Дописал то, чем мучился последние месяца три, много думая про «12» Блока, отчасти продолжение «Корвалола»:
*Корвалол. Requiem*
(с эпиграфом из Блока
«Эй,бедняга!
подходи -
поцелуемся…)
1.
в левое ухо
не рви
в правое
так тяни вот
складывай и
учили
а потом выстаивать ставили
прятали в тёплое
а потом парили и пекли
готовое и меня на спины брали
и дальше несли
лица в стороны
бабушки
великановы
дочь и жена
с неба бежа
по пыльным ли
меня носить уносили
ему не показывали
пылью белой стелили
замешивали
и меня учили
а оно пузырилось
бежало
от меня непокойного
напрасно прятали
бес места
вечно играть хотел
с сырым
тестом
что выменивали они
на муку кочевые
беглые
тому
пыль
2.
звали они его
дед
он на баяне играл
дед
и был мент
дед
и матерился до инфаркта соседей
дед
и анекдоты о нем
и сквозь зубы о нем
разговоров то было
игрок
дед
и приметы его
во мне суеверные крыли
хмель чехлили
мяту точили
чай заваривали
кофе перчили
начинки в тесто
оборачивали
на квадраты чертили
новые ночлеги
находили
новые столы мукой сыпали
небо дымное за муку кляли
за муку благодарили
на муку сетовали
и убегали
и меня от беды
уносили
от себя и в стороны
лица отворачивали
и от меня тоже
отвернули
я черные их глаза
и о небе помню
только один квадрат
только мороженное то
аэропорт
автомат
3.
эй все парни
спрашивающие меня на улицах
о сигарете
энергичными жестами
сквозь наушники
в которых шум громче уличного
кого просите вы
подобного
когда фетиш ваш
мужчина старше
что осталось нам
кроме жестов
кроме вдохов дыма
кроме пауз
нам тихоням
вынесенным в юбках
от бед в ночь
измазанным тестом
не сигаретой же его печь
а мы и не хотим печь
прятанные мы заигранные
нам бы пузырится да бечь
вот только не печь
только бы не печь
прими нас
в сквозняках обсохших
до последнего дня
задолго бы до
за сутки бы до
духовки
тот день
до печки
тот день
когда станем румяные мы
хрусткие
хрупкие
когда станем мы
загляденье
на съедение
когда все отмеренное
согласно тетрадям
склеенным да исписанными
их руками сморщенными
сухими
выстоит свой срок
когда и с неба он
упадет
и все мы удивлённые
заплачем
ел бы нас
да сам горит
пропиздоглазили
вещие
до того нам тихоням
вынесенным в юбках в ночь
прорастать зреть
без звезд
перемоловшись упасть
под поверхность шума
и там тлеть
*Корвалол. Requiem*
(с эпиграфом из Блока
«Эй,бедняга!
подходи -
поцелуемся…)
1.
в левое ухо
не рви
в правое
так тяни вот
складывай и
учили
а потом выстаивать ставили
прятали в тёплое
а потом парили и пекли
готовое и меня на спины брали
и дальше несли
лица в стороны
бабушки
великановы
дочь и жена
с неба бежа
по пыльным ли
меня носить уносили
ему не показывали
пылью белой стелили
замешивали
и меня учили
а оно пузырилось
бежало
от меня непокойного
напрасно прятали
бес места
вечно играть хотел
с сырым
тестом
что выменивали они
на муку кочевые
беглые
тому
пыль
2.
звали они его
дед
он на баяне играл
дед
и был мент
дед
и матерился до инфаркта соседей
дед
и анекдоты о нем
и сквозь зубы о нем
разговоров то было
игрок
дед
и приметы его
во мне суеверные крыли
хмель чехлили
мяту точили
чай заваривали
кофе перчили
начинки в тесто
оборачивали
на квадраты чертили
новые ночлеги
находили
новые столы мукой сыпали
небо дымное за муку кляли
за муку благодарили
на муку сетовали
и убегали
и меня от беды
уносили
от себя и в стороны
лица отворачивали
и от меня тоже
отвернули
я черные их глаза
и о небе помню
только один квадрат
только мороженное то
аэропорт
автомат
3.
эй все парни
спрашивающие меня на улицах
о сигарете
энергичными жестами
сквозь наушники
в которых шум громче уличного
кого просите вы
подобного
когда фетиш ваш
мужчина старше
что осталось нам
кроме жестов
кроме вдохов дыма
кроме пауз
нам тихоням
вынесенным в юбках
от бед в ночь
измазанным тестом
не сигаретой же его печь
а мы и не хотим печь
прятанные мы заигранные
нам бы пузырится да бечь
вот только не печь
только бы не печь
прими нас
в сквозняках обсохших
до последнего дня
задолго бы до
за сутки бы до
духовки
тот день
до печки
тот день
когда станем румяные мы
хрусткие
хрупкие
когда станем мы
загляденье
на съедение
когда все отмеренное
согласно тетрадям
склеенным да исписанными
их руками сморщенными
сухими
выстоит свой срок
когда и с неба он
упадет
и все мы удивлённые
заплачем
ел бы нас
да сам горит
пропиздоглазили
вещие
до того нам тихоням
вынесенным в юбках в ночь
прорастать зреть
без звезд
перемоловшись упасть
под поверхность шума
и там тлеть