфраструктуру, сёла и города, но самое священное - жизни... солдат, гражданских, мужчин, женщин, детей, животных, всех существ.
А у меня они отняли Украину. Да, я чувствую потерю. Не как диванный патриот - потерю Херсона, где даже не был и никогда не будет. Но то немногое, насущное, осязаемое и необременительное, что я всё-таки хотел получать от этой гостеприимной страны, всё это мне сейчас недоступно. Как россиянин, я не разбогател от присоединения Крыма, Донбасса, Херсона. Но я обеднел на целую Украину.
Это не единственная потеря. Я ощущаю потерю в другом. В самом важном. Людские жизни. Умерший человек уже ни на каком языке ничего не произнесёт и никакой город не населит. Его не вернёшь. Я люблю людей и у меня отняли людей, уволоча их в смерть. Я обеднел на всех этих людей, на каждого из них, обеднел на новую встречу, на несбывшуюся дружбу, на невысказанную любовь.
Кстати, о высказанности. Я обеднел и на живых. На украинцев и крымских татар, на прибалтов и поляков, на их языки, которые теперь долго не услышу вокруг себя. Но и мой язык обеднел тоже. Из него стали пропадать слова. Те, кто так старательно хотел его защитить, защищают его от слов, обозначающих важные события и явления. Мой русский язык тоже истоптан новоязом.
Нам запрещают войну называть войной, преступление. - преступлением, негодяя - негодяем, а горе - горем.
И здесь я снова чувствую потерю. Чувствую себя ограбленным. С Херсоном нет, а здесь - да. Я чувствую, что отнимают моё, лезут мне в рот, мне в ум, мне в душу.
Нам запрещают говорить правду, потому что она дискредитирует. Но мы забыли, что это нормально. Что это правильно. Правда ВСЕГДА дискредитирует. Правда о подлости подлеца дискредитирует подлеца, а правда о воре - вора.
Я обеднел на целую правду. Правду о важнейших событиях вокруг.
Воры запретили нам говорить, что они воры и они воруют, что они - убийцы и они убивают. То, что мы не можем назвать - не существует. Слова утратили прежние значения и приобрели противоположные. Зло называют добром. Жестокость - милосердием. Порабощение - освобождением. Я обеднел на добро, милосердие и свободу,на возможность их провозгласить.
.. Я обеднел на свободу слова.
Я обеднел на всё это. И внезапно разбогател снова, как только понял, что вернуть всё это очень легко.
И слово свободы, и слово правды, и слово милосердия. И любовь людей. И их радостный смех.
Надо лишь ещё раз, в последний раз обеднеть. Каждому из нас.
Обеднеть на свой собственный страх.
Валаар Моргулис, основатель «дореволюцiоного Советчiка»
