не тереби дао

25 лет назад Макс Фадеев мутил крутую, довольно изысканную попсу, которая не раскрывается с первого раза. Он поставил вайб трип-хопа на эстрадные рельсы, спродюсировав Линду — одну из самых популярных певиц 90-х, так что он не случайно последней настоящей музыкой в интервью Дудя называет «Mezzanine». Работы Фадеева отличались от остальной попсы болезненным надрывом, который ощущался нездоровым даже по меркам того времени. Клип на апокалиптическую песню Линды «Северный ветер» с кадрами ядерных бомб и голодающих детей или такая же черно-белая «Ворона», да, эти депрессивные шлягеры транслировались на федеральном ТВ и крутились по радио, резонируя с холодным хаосом постперестроечной России.

В текстах Фадеева было и что-то мистическое. Что, например, значит «игра без огня» из его сольной «Кошки»? Звучит как гностический термин для посвященных. Эта песня с главного сольника Фадеева, наверное, одна из самых тонких и трогательных его работ, особенно вкупе с клипом. Саунд выстроен кропотливо, каждый звук важен, а музыка движется настороженно, словно крадущаяся во тьме кошка. В финале, когда соло на саксофоне ведет к кульминации, кошка, в которую трансформировался лирический герой, выгибается в свете луны, демонстрируя андрогинную грацию.

Не покидает ощущение, что у Фадеева должно быть куда больше таких песен. Его карьера развивалась от утонченной поп-экспериментов к жовиальным шлягерам Кати Лель и дальнейшему производству «продукта» для «рынка». Почему Фадеев от своеобразного арт-попа пришел к Серебру (пусть нестыдной, но все же весьма прямолинейной сексплотейшн-попсе)? Возможно, ответ заключается в логике социального развития России. Культурная анархия 90-х, в которой Фадееву повезло стать одним из упорядочивающих начал, способствовала расцвету его необузданного таланта. Уникальное десятилетие, когда проекты вроде Линды и Тату могли собирать стадионы. Выйдя из джунглей 90-х триумфатором, Макс оказался в сытых 2000-х с запросом на музыку нефтяного ренессанса. Этот запрос нужно было выполнять, а эго человека, знающего вкус больших побед, не позволяло работать на меньшую аудиторию. Недавнее обращение, где Фадеев фактически признает поражение и анонсирует планы по созданию маленького арт-хаусного лейбла, запоздало на 10 лет. При сравнении последних работ Макса с тем, что он делал в 90-е, не покидает ощущение, что он утратил первоначальные ориентиры. А это приговор для художника. Забыв то, ради чего все начиналось, он перестал ориентироваться в современности, и стал недовольным и заблудившимся в собственных желаниях стариком.