Прославившийся Крисп много лет ездил в туры с моноспектаклем. Это был такой стендап-коучинг: час он рассказывал анекдоты из своей жизни и час отвечал на вопросы зрителей — всё по теме “Как прожить жизнь со стилем”. Конечно, за остроумие, гейскость и дендизм его называли наследником Уайльда, но Крисп отзывался о том без пиетета: “Уайльд говорил, что во всех серьёзных делах важен стиль, а не искренность. Но для меня это одно и то же.” Жил Крисп, несмотря на популярность, очень аскетично (горы шейных платков и склянок с мейком не в счёт), всегда в маленькой комнатушке, а быт вёл крайне эксцентрично. Например, он никогда, вообще никогда не делал уборку: “Спустя четыре года уровень пыли перестаёт заметно расти, всё дело лишь в том, чтобы не терять самообладания”.
В 80-е Крисп, теперь с фиолетовыми волосами, как советские старушки, переселился в Нью-Йорк, который обожал. В США он прилежно отвечал на звонки каждому, кто находил его имя в телефонной книге, ворчливым приветствием: “Слушаю, Боже!”. И вообще никогда не отказывал людям в общении, но, как правило, “не говорил ни на какую тему дольше 15 минут, если она не касалась гомосексуальности”. Так, оказавшись в гостях у Стинга, он три часа рассказывал тому о радостях и трудностях гей-жизни, после чего Стинг написал в честь Криспа песню “Englishman In New York” и позвал его сниматься
в одноимённом клипе (режиссёр: Дэвид Финчер).
“Как вы решились стать открытым геем в 1930-е годы? Почему не скрывали и подставляли себя под удар? / У меня никогда не было другого выбора. Я не совершал выход, потому что никогда никуда не входил. Видите ли, я никогда не смог бы притворяться человеком.”
Нельзя сказать, что Квентин любил быть геем. Личная жизнь у него не сложилась (хотя дружил со всем миром), он с отвращением отзывался о сексе и мрачно романтизировал гомосексуальность, утверждая, что каждый гей находится в тщетном поиске мифа — “Великого неведомого мужчины” (Great Dark Man). В 50-е годы, когда Британия ужесточила преследование геев, а полиция начала совершать облавы на гомосексуальные центры, Криспа перестали пускать в гей-клубы и звать в компании из-за его внешности и манеры поведения. Как объяснил один знакомый: “Слишком явные педики портят жизнь остальным,” — и такое предательство со стороны конформных гомосексуалов задело Квентина на всю жизнь гораздо сильнее, чем все тычки гетеросексуалов. Он также был в контрах с американским гей-сообществом 80-х: “Они говорят, что хотят влиться в общество. Никогда этого не делайте! Встаньте там, где стоите, и пусть общество образуется вокруг вас”. Гей-активисты бойкотировали Криспа в 80-х, когда он публично отказался признавать серьёзность эпидемии ВИЧ/СПИДа. Из гордости он никогда не отказывался от своих слов, однако знакомые случайно выяснили, что Крисп переводил часть своих гонораров в фонды помощи людям, живущим с ВИЧ.
В старости он регулярно снимался в кино, и самая интересная роль Криспа, пожалуй, в маст-си квир-фильме “Орландо”, где он предстаёт в очень органичном образе королевы Елизаветы I и благословляет Тильду Суинтон (в образе прекрасного юноши) на вечную жизнь. Незадолго до смерти Квентин осознал_а себя как трансженщина. “Если вы читаете это и вы гей, думайте обо мне как об одном из вас, хотя теперь вы знаете правду. Если это сбивает вас с толку, подумайте о том, как сбит с толку был я последние девяносто лет”.
